кислородом, обрекая весь состав корабля на смерть. Кислород остался только в
самом корабле, которого хватало не больше, чем на неделю. Единственное, что
можно было сделать - это оставить одного Дэнила, ему одному хватило бы
кислорода до того времени, как прибудет спасательный корабль. Последний
поцелуй... Последние объятия... Отдав Дэнила во власть манипуляторного
робота-няни, попрощавшись с молчаливой Тенлёй, которая не знала что
ответить, они вышли в космос, плотно прижавшись, друг к другу... Когда они
стали задыхаться от нехватки кислорода, отец Дэнила резким движением открыл
клапан... Несколько раз в течение сорока лет командиры кораблей, пролетавшие
в этих районах, в тайне от Дэнила говорили, что регистрировали радарами
объект примерной массой триста килограммов... Но тайна для того и есть
тайна, что бы когда-нибудь перестать ей быть. Дэнил тупо верил, что он
встретит своих родителей, понимая, что это бред, но в каждую свободную
минуту он смотрел в иллюминатор, независимо от того, где бы ни находился
корабль...
....Дэнила встретила аварийно-спасательная группа, через месяц. Ещё
через месяц оба корабля благополучно встали на околотенную орбиту и ещё
через три месяца полугодовалый Дэнил был доставлен на Тенлю. Его полюбил
весь космодром. Астронавты, диспетчеры, врачи, техники - все навещали его в
интернате. Немудрено, что Дэнил в десять лет впервые поднялся в космос. И
сразу его полюбил. В школьные каникулы его можно было найти только в космосе
на какой-нибудь из "орбиталок" или, на худой случай, на ремонтных стапелях,
где он вместе с техниками копался в двигателях. Так появился один из самых
опытных и знающих механиков по двигателям, немногословный и преданный
космосу Дэнил Лонг.
...Глядя в иллюминатор, Дэнил почувствовал, как жжёт пальцы от
догоравшей сигары. Не отводя взгляда от иллюминатора, он протянул руку с
бычком в сторону Хвата, который сразу схватил его. Воздух в каюте был чист,
источника загрязнения не было, и Хват скромно встал в дальнем углу каюты.
Космосом Дэнил мог любоваться часами. Где-то за сотни парсеков от
корабля, окружив сбившиеся в кучку испуганные звёзды, неподвижно, вечно,
висело сине-фиолетовое облако туманности, поражающеё своей грандиозностью,
недоступностью и красотой. Вселенский сполох отливал всеми цветами радуги,
которые мог воспринять нормальный человеческий глаз: края облака,
растворяясь в пустоте, казались бледно-зелеными, переходя в черно-бархатный
цвет необъятного вакуума. Замысловатые узоры звезд, сплетенные в орнаменты
созвездий, светили удивительно белым светом, ярко, не мигая, словно они
пытались лишний раз доказать вечность существования в Пространстве и
Времени.
Дэнилу Тенля была не нужна. Зачем она ему? Эта планета была для него
большим кораблем, который он помнил по нудным и скучным урокам в школе, по
ремонтным мастерским, где было очень интересно, да по публичным домам,
которые он посещал, будучи в отпуске. Дэнил не признавал разные рыбалки,
охоты и собирания грибов. Увлекательному походу по неизвестным горным лесам
он предпочитал лишний раз обойти двигательные отсеки корабля, которые знал
как свои пять пальцев. Он не мог понять тех скучных людей, которые
неудержимо, словно паломники, рвались на Тенлю, пересаживались на поезда и
самолёты, куда-то долго ещё ехали и летели. Потом тряслись в тесных
попутках, после долго шли куда-то пешком, сжираемые свирепыми комарами,
медленно превращаясь в красно-пухлые пористые губки от укусов оводов и мух.
И всё это ради того, чтобы сесть на берегу какой-нибудь вшивой реки,
забросить удочку и часами с неимоверной надеждой смотреть на её поплавок в
ожидании великого чуда, то есть того момента, когда чахлый пескарь начнет
теребить не менее чахлого червяка. Ещё больше его раздражал едкий и вонючий
дым костра, который обычно не горит, а дымит и эти скучные люди, почему-то
называемые романтиками, им восхищаются и тешат себя пустой и ненужной
мыслью, что он их может согреть. "Если огонь - то как в двигателе" - это был
один из основных девизов Дэнила, он не любил плаксивые надежды, телячьи
радости и все остальное, до чего так падки эти самые любители природы и
романтики. "Если гореть - то огнем и дотла, если любить - то мгновенно, без
слов и взглядов и сразу, если жить - то так, как хочешь, если умирать - то
сразу, без мучений". И поэтому на Тенле он брал себе то, что ему не хватало
в космосе. А не хватало там женщин, ведь всё остальное есть на "Фаере", и
тем более, без комаров и всех остальных неудобств. И растительность, и вода,
и тот же воздух, и огонь, да ещё какой. Так что прожить можно.
Дэнил поймал себя на мысли, что его внимание приковала одна звезда,
подмигивая соблазнительно бело-голубым светом, напоминая ему что-то до боли
в висках знакомоё, и вроде бы, близкое. "Слушай, подруга, а почему ты
мигаешь, словно на Тенле?" - невольно подумал про себя Дэнил, мысленно
обращаясь к звезде. Приглядевшись, он понял, что это простая звезда, каких
во вселенной пруд пруди, и ничего она не мигает, и вообще, она какая-то
тусклая и невзрачная. Вдруг в голове стремительной стайкой воробьёв
пролетели ещё какие-то мысли, на которые Дэнил не обратил внимания. В глазах
появилось приятное и мягкое бесформенное и беззащитное животное, которым
можно было вдоволь насладиться - молочно-туманная сонливость, ласковая, как
женские руки и теплая, как парное молоко. Сладостно чмокнув, Дэнил дал
свободу слипающимся глазам, и, выбросив последний клок догорающих мыслей,
словно бычок сигары, превратился в безмятежную жертву хищника с названием
сон.
РОБИН
Робину, как штурману и помощнику капитана, всегда и везде, при любых
условиях неукоснительно требовалось выполнять две функции: душой и телом
чувствовать своего шефа, чтобы по праву называться его правой рукой, с одной
стороны, и иметь своё собственное мнение, причём такое, чтобы оно не было
антиподом мнения капитана, с другой стороны. До этого дня Робину удавалось
без всякого труда совмещать эти две противоположные функции, и прежде всего
потому, что Смит Филд был человеком порядочным. Но это было раньше. Робин
сам не заметил, как стал делить события на прежние и настоящие, то есть до и
после взрыва. В первую очередь его беспокоило прежде всего то, что он был не
в силах хоть как-то более-менее реально и отчётливо понять капитана, его
предстоящие планы. Да, он слышал, что капитан легко и ненавязчиво предложил
всем подумать о том, стоит ли возвращаться на Тенлю. Но ведь это ещё ни о
чём не говорит. Робин старался мыслить примерно так, как это делал Джон, то
есть логически.
- Допустим, что это предложение - чистая правда. В таком случае
следует, что капитан - трус, боится смерти. Либо думает о команде. Но, в
таком случае, учитывая обстановку, ему следовало бы подробнее рассказать
всем о предстоящих планах, вкратце сообщить, что он хочет передать на Тенлю,
в Центр. Но, с другой стороны, он - капитан, и он им останется в любую
минуту. Значит, прежде, чем определять, врал, или нет капитан, нужно точно
уяснить, из храброго десятка он, или нет.
Робин долго и упорно старался вспомнить все эпизоды, все случаи, в
которых были элементы опасности. Но он не смог вспомнить ни одного опасного
случая за все шесть лет совместных полетов, и единственный вывод, который из
этого следовал, что капитан - мастер своего дела, но не более. Робин понял,
что зашёл в тупик.
- Интересно, - подумал он, - что на моём месте сейчас сказал бы Джон.
Ведь шкурой чувствую, что этот Шерлок смог бы докопаться до истины. Может,
его позвать? Нет, кирпичей ему с маслом, он от меня больше не дождётся, чтоб
я перед ним ещё раз расписался в своём собственном бессилии. А то ведь иначе
получается, что я принимаю его точку зрения. Хоть он и друг, но я всё-таки
штурман. Так что надо самому... Итак, в космосе, когда я рядом, ничего
трагического не было. Это говорит не столько о его трусости и боязни
опасности, сколько о том, что у него голова на плечах, а не пустой шлем.
Кроме космоса он, как и все мы, был на Тенле. Но отпуска мы вместе не
проводили. Значит, надо вспомнить, что про него говорили другие и
рассмотреть эти события на предмет опасности... Ничего плохого о нем не
говорили... Сам я тоже не знаю... Называется, прилетели в чёрную дыру.
Идея... Спросить у Джона. Может, он знает такие случаи с нашим капитаном.
Робин вызвал Джина.
- Слушай, дружок, где твой хозяин?
- Не информирован в данном вопросе.
"Чугунная кукла, подумал про себя Робин, - хоть кто-нибудь когда-нибудь
из них ответил бы не по программе. Сказал бы просто "не знаю", а то так и
хочется заорать что-нибудь вроде "два наряда вне очереди".
- Найди его и пригласи ко мне, я в рубке.
- Задание понял, выполняю.
Через полчаса появился Джон. Выражение его лица было неопределенное. Но
первая фраза сразу всё поставила на свои места.
- Чего тебе надо? - этот вопрос означал, что он не в духе.
- Не рычи, а лучше помоги. Я буду проверять твою память. Скажи мне
пожалуйста, помнишь ли ты такую ситуацию, которую можно назвать критической
или опасной, в которой участвовал наш капитан? Хоть на Тенле, хоть в
космосе.
- Прежде, чем проверять мою память, проверь свою, старый осёл, при тебе
же Дэнил говорил, что капитан как-то связан с нумистами. Реальнее опасность
представить трудно.
- Сам осёл, - машинально ответил Робин, медленно краснея и напряженно
думая о чём-то своём.
Джон, поняв, что он больше не нужен, тут же ушёл в себя, и, движимый
внутренним автопилотом, сам того не заметив, опять вернулся в Сады, где и
сидел раньше.
"- Вот тебе и логика. Чего-то он врёт, этот Джон. С одной логикой в
таких вопросах не разобраться. Может, тут надо специальное образование,
или... Ну уж если я такой круглый дурак, то тогда меня не назначили бы
штурманом. Итак, капитан - смелый человек. Значит, прежде всего он думает о
нас, а не о себе, хочет, чтобы наша жизнь не кончилась трагически, при
непонятных обстоятельствах. И если капитан сделал такое предложение, то
значит, у него есть основания полагать, что нам грозит опасность. Как всё
логично и красиво, чёрт побери! ...А дальше что?!
Робин какое-то мгновение сидел молча, чувствуя, как его начинает мутить
от такой логики. Его пугала логическая законченность этого, казалось бы,
запутанного клубка. Какое-то время он смотрел отречённо-пустым взглядом на
терминал, который с идиотским спокойствием высвечивал функциональные
обозначения важнейших узлов и давал информацию о координатах и траектории
движения корабля.
- Ещё немного, и меня можно кутать в смирительную рубашку. Так и с ума
можно сойти от всех этих проблем, - подумал он. В следующий момент его рука
машинально, словно заводная, прикоснулась к сенсору, вызывая на связь Дика.
Но Робин даже сначала это не понял, и только когда робот во второй раз
спросил его, для чего он потребовался своему хозяину, Робин постарался ещё
раз напрячь свои измученные и выжатые мозги и стал усиленно думать, что бы
ему сказать. В первый момент пришла "гениальная" идея послать его
куда-нибудь, но в следующий момент Робин вспомнил, что инструкция запрещала
часто использовать логически незаконченные приказания, так как у роботов для
ликвидации тупиковых команд вырабатывалась специальная внутренняя команда, и
после некоторого времени такой робот просто прекращал слушаться своего
хозяина. Совсем как человек. И поэтому после непродолжительного молчания
Робин произнёс:
- Дик, принеси что-нибудь попить.
- Кефир, сок, молоко, виски, содовая, ром, ликёр?
- Узнай рецепт коктейля у Руны. Только никакого алкоголя. Всё.
Через несколько минут Дик стоял с баллоном вместо стакана из-за
невесомости, и Робин, сидящий как во сне, спросил:
- Он что, газированный?
- Кто или что?
- Кто-кто ...Коктейль?
- Нет, не газированный. Необходимость. Из-за невесомости.
- Всё. Свободен.
ТРЕВОЖНОЕ ОЖИДАНИЕ
На обед все собирались нехотя. Капитан пришёл вовремя. Остальные, даже
Дэнил, опоздали. Последним пришёл Джон, которого Джин кое-как смог отыскать.
За это от Джейн, как от начальницы столовой, схлопотал выговор. Ели молча.
Эта натянутость объяснялась тем, что никто из членов экипажа не смог принять
окончательного решения относительно предложения капитана. Сам же Смит Филд
выражал полную непричастность ко всему происходящему. Но как-то
чувствовалось, что он волнуется. И у капитана были для этого полные
основания.
Любой человек больше всего на свете боится неизвестного. Так было, есть
и будет. Это своеобразная защитная реакция организма против возможного
уничтожения, хотя человек часто преувеличивает степень страха, возводя его в
ранг безумного ужаса, тем самым позволяя внешним условиям уничтожить его
самого.
Капитана пугало то, что Центр не вышел на связь. Каждый день на
протяжении всей экспедиции ровно в двенадцать часов, независимо от условий,
капитан выходил в эфир на связь с Тенлёй. Но Тенля на сей раз молчала, не
отвечая на запрос. И капитан ничего реального не смог придумать для
объяснения этого обстоятельства. И самое главное было не в том, что Тенля
записала или нет экспедицию в число покойников, а в том, что именно ему
следовало предпринять: или возвращение, или побег раз и навсегда в
неизведанные дали Вселенной. Побег лишал всякой возможности вернуться
обратно на свою родную планету независимо от обстановки на Тенле. Причина
тому - ограниченный запас топлива, не рассчитанный на межзвездные мытарства.
Другими словами, капитан понимал этот шаг как медленную гибель в течение
нескольких лет, а, может, нескольких десятков лет.
"А что такое вообще жизнь? Если брать по крупному, это и есть медленная
смерть, ведь в любом случае рождение приводит к смерти. Рождается человек, с
помощью родителей, а потом сам, без их помощи, начинает приспосабливаться к
существованию, которое считает жизнью, иногда даже счастливой, некоторое
время живет ожиданием, борьбой за право существования, и наконец, добившись
своего, или не добившись, какое-то время живёт тем, к чему стремился, и
умирает. Но ведь все мои славные ребята хоть и живут в космосе по несколько
лет, но всегда и везде, независимо от них самих, в них живет надежда на
возвращение, и я не могу утверждать, что они приспособились к жизни в
космосе. Они приспособились долгое время работать и жить, а я им предлагаю
все время до конца их жизни жить и работать. А ведь это две большие
разницы - работать и жить, или жить и работать... Жить и работать из этих
четырёх человек сможет, пожалуй, только Дэнил, а охламоны и Джейн - вряд ли.
Кто мне даст ответ, что лучше - смерть на Тенле или смерть в космосе?"
- Я у вас ничего не спрашиваю, потому что сам ничего не могу сказать,
так как Тенля по неизвестным причинам впервые не вышла на связь. Джон, после
обеда хорошенько проверь всю приёмо-передающую аппаратуру.
- Понял, капитан.
После того, как капитан хоть что-то сказал своим подопечным, сразу
стало легче. Помолчав немного, Смит добавил:
- У нас есть ещё сутки для раздумий, до начала корректировки
траектории, а если и тогда не будет известно, останется ещё двенадцать часов
до маневра.
После обеда все разбрелись, если так можно сказать в условиях
невесомости, по своим каютам. Джон поплыл в рубку к спецтерминалу для
контроля с помощью Эпокапа всех радиосистем, а Джин вышел в открытый космос,
предварительно включившись в систему обработки данных проверочного
тестирования точной настройки всех антенн "Фаера".
Робину надоело сидеть без дела в рубке, и он под видом проверки
бездумно летал по всем отсекам до тех пор, пока не наткнулся на спортзал.
Тут он понял, что именно этого ему не хватало. Невзирая на предупреждения,
которые не рекомендовали после обеда активно двигаться, штурман самоистязал
себя на тренажёрах до тех пор, пока не помутнело в голове от усталости.
Кое-как он добрался до душа и уснул. Но захлебнуться брызгами воды в
условиях невесомости ему не грозило: он надел водозащитную маску
дыхательного аппарата. В последствии его нашёл Дик и оттранспортировал
спящего в каюту.
Дэнил забрался в свою каморку в отсеке вспомогательных мастерских,
достал телескоп собственного изготовления и, дымя сигарами, ушёл в себя,
разглядывая взлохмаченные туманности, колючие точки неведомых звезд,
крохотные сгустки далёких галактик и всё остальное. Ничто не могло ему
помешать.
Джейн, после того, как помогла Руне убрать после обеда, опять забралась
в Елисейские сады, по которым за все время пребывания на Саморе соскучилась.
Капитан думал...
Первым на связь с Джейн вышел заспанный Робин:
- Джейн, я ужинать не буду, в обед объелся.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг