происходит распространение - дрейф - генов, являющихся причиной того или
иного заболевания. Вот и все. Надеюсь, что и вы окажете посильную помощь в
осуществлении этой медицинской программы. Ведь вы гуманисты, не так ли? А
теперь не смею вас задерживать. Я должен вернуться.
Он откланялся и ушел. В то же мгновение из-за угла выскользнул человек
в фуражке, надвинутой на самые глаза. Северин молниеносно вскинул руку с
каким-то черным предметом.
- Не стреляйте! - вполголоса взмолился незнакомец. - Я к вам с
поручением. Да спрячьте вы пистолет!
- Хорошо! Подходи! - разрешил Северин, но пистолет не спрятал.
Человек, опасливо поглядывая на квадратную фигуру Северина, подошел к
переводчику.
- Вам просила передать одна особа, - многозначительно ухмыляясь,
сообщил он, и в руку Владимира скользнул небольшой конверт.
Незнакомец поспешно отступил и торопливо скрылся за углом.
Северин хмыкнул.
- Мне в первые недели тоже надушенные записочки посылали.
Владимир молчал и всю дорогу к Миссии ощупывал плотный квадратик в
нагрудном кармане. Он был почему-то уверен, что правильно догадался, от
кого это послание.
6
Как всегда, Сай проснулся поздно. Во рту все еще стоял отвратительный
вкус самодельной водки - "фугаски", как ее называли офицеры.
Привычно пошаливала печень: в правом подреберье гнездилась тупая
давящая боль, а во рту ощущалась горечь. Не надо было пить "фугаску",
возраст давно уже не тот. Но откуда взять младшему офицеру денег на более
изысканные напитки? Когда-то Сай пытался разобраться, в чем тут дело. То
ли он все еще младший офицер из-за того, что пьет; то ли он пьет из-за
того, что нет продвижения по службе? А может быть, то и другое зависит от
какой-то одной причины, ему неведомой и трудно постижимой? Ничего, кроме
головной боли, эти усилия ему не давали. Покорившись судьбе, он выработал
для себя успокоительную формулу: все идет так, как должно идти, и
по-другому идти не может. Постичь истинные причины событий и судеб может
только один Непостижимый, да будет он жив, здрав и невредим.
Сай тупо смотрел на колышущуюся в углу паутину и думал. Думать было
тяжело и неприятно. Мысли будто застревали в темном и тесном туннеле.
Паутина... Почему она, паутина? Интиль не смела. Не позаботилась о
чистоте. Врезать бы ей за это, как прежде. Была мала - больше заботилась
об отце. Выросла Интиль... Все больше стала походить на свою маменьку, лет
пятнадцать назад удравшую с залетным интендантом. Тот же диковатый,
непонятный взгляд, те же странные речи. Пользуется, дрянь такая, тем, что
отец денно и нощно трудится, и проводит время, как вздумается. Связалась с
каким-то братством. "Миссия истинного божественного света"! Вот ведь
название какое выдумали!
Разволновавшись, Сай попытался выматериться, но из забитого слизью
горла вырвался хрип.
И кто бы мог подумать, что во главе такой сомнительной организации
стоит сын такого уважаемого человека, как владелец фабрики зубочисток.
Скрипнула дверь. На пороге появилась золотоволосая девушка с бледным
лицом.
- Доброе утро, - сказала она холодно. - Проспался, отче? Очухался?
Саю вдруг стало очень жалко себя. Он всхлипнул.
- Не проспался, а проснулся! Не очухался, а очнулся! Ты бы поласковее
была. Отец, все-таки. Ценить надо. Уважать! Я тебя, все-таки, с такого
возраста сам вынянчил, - и Сай установил дрожащую руку сантиметрах в
двадцати от пола.
Интиль слыхала подобные монологи множество раз. И каждый раз требование
уважения и послушания било ее, как плеть. К этому отупевшему от пьянства
существу у нее не осталось ни любви, ни жалости. Конечно, нельзя было
отрицать, что волею судеб это опустившееся животное оказалось ее отцом.
Именно оно вынянчило и вырастило ее. Интиль понимала, что действительно
обязана ему; что она всенепременно должна ценить отцовское
самопожертвование. И она в ответ на его речи закусывала губу и холодно
отвечала:
- Я ценю.
- Запустила ты все, - сказал он, с трудом садясь. - Бездельница, как и
мать, - добавил Сай, почесываясь. Интиль зло вздрогнула. "Ах, так!
Попробую на тебе идеи "Миссии"!
- Нет смысла заботиться о материальном, - сказала она, сотворив постную
мину. - Весь материальный мир есть порождение сил зла. Заботиться о
материальном - значит, заботиться о дьяволе!
- Вот оно как! - в изумлении воскликнул Сай и от избытка чувств
пошевелил грязными пальцами ног. - Я не слыхал в
религиозно-государственных проповедях ничего подобного!
- Для нас не указ ни Непостижимый, ни Первое Доверенное Лицо с их
проповедями. - Интиль старалась не смотреть на огромные желтые ногти на
ногах отца. - Непостижимый тоже материален. И через него могут вещать силы
зла.
Сай поежился, словно от холодного сквозняка. Несмотря на всю тупость,
он понял, что такими идеями дочь может увлечь его в пропасть. И возврата
оттуда уже не будет. Он ужаснулся тому, что может придти конец привычному
существованию, пусть и не очень обеспеченному, но спокойному и не
голодному. Многие живут гораздо хуже. А с такими идейками, как у Интиль,
можно вообще... Что значит "вообще" - Сай додумать побоялся.
- Скажи, а этот сын фабриканта зубочисток тоже думает, как ты?! -
осторожно спросил он.
Интиль внутренне торжествовала. "Ага! Дрожишь! То ли еще будет!" И она
с самым серьезным видом ответила:
- Не совсем. Он - правое крыло "Миссии". Мы - левое. Если противоречия
обострятся, мы отделимся от них. Главное для них - духовное
совершенствование и отказ от материальных благ. А вот мы считаем, что
самое государство - зло. Бороться надо с ним. Но даже если думать только
об отказе от материальных благ, то призывать к этому надо не только членов
"Миссии", но, прежде всего, служителей Логоса и Непостижимого, как это
было в ранней церкви. Они обязаны заботиться о душе, а не о чреве.
- Понятненько, - протянул Сай и обхватил взлохмаченную голову. - Ты
хоть понимаешь, на что обрекаешь своего бедного отца?
- Родители за детей не отвечают, - парировала Интиль и, уходя, бросила
через плечо: - К вечеру буду. А может быть, и нет.
Сай так разволновался, что забыл о головной боли.
- "Не отвечают"! Ду-ура! - крикнул он в захлопнувшуюся дверь. - Дура!
Еще, как отвечают! Еще как!
Сай вспомнил, что сегодня с десяти утра должен проводить занятия с
рядовым составом. Он торопливо встал, натянул мятую форму, перепоясался
потрескавшимся от старости ремнем, прицепил кинжал с вытершейся ложной
позолотой и вышел на улицу. Старые сапоги снова начали скрипеть при
ходьбе. Они будто вспомнили то давнее время, когда были новенькими и
блестящими, как игрушка, а не уродцами со сбитыми каблуками. Сай вздохнул:
скрип был недобрым знаком. Это значит, что надо думать о новой обуви. А
где ее взять? На службе если что и оставалось неразворованным, то до него
доходило в последнюю очередь.
Уличные мальчишки, завидев постоянный объект своих насмешек, оживились
и еще издали наперебой закричали дразнилку:
- Сай-доду, Сай-доду! Засыпает на ходу!
Уже давно уважительную приставку "доду" Сай слыхал только от этих
мальчишек. Они забегали наперед, трясли лохмотьями и корчили премерзкие
рожи.
Сай, глядя в землю, еще больше сутулился, наклонялся вперед и частил
ногами, думая, что ускоряет ходьбу. Усилия толстяка вызвали у антупийских
мальчишек злорадный смех.
У ворот базы они опасливо поотстали. Часовой, не удосужившись
поприветствовать офицера, загремел засовами и буркнул:
- Вас давно господин майор спрашивал.
У Сая под ложечкой словно раздулся шар. Стало трудно дышать, сердце
зачастило. Любознательность майора не предвещала ничего хорошего. Сай
вообще не любил быть объектом внимания начальства. Это всегда
заканчивалось плохо. Но все же в глубине души он надеялся, что его долгая
служба будет оценена и вознаграждена. Втайне от всех Сай лелеял безумную
мысль. Он понимал всю ее неосуществимость и все же надеялся. Надеялся, как
верующие надеются когда-нибудь увидеть чудо. Вечерами, если он был не
слишком пьян, Сай в различных вариантах представлял одну и ту же картину:
он принимает парад, посвященный Дню Возрождения Непостижимого. Вместе со
старшими офицерами стоит он на трибуне. Он - чуть впереди, старшие офицеры
- чуть сзади. Воины, выгибая грудь колесом, чеканят шаг и смотрят
преданными глазами на него, младшего офицера Сая. Блестят начищенные
сапоги, сверкают примкнутые штыки, слышен слитный гул от шагов сотен ног.
Пахнет ваксой и сухой пылью. Раз-два, раз-два! И все - все! - смотрят на
него, именно на него! А он вот так - едва-едва - приветственно шевелит
пальцами в белых перчатках. И бойцы видят это и в едином восторженном
крике выдыхают:
- Хай-ох! Славному Саю - доду-доду, хай-ох!!!
Когда Сай был особенно пьян, он проговорился о своей тайной мечте. Это
было настолько дико, что сослуживцы даже не засмеялись. Сай - ничтожество,
которое терпят только потому, что больше некого посылать за "фугасками", -
и вдруг такое.
Рядовые уже собрались. Класс наполнял неровный рокот голосов, сквозь
который то и дело прорывалось довольное ржание. Воздух плотно заполняли
запахи пота, ног и мицелевой каши, которую рядовой состав получил сегодня
утром на завтрак. Сай не любил, когда рядовым на завтрак давали мицелевую
кашу. Она плохо переваривалась солдатскими желудками, и к концу занятий
удержаться в плохо вентилируемом помещении было довольно трудно.
Сай развесил таблицы, покашлял в кулак, постучал костяшками пальцев по
столу, призывая к вниманию. Шум в комнате немного поутих.
- Сегодня - тактика наблюдателя, - сказал Сай, глядя в крышку стола. -
Прежде всего, что такое зоны наблюдения? Зоны наблюдения - это зоны, где
наблюдают. Ясно? Их всегда бывает три: ближняя, средняя и дальняя. Так
вот...
Сай умолк, глядя расширившимися глазами в крышку стола. Она была
покрыта блестящей черной краской, и, если пристально вглядываться в нее, -
открывалась бездонная глубина, в которой мерцали завораживающие блики. Сая
шатнуло, голова отяжелела, захотелось спать.
Вдруг с первого ряда встал солдат и, глядя на младшего офицера наивными
наглыми глазами, задал нелепый вопрос:
- Что, если одной зоны не окажется на месте?
Сай вскинул голову и долго пытался понять вопрос.
Все обратились в слух. Даже на заднем ряду перестали играть "в мыло", и
звучные щелчки оттянутым пальцем по стриженой голове прекратились. Так
ждут окончания смешного анекдота, когда искусный рассказчик намеренно
создает паузу, а слушатели сдерживают дыхание и напрягают пресс, чтобы с
последним словом взорваться неудержимым хохотом.
Медленно опустив глаза, Сай ответил:
- Не знаю. Про это в Уставе ничего не сказано. Но я спрошу у господина
майора, может, он знает.
Тишина рухнула в мгновение ока. Помещение наполнили утробное ухание,
стоны и какой-то астматический свист.
Не изменившись в лице, Сай выждал, пока веселье поутихнет, и ровным
голосом продолжил:
- Теперь о том, чем противник может демаскировать себя. Листьями,
сорванными для маскировки, а потом увядшими, следами колес и гусениц. А
также противник может выпускать дымы...
На солдатском жаргоне "выпускать дымы" имело совершенно особый смысл, и
комната снова взорвалась весельем.
После занятия к Саю-доду подошел дежурный и сообщил, что господин майор
желает видеть Сая-доду у себя в кабинете. Удивленный непривычным
уважительным обращением, едва передвигая ноги от волнения, он прошел в
кабинет майора.
- Хай-ох, господин майор!
Майор, стоявший у карты Антупии, зашторил ее, повернулся к вошедшему и
очень дружелюбно сказал:
- Здравствуйте, дружище.
У Сая отлегло от сердца.
- Да вы садитесь, Сай-доду.
Саю показалось, что он ослышался.
Растерявшись, он сел на самый краешек сиденья и поспешно спрятал под
стул ноги в пыльных рыжих сапогах.
Майор сел напротив и, внимательно рассматривая Сая, сказал с простецким
видом:
- Сколько лет вместе служим - лямку тянем! А все никак не приходилось
встретиться с вами в неофициальной обстановке, вот так запросто поболтать
по душам.
Сай ошеломленно посматривал на командира и, ничего не понимая, то и
дело краснел. Все же кое-что он понял: господин майор очень простой и
очень хороший человек. И этот высоко стоящий человек благоволит к нему,
младшему офицеру Саю-доду.
- Угощайтесь, почтеннейший, - майор пододвинул к Саю круглую белую
коробку с золоченой крышкой. В таких коробочках антупийские женщины носят
благовония.
Сай растерянно улыбнулся. Майор, прищурившись, смотрел на Сая. Его
забавляло замешательство этого человека.
- Это не благовония, доду. Здесь шарики из листьев кустарника токайя.
Хотя мне, как и всякому истинному фирболжцу, претят антупийцы, но их
токайя - это нечто этакое.
Голос у господина майора был под стать его холеному лицу и
безукоризненно сшитому мундиру - бархатный, с благородными переливами.
Сай был покорен окончательно и бесповоротно. Подумать только, как
доверяет ему господин майор. В кругу младших и средних офицеров о
контрабандном токайя говорили с опаской. Добывали его с трудом, а
пробовали за наглухо закрытыми дверьми.
Сверкал начищенный воском пол, искрилась лакированная столешница
массивного стола, мягко сияли белоснежные портьеры. Сай плыл в полузабытьи
на волнах бархатного голоса, ощущая во рту колючую свежесть токайя.
- ...Я знаю, вы служите давно и честно...
- О да, господин майор!
- Вы всем сердцем преданы делу Великой Фирболгии.
- Это так, господин майор!
- И я знаю вашу заветную мечту, Сай-доду. Это благородная мечта. Я
походатайствую в верхах, и вы будете вместе с высшими офицерами
тринадцатого числа месяца Нежных Трав принимать парад в честь Дня
Возрождения Непостижимого.
Сай был на верху блаженства. Это нельзя было выразить обычными словами.
- Всем сердцем... - бормотал он. - Моя благодарность не знает границ.
И вдруг господин майор произнес фразу, смысл который не сразу дошел до
его сознания.
- Не понял, господин майор, - выдавил Сай. - Я, конечно, сильно
извиняюсь.
Господин майор поморщился, но терпеливо повторил:
- Самые высокие инстанции предлагают вам вместе с дочерью Интиль
прибыть завтра вечером на ежемесячный официально-демонстрационный бал во
Дворец Непостижимого. Начало бала в двадцать ноль-ноль. Форма одежды -
бальная. Вам, разумеется, - парадная.
Господин майор с сомнением посмотрел на Сая.
- У вас есть парадная одежда? Впрочем, зачем я спрашиваю? Вот вам
записка. Пойдете с ней на склад. Там что-нибудь подберите себе, - господин
майор снова с плохо скрываемой брезгливостью окинул Сая взглядом, -
подберите поприличнее этого.
Он черкнул несколько слов и протянул Саю записочку.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг