Первым исчез ствол орудия, последней - огромная башня.
Глаза Хор-Орса-доду-доду остекленели. Он вспоминал.
Как молоды они тогда были, как веселы и беззаботны! Как лихо мчались на
танковой броне! И эти жалкие демонстранты, роняющие плакаты и
разбегающиеся, словно пугливые мыши. Ребята орали веселыми пьяными
голосами и, не целясь, палили с живота в идиотов, не успевших удрать
вовремя. А шальной будоражащий ветер бил в лицо.
У гражданских против них оказалась кишка тонка - разбежались,
схоронились говоруны, ревнители "гуманных" законов. И невдомек им, что
каждый вправе "издать" столько законов, сколько патронов в рожке его
автомата.
Но разбежались не все...
Хор-Орс-доду-доду вздрогнул. Тогда их танк выбрался из тесноты боковой
улочки и лихо развернулся, снеся походя угол одноэтажного домишки.
Гусеницы при развороте выломали из мостовой груду булыжников. Танк взревел
мотором и, утопив все вокруг в клубах черного дыма, рванулся вперед.
Великолепная стальная машина - олицетворение яростной мощи - мчалась,
лязгая гусеницами, и мотор ревел, как Энтроп!
И тут они увидели прямо на дороге молодого парня. Он стоял на середине
улицы, засунув руки в карманы, и смотрел на них. Смотрел пристально и
сурово. Ревущее чудовище не остановилось, не затормозило. Парень не
посторонился. Танк в мгновение навис над ним бесчеловечной громадой
тяжелого металла и швырнул на булыжники. Металлический хищник подмял его и
помчался дальше, не ощутив никакого препятствия.
От этого фанатика не осталось ничего, кроме темно-красного пятна... и
взгляда. Взгляд тот надолго засел в памяти.
Взгляд... Таким же окинул его и тот бородатый художник на выставке. На
своей картине он изобразил Народного Покровителя в парадном мундире. Отец
Антупии указывал рукой на восток, на исконные фирболгские земли, которые
еще предстояло отвоевать у Истунии.
Ради этой картины Хор-Орс-доду-доду и явился на выставку - надо
поощрять патриотические настроения среди населения. Если бы не этот
странный взгляд художника, Хор-Орс-доду-доду не уделил бы картине столь
пристального внимания. Все в картине было хорошо и правильно. Все. Но...
Художник кое-что немного преувеличил и незначительно исказил - почти
незаметно для неопытного взгляда. Народный Покровитель ничего не понял
разумом, но почуял, что есть в картине нечто обидное для него, почти
оскорбительное.
Рука Вождя сама собой вскинулась, и указательный палец несколько раз
дернулся, словно нажимая на курок.
- Это... - сквозь зубы процедил он и едва сдержался, чтобы не дать
картине матерное определение. Но вовремя сообразил, что картина изображала
его самого. Поэтому ограничился коротким указанием: "Картину снять.
Художника примерно наказать!"
И быстро пошел к выходу, хлопая тростью по зеркально сверкающему
голенищу.
На следующий день Хор-Орс-доду-доду, включив телевизор, совершенно
случайно попал на четвертую учебную программу. Было жарко. Вождь только
что плотно отобедал, и вставать вторично, чтобы переключить телевизор на
что-то приличное, не было никаких сил.
Зевая и смертельно скучая, слушал передачу о басне. Но чем дальше, тем
с большим интересом смотрел на экран. К концу ее он был буквально
ошарашен. Оказывается, в стране довольно давно и совершенно легально
существует жанр литературы; о котором только мечтать могут враги
Фирболгии. Авторы басен, без всякого сомнения, тайные агенты Истунии или
злобствующие недруги. В уста всяких там козлов и прочих мэннек они
вкладывают самые вредоносные идеи. И удивительнейшее дело: им все сходит с
рук! Как же раньше никто не понял?! Но с ним такие штучки не пройдут! Не
такой он дурак, чтобы не уразуметь, на кого намекают ничтожные писаки,
изображая в басне злобного осла. Он-то себя хорошо знает!
Буквально через час его личный агент Фис-Кал-доду доложил, что ходят в
народе частушки о (страшно даже подумать!) Народном Покровителе, о Вожде
нашем дорогом! Вначале Народный Покровитель просто недоумевал. Разве не он
- выразитель чаяний и надежд народа Антупийской области? Очень скоро
недоумение сменилось праведным гневом. Вождь ясно понял, что и на этот раз
он имеет дело с работой вражеских разведок. Хор-Орс-доду-доду осенило:
вражеская разведка стала использовать новый метод в формировании
общественного мнения, применяя старую форму для проникновения в массы
своей гнилой идеологии. Они стали использовать... искусство! Значит...
Значит... нужно предпринимать контрмеры!
В дверь постучали. Вошел главный письмоводитель Управления.
- Чего тебе? - буркнул Хорс-Орс-доду-доду.
- Пришло время ежедневного доклада о поступившей документации, -
сообщил письмоводитель и стал прихорашиваться: приглаживать скудные
волосы, поправлять галстук и одергивать пиджак. - Значит, так, - сказал он
звучно, с удовольствием прислушиваясь к себе. - Документ первый. Входящий
номер...
- Да ну тебя! - отмахнулся Народный Покровитель. - Сам разбирайся со
всеми этими восходящими и заходящими. Мне некогда! Я мыслю о благе
Антупии. И не отвлекай меня по пустякам!
- Хорошо, - горестно вздохнув, подчинился письмоводитель. Отказ нанес
ему чувствительный удар. Ежедневный доклад был для него настоящим
праздником. Радостным фейерверком во мраке будничного существования. На
время доклада он как бы становился информационным центром всей Антупии, ее
интеллектуальным средоточением. И вот - отказ!
Письмоводитель не нашел в себе сил уйти сразу. Он бестолково топтался у
порога и, встретив досадливый взгляд Вождя, пробормотал, бледнея:
- Есть два документа за личной подписью Первого Доверенного Лица.
Прочесть?
- Оставь! Сам прочту! Надоел!
Письмоводитель подал шефу два белых пакета и поплелся из кабинета.
Содержание документа за подписью Первого было небезынтересно Хор-Орсу.
Его интересовало, как метет новая метла. Узнав, что бывший секретарь стал
Первым Доверенным Лицом, он никак не мог поверить в это. Непостижимо!
Блеклый молчаливый мальчик на побегушках - и вдруг Первое Доверенное Лицо!
Выбегал себе должность, и немалую. Ловкач!
Он вскрыл пакет, вынул плотную пачку информационных сообщений.
Ого-гошеньки! На первом же сообщении гриф первой степени секретности! Так,
так... "О шатаниях в среде псевдоинтеллигенции". "О Домах Эвтаназии".
Очень хорошо! Давно пора всех инакомыслящих в печь! "О контроле за
искусством". Интересно! Что же они предлагают конкретно? Непонятно!
"Дисперсия нежелательных антигосударственных флуктуации... Постоянный
контроль за формирующимся идеологическим ядром не только
противоправительственного толка, но и обычного негативизма на уровне
подсознательного неприятия официальных установок..." Энтроп его возьми!
Как это понять? И снова об искусстве, наносящем непоправимый вред
устоявшимся ценностям, освященным авторитетом государства. О необходимости
постоянного и действенного контроля и наблюдения за всеми видами
искусства.
Во втором пакете содержалось нечто настолько туманное, что у
Хор-Орс-доду-доду разболелась голова. Какой-то генный дух... Он дочитал до
пункта "конкретные указания" и с облегчением убедился, что на этот счет
существует одно указание: создавать по территориальному принципу комиссии
по выявлению генного духа. С этим мог справиться любой из его
заместителей.
Он отшвырнул листы и, забросив ногу на ногу, принялся размышлять. Во
всех этих заумных рассуждениях содержалось рациональное зерно, и касалось
оно искусства. Он сам недавно думал об этом.
Хор-Орс-доду-доду ухмыльнулся. Ох уж эти умники из аппарата Первого! Не
додумали все до конца, ограничились половинчатыми мерами. Сам собой
напрашивается вывод: не контролировать искусство, а полностью запретить
его. Раз и навсегда! Ведь что такое искусство по существу своему? Это не
пища и не вода, без которых нельзя прожить. Это, строго говоря, вымысел
психически неустойчивых особ, которые видят то, чего нет, и галлюцинируют,
как самые настоящие сумасшедшие. Ненормальные пишут, рисуют, а идиоты
читают, смотрят и... восхищаются!
Народный Покровитель нажал кнопку звонка. Тотчас явился письмоводитель.
На его рыхлом лице светилось радостное ожидание. Он не сомневался, что
Вождь передумал и решил ознакомиться со всей пришедшей корреспонденцией.
- Пиши приказ! - величественно изрек Народный Покровитель.
Письмоводитель поблек. Он достал ручку, блокнот и изготовился писать.
- Настоящим приказываю, - начал Вождь, и лицо его одеревенело от
сознания собственной значимости. - Отныне отменяются все виды искусства:
литература, живопись, театр и тому подобный вздор. За нарушение приказа -
тюремная изоляция провинившегося. При повторении проступка - более
серьезное наказание. Все!
Пятясь задом, письмоводитель удалился. Хор-Орс-доду-доду подошел к
окну, лицо его приняло подобающее ситуации глубокомысленное выражение, а
выпученные глаза остекленели.
Сейчас он размышлял о землянине. Без сомнения, пришелец неблагодарен и
глуп. Он не ценит, что к нему применяют лишь методы мягкой словесной
обработки. Ну что же, испросим у Первого разрешения на физическую
обработку. По слухам, новый Первый, хотя и любит заумную болтовню, но в
своих действиях суровый реалист. Хор-Орс-доду-доду с удовольствием
вспомнил понравившееся, хоть и не вполне понятное, место из программной
речи Первого Доверенного Лица: "Я не призываю вас к жестокости. О нет!
Жестокость, по моему мнению, это комплекс действий, направленных против
существующей морали. Жестокость, этот антагонист гуманизма, своего рода
психическая аберрация. Мы должны действовать не в противовес старой
морали, а так, будто ее не существует вовсе, подчиняясь только логике и
принципу целесообразности. И это будет высшая мораль, новая мораль нового
времени, которую принес вам - я!"
23
Владимир проснулся оттого, что его грубо трясли за плечо. Он открыл
глаза, увидел на светло-сером цементном полу темно-серую тень окна и
вспомнил, где находится. Рядом с его нарами стояли чьи-то ноги. Стоптанные
пятнистые башмаки нетерпеливо переступили, и хриплый голос над головой
каркнул:
- Вставай! Не спать сюда прибыл!
Володя поднял голову и увидел злое небритое лицо стражника. Тот был
зол, потому что приходилось действовать не так, как всегда; доводилось
думать. Если бы пришлось будить обычного заключенного, он бы давно поднял
его пинком под ребра. Или вылил ведро воды на голову. С водой даже
смешнее. Один заключенный решил, что он на реке, и начал махать руками,
будто плывет. Целую неделю ребята просили его рассказать об этом случае и,
слушая, ржали до колик в животе.
Стражник снова протянул руку к плечу заключенного. Володя перехватил ее
и несильно сжал. Стражник взвыл и, вырвав руку, отскочил к двери.
- Если еще раз тронешь меня своей грязной лапой, - сказал переводчик,
дружелюбно улыбаясь, - то я ее с корнем вырву. Мысль понятна?
Стражник смотрел на Владимира выпученными глазами и молчал.
- Не слышу ответа. Может, я плохо объяснил? - забеспокоился Владимир и
сел на нары.
Стражник справедливо усмотрел в этом движении угрозу для себя. Он
отступил еще на шаг и часто закивал головой.
- Понял. Конечно, понял. Я осмелился вас побеспокоить, потому что
господин Ведущий требует вас...
- Требует? - Владимир удивленно поднял брови.
- Не требует - просит, - быстро поправился поумневший стражник, -
просит к себе на беседу.
- Стало быть, - пробормотал Владимир по-русски, - этот Ведущий
принимает по одному заключенному до еды. Жуткие дела здесь творятся.
Ладно, - обратился он к стражнику. - Веди.
Они пошли по неширокому коридору. Над головой сонно жужжали
люминесцентные лампы. Владимир механически отмечал повороты. Он был собой
недоволен. Вот уже больше недели, словно вещь, переходит из рук в руки. И
ничего толком не узнал. Людей приличных встретил - раз, два и обчелся.
Правда, не в таких местах находится, где приличные люди работают. Но все
же...
Остановились перед массивной черной дверью. Она внушала уважение. За
такой дверью, не может сидеть простой служащий.
Стражник деликатно постучал, уловил разрешающее бормотанье и пропустил
заключенного в кабинет.
За небольшим столиком, заваленным папками, сидел небольшого роста
человек и, склонив голову, что-то быстро писал. Владимир не без удивления
узнал в нем руководителя группы захвата. Ведущий поднял голову, рассеянно
кивнул и указал на табурет перед столом.
Владимир сел. Ведущий знаком отпустил стражника и продолжил работу.
Ведущий давно выработал для себя несколько психологических приемов
обработки заключенных. Для личностей, заподозренных в интеллектуальности
и, судя по всему, обладающих воображением, он небезуспешно применял "метод
затягивания". Пусть посидит, подумает, помучается. Чаще всего не сама
пытка страшна, а ожидание ее.
Иногда Ведущий намеренно "подсаживал" на день или на два в камеру
своего агента, чтобы тот покрасочнее разрисовал предстоящие муки.
Напоследок "подсадная утка" глубокомысленно и таинственно предупреждала,
что есть такие ужасные пытки, что язык не поворачивается о них говорить.
Поэтому лучше промолчать.
Псевдозаключенного под каким-нибудь благовидным предлогом убирали и
давали подопытному время поразмыслить. Порой эффект превосходил все
ожидания.
Но сейчас приходится торопиться и сворачивать программу
психологического воздействия. Руководство выделило ему всего сутки.
Невероятно мало, но ничего нельзя поделать. Приказ! По нескольку раз на
день интересуются продвижением дела из Управления. Более того, сам Первое
Доверенное Лицо успел прислать шифрованный запрос. А в конце запроса -
рекомендация обойтись без калечащих мер воздействия. Попробуй поработать с
такими жесткими ограничениями! Чтобы подсластить пилюлю. Ведущему
намекнули, что дело поручено ему как лучшему психологу филии конторы
внутренней безопасности.
Володя смотрел на "занятого" Ведущего, и молчание надоедало ему все
больше.
- Доду, - обратился он к Ведущему с нарочитой почтительностью. - Может
быть, вы обратите на меня ваше высокочтимое внимание?
- Ждите, - ответил Ведущий, не отрываясь от работы. - Я еще занят.
Владимир без труда понял причину мнимой занятости Ведущего, и ситуация
стала его забавлять.
"Ладно, - подумал он. - Этот сыщик должен делать вид, что очень занят.
А это работа не из легких. Поглядим, у кого нервы сдадут раньше". - И он
предался воспоминаниям о последних напряженных днях, в который раз пытаясь
вычленить истину, догадаться, что же случилось с Интиль.
Прошло полчаса, прежде чем Ведущий оторвался от бумаг. Он быстро
вскинул голову в надежде успеть поймать на лице землянина отражение его
мыслей. Но попытка мимического анализа не удалась. Лицо заключенного
выражало абсолютную безмятежность, будто не в кабинете следователя
находился этот странный человек, а в парикмахерской.
- Приступим к беседе. - Вопреки намерениям, в голосе Ведущего вместо
задушевности привычно прозвучал руководящий металл.
Володя заулыбался и сразу же ответил:
- Ничего, ничего. Я не тороплюсь. Если вы не закончили работу, не
стесняйтесь - продолжайте. Так и быть, подожду еще.
Ведущий заиграл желваками. Первым порывом было осадить наглеца. Но
вовремя спохватился, сообразив, что тогда вся психологическая
артподготовка пойдет насмарку. Что собой представляет землянин? Глуп он
или попросту издевается над ним?
- Волод-и-мир-доду, разрешите называть вас именно так. - Чувство
непривычной неловкости постепенно исчезало, и Ведущий постепенно
"разгонялся". - Мы изучили факты вашей жизни и пришли к выводу...
Тут Ведущий сделал заранее рассчитанную паузу и метнул на
подследственного взгляд, пронзительность которого была отработана
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг