потому, что человеку все равно, чем оправдаться. Лишь бы оправдаться. А мы
даем ему такую возможность. Ответственность государство перекладывает на
собственные официальные плечи. Но что такое государство? Вы? Нет! Я? Нет!
Это нечто очень неопределенное. Итак, коллективная ответственность
равнозначна отсутствию ответственности вообще.
Если вы заметили, в моем понимании - чистой теории не существует.
Теория существует постольку, поскольку мы должны претворять ее основные
положения в практику. Хорошая теория должна быть практична. Вот так теперь
мы будем работать! С учетом теории, с учетом психологии так называемых
масс. Теперь распределим обязанности...
Ах, да! Чуть не забыл! Хочу о Доме Эвтаназии сказать. Идея сращения
мозга и компьютера спекулятивна. Утешитель, ясно?
Утешитель вскочил, всем своим видом выказывая готовность к действию.
- Сегодня же дам указание о закрытии! Предлагаю на месте приемных
пунктов для отправки в Дом Эвтаназии расположить комитеты по выявлению
генного духа среди населения!
Первый молча наблюдал за Утешителем. Тот чувствовал себя все менее
уютно, хоть и не понимал, в чем его вина.
- Утешитель, - сказал Первый, позволив себе чуть-чуть улыбнуться. - Я
ведь сказал, что надо работать с умом. Мне угождать не надо. Думать надо.
Думать!
Утешитель сделал понимающее лицо, но в голове его была сплошная каша.
Все сидящие в кабинете рефлекторно отразили на своих лицах некое
подобие улыбки Первого и так же, как и он, глядя на Утешителя, чуть-чуть
покачивали головами.
Никто не осмеливался и рта раскрыть. Тишину прервал Первый:
- Утешитель! Исходи из того, что Дом Эвтаназии уже сейчас приносит
ощутимую пользу. Разве не ясно? Часть крикунов пройдет через комиссии по
выявлению генного духа. А так называемые интеллектуалы, в силу
неуравновешенности психики и неудовлетворенности своих чрезмерно высоких
притязаний, сами пойдут в Дом Эвтаназии. Только, Логоса ради, сделайте там
сервис на самом высоком уровне. Пусть к Дому Эвтаназии их привлекает еще
одна приманка: возможность умереть красиво. Пусть там будут одеты и
музыка. Пусть они будут иметь возможность записать свои высокие
предсмертные мысли и пожелания на магнитофон. Все равно мы их потом
сотрем. Дорогие соратники, запомните: часть их имущества будет идти вам.
Утешитель не смог удержаться от улыбки. На этот раз без всякой
наигранности. Нет, положительно новый Первый - голова. С таким человеком
действительно можно работать! И работать неплохо! Не просто угождать, а
делать Политику. И не просто залатывать все новые прорехи, а все
планировать наперед. А ведь каким тихоней притворялся! И не столь он
косноязычен, как показалось вначале. Голова! Клянусь Логосом, голова!
Почти та же мысль пришла в голову всем присутствующим. За долгое время
это было первое совещание, на котором мнение всех его участников совпало.
Первый бесстрастным взглядом окинул довольные лица.
- Теперь я хочу проверить, как вы мыслите. Мой первый вопрос к новому
Директору конторы внутренней безопасности.
Новый Директор - худощавый молодой человек - испуганно вскинул голову и
нервно поправил очки.
- Итак, вопрос. Как еще сильнее привязать к нам первую группу?
Директор зарделся, словно красна девица.
- Я, кажется, знаю ответ. Имущество, получаемое ими при ликвидации
носителей генного духа, - это пряник. Нужен еще кнут, который мы вручим их
противникам. Необходимо принудить наших потенциальных сторонников
участвовать в казнях. Создадим кровавую поруку, привяжем их к себе кровью
жертв.
- Верно! - подхватил Первый, и за все время совещания на лице его
появилось выражение явного удовлетворения. - К тому же надобно их убедить,
что участие в казни - почетная обязанность. Можно поручить им сопровождать
осужденных к месту казни в качестве вспомогательного конвоя. Можно,
наконец, доверить подбрасывать в костер дрова. Молодец, Директор! Молодой,
но...
- Но ранний, - вполголоса закончил кто-то.
- Кто это сказал? - вскинулся Первый. - Ну да ладно, все вы сможете
продемонстрировать свои способности. Запомните, я не прощаю двух вещей:
глупости и недобросовестности. Учитесь умению мыслить у Директора конторы
внутренней безопасности!
Взоры всех послушно обратились к Директору. Тот сидел, скромно
потупившись, опустив длинные ресницы.
- Вопрос к Утешителю. Как увеличить приток инакомыслящих интеллектуалов
в Дом Эвтаназии?
Утешитель побледнел, как ученик, не выучивший урок. Он воровато
оглянулся на соратников, словно ожидая подсказки. Соратники злорадно
молчали.
- Я думаю... Э-э... Я думаю... - стал тянуть время Утешитель.
- Мы бы все хотели в этом убедиться, - невозмутимо молвил Первый.
Во взорах соратников светился неподдельный интерес. Первый раз за все
время Утешитель растерялся.
- Я думаю, - снова сказал он, с трудом собираясь с мыслями, - что
необходимо ужесточить меры подавления, резко ухудшить условия
существования инакомыслящих...
- Ну, ну... - резким жестом Первый повелел Утешителю умолкнуть. - В
этом предложении нет ничего нового. И сейчас мы применяем к ним довольно
суровые меры. Учитывая ваши прежние заслуги, думаю, что сегодняшний срыв
случаен. Но, не приведи Логос, если срывы станут повторяться. Научитесь
наконец ставить проблему в общем. Тогда и решать будет легче. Не секрет,
что многих удерживает от прихода в Дом Эвтаназии очень простая причина -
страх смерти. Как его нейтрализовать? Не забывайте, что имеете дело с
интеллектуалами. Они без ума от всяких философских кунштюков, они любят
поэзию. Вот и попытайтесь доказать им на их же языке, что смерть - благо.
Делайте рекламу смерти. Цитируйте философов: "Попробуй отними у меня мою
смерть!", "Смерть для меня ничто. Ибо покуда я есть, смерти нет, а когда
ока есть, уже нет меня". Цитируйте наших и земных поэтов, вырывая строфы
из контекста, тогда можно стихотворению придать нужный смысл. Вот
слушайте: "Приди успокоить, прекрасная смерть, повсюду в мире, как свет,
появляясь, являясь ко всем и каждому днем и ночью, раньше иль позже,
нежная смерть..."
- Следующий вопрос к Магистру по планированию тайных акций...
Совещание затянулось до полуночи...
21
Володю конвоировало пятеро. Трое сзади и двое впереди. Он внимательно
смотрел под ноги - выход из подвала был плохо освещен, а ступеньки покрыты
какой-то скользкой мерзостью. Кажется, его пожелала сожрать рыба
покрупнее. Если бы не Интиль, он отбивную из детективов сделал бы.
Подумаешь, пять человек. Покуда передние обернутся, задних уже не будет в
мире этом.
Люди в черных плащах, будто слыша мысли Владимира, шли от него на
безопасном, по их мнению, расстоянии. Правую руку они держали в кармане.
Несмотря на старание, Володя поскользнулся. Взмахнув руками, он едва
сумел удержаться на ногах. Воспользовавшись задержкой, его нагнал один из
сопровождавших и крикнул намеренно грубым голосом:
- Не задерживаться! Споткнешься еще раз - пуля в затылок!
И тут же прошептал:
- Вам привет от Михаила Семеновича. Не предпринимайте необдуманных
действий. Вас постоянно ждут на десятом километре от места заключения.
Владимир метнул на говорившего огненный взгляд, но тот принял
совершенно невозмутимый вид, будто вовсе и не он говорил только что.
"Вот негодяи! - подумал землянин с тоской. - Как же это называлось
раньше? А! Провокатор! Боятся, чтобы не натворил чего-нибудь, вот и врут.
Ах, если бы не Интиль!"
Они поднялись в служебное помещение, где их встретил ругательствами
дежурный.
- Вы не имеете права забирать моего заключенного! Я отвечаю за него
перед своим начальством!
Идущий впереди руководитель группы повернулся и, недовольно поджав
губы, приказал:
- Смыко-доду, пусть будет тихо. Помоги ему умолкнуть.
Стоявший ближе других к дежурному человек в черном плаще выхватил из
кармана пистолет и сноровисто ударил дежурного рукояткой в висок. Тот
всхлипнул и, раскинув руки, рухнул на стол. По бумагам быстро растекалась
ярко-красная лужа.
Владимир не испытывал к дежурному никаких симпатий. Наоборот. Но это
деловое, совершенное как бы между прочим убийство потрясло его. Он сделал
непроизвольное движение в сторону дежурного, но на него уже смотрело дуло
пистолета. Володя повернулся в сторону руководителя и сказал:
- Я ваших коллег предупреждал, предупреждаю и вас. Угроза оружием меня
не пугает. Если вы и дальше намерены продолжать в том же духе, то я вас
обезоружу. Если будете сопротивляться - уничтожу. Можете мне поверить!
Руководитель внимательно слушал землянина, часто моргая белыми
ресницами. Его лицо было спокойным, даже чуточку сонным. Владимир тут же
решил, что это из-за привычки к убийствам.
- Хорошо, - согласился руководитель, которого неспешные размышления
привели наконец к нужному выводу. - Я вам верю. Потому что вы производите
впечатление правдивого человека... - При этих словах Владимир едва
удержался от резкого выпада. - Смыко-доду, дитя мое, спрячь свое грозное
оружие. Обидно, но нас не боятся. Ладно, надеюсь, что мы доберемся до цели
мирно и дружно. Глаза все же позвольте вам завязать. Нам бы не хотелось,
чтобы вы знали, куда мы едем. Зная дорогу, можете лишить нас приятности
находиться в вашем обществе.
- Завязывайте, - сухо согласился Владимир. - Только бы побыстрее
избавиться от вас.
Владимира вывели во двор. Было темно и сыро. Холодный ветер сразу же
унес из-под рубахи тепло. В глубине двора, куда повели Владимира, группу
захвата ожидал автомобиль. Один из конвоиров достал из кармана черную
тряпицу и, привстав на цыпочки, завязал переводчику глаза. Тряпица едко
пахла табачной пылью.
Его подвели к машине, помогли усесться. Пленника явно побаивались, и
поэтому обошлось без привычных для сотрудников безопасности тумаков и
подталкиваний. Внутри остро пахло бензином, искусственной кожей сидений и
ваксой для сапог.
- По прямой, - услыхал он голос руководителя. - Сейчас нам надо
торопиться.
Зарокотал мотор, и Владимира придавило к пружинящей стенке. "Торопятся,
- отметил он. - Наверное, из-за того, что наши разыскивают меня".
Ехали около двух часов. Наконец машина, ревматически скрипнув
тормозами, остановилась. Володе помогли вылезть и повели куда-то по
прямой. Поднялись по ступенькам и вошли в помещение. Повязку сняли.
Владимир с некоторым удивлением отметил, что комната очень похожа на
дежурку недавно оставленного полицейского отделения.
Его без лишних слов свели в подвал и поместили в крохотную камеру.
Владимир свалился на нары и сразу же уснул. Дала себя знать усталость,
накопившаяся за последние несколько дней.
22
И пресса, и телевидение контролируемой Антупийской области были
единодушны в восхвалениях. Но какова полифония, какова изобретательность
редакторов и режиссеров! Официальный правительственный печатный орган
"Антупия сегодня" неназойливо напоминал о большом опыте государственной
работы бывшего Магистра по планированию тайных акций. Молодежный журнал
"Антупиец - раз, два!" подчеркивал личное мужество и силу характера
бывшего Магистра, а ныне Народного Покровителя Хор-Орса-доду-доду.
Массовый женский журнал "Женственность и патриотизм" ласкательно назвал
Народного Покровителя "душкой". Получив сообщение об этом фамильярном
выпаде, Хор-Орс-доду-доду первый раз в жизни растерялся. За многие годы
бурной деятельности по-разному называли и обзывали его. Но "душкой"!..
На следующий день "Женственность и патриотизм" оштрафовали. Но сумма
штрафа была смехотворно мала и носила чисто символический характер. Журнал
публично извинился перед Народным Покровителем и рассыпался в восхвалениях
вождю. Среди комплиментов был и такой, как "милашка". На этот раз санкций
не последовало.
Бывалые люди, узнав об этом, многозначительно поулыбались. История с
"душкой" была изложена во всех периодических изданиях, приобретя розовый
оттенок и приторный вкус. Вывод напрашивался сам собой: в дополнение ко
всем прочим достоинствам, Народный Покровитель еще и скромен!
Работники Управления Антупийской областью, чтобы не слишком
оригинальничать, собрали все высказанные ранее комплименты и повторяли их
почтительнейшим шепотом. Естественно, не настолько тихо, чтобы
несравненный Вождь не услыхал их.
Очень скоро, без особого сопротивления с его стороны, Народного
Покровителя убедили, что он является безупречным эталоном гражданина,
непревзойденным образцом для подражания во всех областях жизни, начиная
государственными деяниями и кончая делами интимными.
Теперь в любое время дня и ночи Хор-Орс-доду-доду вел себя так, будто
находился под прицелом теле- и кинокамер, долженствующих запечатлеть для
истории мельчайшие детали его жизни.
У него появилась привычка подолгу стоять возле огромного стрельчатого
окна своего кабинета. Тогда его массивное костистое лицо тщилось выразить
глубочайшую задумчивость. Если бы Некто мог увидеть Народного Покровителя
в эту минуту, то мгновенно пришел бы к единственно правильному выводу:
Хор-Орс-доду-доду озабочен судьбами если не Антупии, то всего
человечества. Увы! Как ни прискорбно, правды ради следует признать, что
наиболее величественная поза и выражение лица бывали у Вождя
непосредственно после обеда. И задумчивость на лице его отражала
послеобеденную затуманенность ума: великую и, чаще всего, обреченную на
поражение борьбу со сном.
Когда он, скрестив руки на груди, стоял перед окном, то порой забывал о
существовании Первого Доверенного Лица, подлейшего Утешителя и Успокоителя
Нации и о Фирболгии вообще. Существовал только он - непогрешимый
руководитель и подвластная ему, обожающая его Антупийская область, ранее
именуемая Антупией. Он знал, что там вдали, в дымке, смягчающей острые
очертания гор, скрываются ЕГО орудийные соединения, взявшие под контроль
всю окружающую местность. Там, в скалистых недрах, источенных ходами
сообщения, словно древесина вредителями, несут дозор верные ЕМУ солдаты. И
ради НЕГО они готовы отдать ЕГО жизнь... Тьфу! Свою, конечно. Жуткая
оговорка! Потому, наверное, что все время в глубине сознания сидит память
о страшной смерти предшественника, в резиденции которого взорвали
настолько мощный заряд, что следов прежнего Народного Покровителя не
нашли. На кладбище везли пустой гроб, в котором лежал новый парадный
мундир Народного Покровителя.
Нет! С террористами надо покончить как можно скорее. И он с ними
покончит!
Но темное неосознанное чувство, которое Хор-Орс никому бы не позволил
назвать страхом, мучило его. И нестерпимее всего были одинокие вечера в
огромном, слишком огромном кабинете, который в сумерки становился чужим и
враждебным.
Почему так подозрительно шевелятся портьеры? Почему они движутся с
такой враждебной медлительностью?!.
В тишину кабинета вольно - без высочайшего соизволения - врывается гул
и свист ветра. Этот звук легко проникает сквозь пуленепробиваемые стекла.
Гул враждебен. В нем скрывается смертельная угроза. Она неопределенна, и
от этого становится еще страшнее.
Хор-Орс забывался тяжелым сном в кресле. Во сне он вздрагивал,
беспокойно двигался и жалобным голосом угрожал кому-то, приходящему из
гудящей темноты.
Утром он поспешно распахивал шторы и смотрел на светлеющее небо, на
Синеву, тающую под лучами солнца. Наконец-то утро!
Народный Покровитель созерцал небо. По нему неторопливо плыло кучевое
облако, напоминающее своими очертаниями сверхтяжелый танк. По мере того,
как "танк" подплывал к горам, восходящие потоки воздуха размывали его.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг