преподаватель права Боннского университета, не имеет права малодушничать!
Ха-ха! Каков каламбур!
Шульц с достоинством вскинул голову и, указав на обнаглевшего пленного,
приказал:
- К медикам!
Так Иван попал в медицинский барак во второй раз.
И была деревянная кушетка, покрытая несвежей простыней. И были дрожащие
руки Вирхова, и мутное облачко крови в шприце, наполненном желтоватой
жидкостью. А потом был огонь, испепеляющий каждую клеточку мозга. Его,
потерявшего сознание, вбросили в барак, и заботливые руки товарищей
уложили бредящего Ивана на нары. Он метался, сознание лишь на короткие
минуты возвращалось к нему, и тогда Иван говорил. Ему казалось, что
говорит он громко и отчетливо, как на уроке, но с пересохших губ срывался
шепот, подобный шороху:
- Ребята! Товарищи! Мы!.. Им надо помешать... Не говорите правды, как
вы себя чувствуете... Все говорите наоборот... Сорвем их эксперименты.
Тьма, накатывающаяся на него, вдруг соткалась в лицо Вирхова. Скаля в
улыбке гнилые зубы, тот говорил:
- Все в мире движется от порядка к хаосу. Энтропия возрастает.
Согласен, физик? И если есть бог-создатель, он должен существовать в
обратном потоке времени - именно в этом направлении порядок возрастает. А
как тебе нравится высказывание: "Бог - есть минус время"? Мы здесь
создадим сверхчеловека, равного богу по возможностям, и он будет
существовать в...
Он не закончил фразу, а, скорчив гримасу, захохотал. Казалось,
мимическая мускулатура его работает не сама, а это корчится и судорожно
дергается тьма.
Иван присмотрелся и увидел, что к лицу Вирхова идут ниточки, за которые
дергал кто-то, на кого он сразу не обратил внимания. Иван посмотрел снова
и содрогнулся, узнав Лауэра в жуткой фигуре с костлявым бледным лицом и
мертвыми глазами.
Иван беззвучно закричал, и все исчезло. Единственно, что теперь ощущал
Иван и что связывало его с окружающим миром, - глухие и частые удары
сердца, от которых содрогалась грудная клетка и взлетала тупая боль в
висках.
Вечером, сразу же после того, как Иван очнулся, распахнулась дверь, и
охранник гаркнул в темноту:
- Выходи!
Иван сбросил с нар тяжелые ноги, рывком встал, и тут вздыбившийся пол
больно ударил его в грудь. Все вокруг медленно вращалось вокруг оси,
которой было тело Ивана. Его затошнило.
Охранники подхватили пленного под руки и поволокли к медицинскому
бараку. Снег еще не сгладил неровности, и подметки хлопали, задевая за
комья мерзлой земли.
И снова укол, внимательные глаза Лауэра, его жесткие пальцы на
запястье. На этот раз Иван не потерял сознания.
Вкрадчивый голос Лауэра:
- Как вы себя чувствуете?
- Слабость. Небольшая слабость. Это от недоедания. А в общем - неплохо.
- Рад, - Лауэр доброжелательно похлопал его до плечу. - А в отношении
питания мы решим с начальником лагеря. В ближайшее время.
В барак Иван возвращался самостоятельно, но дверь нашел не сразу.
Наконец он ввалился в угольную черноту барака, наполненную тяжелым
дыханием, надсадным кашлем, стонами и громким урчанием пустых желудков.
Иван навзничь упал на нары и минуту лежал, отдыхая, потом повернул голову
набок и спросил в темноту:
- Федя, отвечали, как договорились?
- Конечно, - тихо отозвался сосед.
Утром Ивану сделали третий укол, который он перенес совсем легко. После
инъекции несколько часов мучила головная боль, она прошла, и осталась
только слабость. Впрочем, такое состояние давно стало привычным.
Паек, несмотря на заверения Лауэра, не увеличивали, а напротив,
уменьшали. Приступы слабости с каждым днем случались все чаще, протекали
тяжелее. И тогда казалось, что все вокруг видишь сквозь дрожащий слой
желтой воды.
У людей начали пухнуть ноги, а под глазами повисли желтовато-серые
водянистые мешочки. Иван знал: еще несколько дней, и кожа на ногах будет
лопаться, он видел такое. Сквозь трещины сочится желтоватая жидкость. А
еще позже пленные превратятся в живые мумии, лишенные своей воли, чувств,
мыслей. На лагерном жаргоне их называли "мусульманами". Даже в крематорий
"мусульмане" направлялись сами, автоматически повинуясь приказу. Охранники
им не требовались.
Поздно вечером Иван крадучись вышел из барака. Было тихо. Беззвучно и
яростно полыхали звезды на черном небе. Охранник на вышке закутался в
полушубок и, прокляв все на свете, задремал.
Иван, стараясь ступать бесшумно, направился к проволоке: туда, где
стена оврага была наиболее пологой. Он еще не знал, что будет делать.
Точно знал одно: надо перебраться на ту сторону, надо достать продуктов.
Достать во что бы то ни стало. Иначе - всем смерть!
Он шел, вытянув руки, пока пальцы его не наткнулись на колючую
проволоку. Если бы кусачки! До утра никто бы ничего не заметил. А может,
попытаться оттянуть проволоку кверху, зацепить за верхний ряд? Тогда
удастся пролезть под ней. Туго натянутая проволока больно колола пальцы и
не поддавалась.
Что же делать? Что?! Рядом, в двух шагах - свобода! Свобода!!! Слово
это приобрело огромный, всеобъемлющий смысл, равноценный понятию "жизнь".
Иван сделал шаг. Сердце взрывалось частыми ударами, пересохшие губы
жадно хватали раскаленный морозом воздух. Вырваться во что бы то ни стало!
Вперед!!!
Иван сделал еще один шаг и, не удержавшись на ослабевших ногах, упал на
пушистый незатоптанный снег.
Он был за проволокой.
Свершилось! Свобода! Теперь побыстрее отсюда, чтобы его не заметили, не
вернули.
Когда он отошел от проволоки, ему стало по-настоящему, как никогда,
дурно. Он представил себе, что случилось бы, если бы все стало на свои
места, когда несколько рядов проволоки еще пронизывали его на уровне
груди, живота, шеи. Висел бы, как жук на булавке!
Иван пошел наугад, лишь приблизительно придерживаясь направления к
деревушке, замеченной еще тогда, когда их гнали в лагерь.
Деревня вынырнула из темноты внезапно. Появились расплывчатые контуры
изб с черными дырами окон. Разразились нервным лаем две собаки и, будто
испугавшись чего-то, сразу же умолкли. Ничего не изменилось, но Иван
физически ощутил, как ожидающе напряглись обитатели деревни, обшаривая
взглядом тьму. Он подошел к окну ближайшей избы и коротко постучал. В
глубине мелькнуло бледное пятно лица, затем в сенцах заскрипели половицы и
отворилась наружная дверь.
- Ты кто? Чего тебе надо? - услышал он взволнованный девичий голос.
Иван, пошатнувшись, уперся рукой в стену и ответил с передыхом:
- Пленный я. Хлебца бы... чуть-чуть.
Снова заскрипели половицы в сенцах, но теперь уже по-другому - тяжелее,
медленнее, и старческий ворчливый голос вырвался из-за спины девушки:
- Куда тебя понесло? Немцы узнают - всех кончат!
Горько стало Ивану.
- Извините, - сказал он отчужденно и пошел прочь от дома, едва волоча
потерявшие чувствительность ноги.
- Вы никак сдурели, дед! - в сердцах воскликнула девушка и, бегом
догнав Ивана, принялась всовывать в его негнущиеся руки теплые
картофелины. Потом бережно, как драгоценность, вручила ему небольшой
полотняный сверток.
- Сало! - торжественно произнесла она.
- Спасибо, спасибо, - Иван искал и не находил слов благодарности.
- Не за что, - смутилась девушка и, запахнув фуфайку, побежала назад.
На полпути остановилась и почти сердито сказала:
- Надо будет - приходите еще. А деда не бойтесь. Он всегда бурчит.
И был путь назад. Страшно даже подумать о возвращении в ад, сотворенный
людьми для людей. Но он возвращался, торопя себя и прижимая к груди
драгоценную ношу.
На этот раз переход через проволоку произошел гораздо легче.
И снова барак.
- Ребята, - едва слышно произнес Иван и, внезапно ослабев, плюхнулся на
нары. - Берите. Я тут картошки принес. И сала немного.
Он торопливо совал картофелины соседям, а те передавали дальше. Когда в
руке осталась последняя картофелина, пальцы отказались повиноваться,
обхватив ее с судорожной цепкостью. Иван, щурясь от напряжения, разогнул
пальцы и, ткнув картофелину в ищущую ладонь соседа, глухо сказал:
- Все.
В эту ночь он, измученный и промерзший до костей, не спал. Его донимали
мысли о том, что же случилось и почему так могло случиться. Понятно
главное: чудес нет, и все можно и необходимо объяснить без мистики,
научно. Да, чудес нет; но возможности человека до конца не познаны и порой
настолько ошеломляют, что заставляют легковерных признать невероятное.
Пьют же йоги концентрированную кислоту и едят стекло без малейшего для
себя вреда. Вероятно, они могут управлять теми функциями организма,
которыми обычные люди управлять не могут. Может, и у него в безвыходной
ситуации пробудились какие-то дремлющие способности?
Все тела в природе, в том числе и тело человека, и колючая проволока,
состоят из атомов. Атомы, по сути дела, состоят из... пустоты: массивное
ядро в центре и очень далеко от него - электроны. Его организм как-то
сумел...
Мысли путались, исчезали вовсе, вновь ненадолго появлялись -
отрывистые, странные. Только под утро успокоился и заснул, но тут же
проснулся от крика охранника:
- Встать! На поверку! Бегом!
Вначале Отто Шульц думал, что это обычное недоразумение, что все можно
объяснить просто и логично. Охранники - сущие болваны, могли и напутать,
особенно с пьяных глаз. Это же надо: человеческие следы продолжаются за
проволокой! Интересно, где они достают выпивку? Наверное, в окрестных
селах. Конечно, рапорт о следах - самый настоящий бред на грани белой
горячки. Но дисциплина есть дисциплина. Раз было доложено о происшествии,
надлежит выйти к месту, где оно якобы случилось.
Подойдя к проволоке. Шульц обвел взглядом место происшествия, вдохнул
воздух и, хрипя и багровея, никак не мог выдохнуть его. К проволоке вели
две цепочки следов, продолжавшихся сразу же за ней. Было ясно, что перед
ним следы одного человека, уходившего и возвращавшегося ночью.
Когда Шульц наконец смог говорить, он громко заорал, пытаясь скрыть
внезапный приступ страха:
- С сегодняшнего дня и до особого распоряжения - ночью двойные наряды!
Стрелять без предупреждения при малейшем подозрении.
Утром к Лауэру поступило два важных сообщения. Первое о том, что кто-то
проник сквозь проволочное заграждение. Лауэр не сомневался, что такое мог
совершить только их подопытный Иван. Ведь именно его прежде других
подвергли воздействию препарата, во много раз ускоряющего синтез
медиаторов в синапсах головного мозга, что, по твердому убеждению Лауэра,
должно превратить подопытного в сверхчеловека. Существовали по этому
поводу и другие мнения. Но Лауэр не считал их серьезными. И вот оно -
конкретное проявление необычайных возможностей! Да и субъективные ощущения
прочих подопытных - судя по их рассказам - давали основание утверждать,
что эксперимент удался.
Второе сообщение - письменное. Приказ под грифом "совершенно секретно".
В нем содержалось предписание безотлагательно завершить серию
экспериментов под кодовым названием "Сверхчеловек", оставшийся препарат и
лабораторный журнал опечатать и доставить в Центр. Ну уж нет! Три ампулы
он оставит лично для себя!
За ширмой послышалась возня, и оттуда выдвинулась всклокоченная голова
Вирхова. Он с минуту бессмысленно пялился на Лауэра и бумагу, потом на
лице его появилась понимающая усмешка.
- Вот и конец вашим опытам, коллега. Фюреру не нужны сверхлюди. Он сам
сверхчеловек.
Голова снова спряталась за ширмой, и через несколько секунд послышался
храп спящего.
Убедившись, что коллега спит, Лауэр вынул из сейфа одну из драгоценных
ампул. Пережав себе руку жгутом, он, закусив губу, медленно ввел
желтоватую жидкость в вену.
Все! Теперь и он скоро станет сверхчеловеком! Прежде всего надо
повторить эксперимент, который невольно совершил русский, - пройти сквозь
проволоку. А затем... О! Теперь перед ним открываются сказочные
возможности. Он сможет проникнуть сквозь стены банков, дверцы сейфов для
него отныне не преграда. А пули преследователей не причинят ему вреда!
Иван едва дождался вечера. Весь день пытался как можно экономнее
расходовать силы, чтобы хватило их на новый ночной поход за продуктами.
Как и прошлой ночью, он, осторожно оглядываясь, пробрался к проволоке.
Внутренне собираясь, Иван постоял перед колючей преградой, набрал полную
грудь воздуха, как перед прыжком в воду, и шагнул. В то же мгновение
услыхал оклик: "Хальт". Свет прожектора, ударивший сзади, отбросил тьму
далеко вперед, расчертил длинными глубокими тенями заискрившийся снег.
Сразу после этого автоматная очередь небольно хлестнула его по спине. Иван
торопливо рванулся, и тут загнанное сердце взорвалось острой болью и
окаменело. Холод и темнота плеснули в глаза Ивана, и земля, укрытая свежим
пушистым снегом, помчалась к нему навстречу.
Прибежавшие к месту происшествия охранники приподняли проволоку и
крюками втащили на территорию лагеря тело. Вскоре прибыли начальник лагеря
Отто Шульц, Лауэр и Вирхов.
Все молчали. Охранники потому, что первыми им говорить не полагалось.
Шульц потому, что был в замешательстве, близком к полной прострации. Лауэр
молчал, так как воображал, что ему известно все. А Вирхову было на все
наплевать после очередной дозы морфия.
Шульц, зябко ежась, сказал:
- Доктора, установите причину смерти. Посмотрите...
Лауэр, присвечивая фонариком, осмотрел труп: наклонившись, перевернул
тело на спину, и неуловимая улыбка скользнула по его губам.
- Пулевых ранений нет, - сказал он, распрямляясь.
- Так почему он умер?
- Смерть наступила от... истощения.
Шульц вздрогнул и отвернулся, чтобы не видеть жуткое лицо, покрытое уже
не тающим снегом. Он махнул рукой и, ничего не говоря, направился к своему
домику.
На следующую ночь весь лагерь снова был разбужен звуками выстрелов.
Ничего не спрашивая, охранники и сам начальник лагеря мчались к тому
самому месту у проволоки. Сзади ковылял Вирхов.
Шульц подошел поближе к телу, направил на него свет карманного фонарика
и от неожиданности ахнул. На боку, подвернув под себя руку, в льдистом от
крови снегу лежал... Лауэр...
Охранник, который стрелял, стал оправдываться:
- Он в белом халате был. Я и подумал, что это русский в маскхалате.
Ведь фронт совсем рядом. И господин доктор приходил накануне, - он кивнул
на Вирхова, - предупреждал, что ночью возможен десант.
- Прекратить! - Отто Шульц, когда боялся, всегда кричал. Звуки своего
голоса придавали ему уверенность в себе. - Это же просто несчастный
случай! Никто не виноват! Так я и доложу начальству!
Несмотря на полученный приказ о "расформировании лагеря", Шульц в
ближайшие три дня не собирался ничего делать. И в течение трех дней он не
сообщит о гибели Лауэра. Ведь приказ о "расформировании" пришел по одному
ведомству, а продовольствие получается по другому.
Войдя в свою комнату, Шульц сбросил с лица выражение легкой печали,
разделся и лег на койку, довольно улыбаясь и подсчитывая, что он получит
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг