Русская фантастика / Книжная полка WIN | KOI | DOS | LAT
Предыдущая                         Части                         Следующая
безмолвно шевелились.
     - А  когда-то,  -  сказал  он  после  длительной паузы, - когда-то, лет
двадцать  пять  назад,  нас в секторе было полтораста человек. Одному тяжело
будет.  Такая  у  людей  биологическая  особенность:  психика  в одиночестве
неотвратимо   распадается.   Вот,   кстати,   еще  одна  причина  возросшего
количества  преступлений. Чем больше людей, тем сильнее они жаждут общения и
тем менее к нему способны.
     - С  кем, с кем, а с Координатором я никогда не буду жаждать общения, -
неуклюже пошутил Инспектор.
     Доктор  на  шутку  не отреагировал. Альфеус откашлялся и сказал с очень
деловой интонацией:
     - Как та.м наши подопечные?
     - Вот портрет преступника. Взгляните.
     - Оптимальное время захвата?
     - Восемнадцать сорок - восемнадцать сорок две.
     Инспектор  давал  команды  захвата,  а  у  него  перед  глазами  стояло
истерзанное  лицо  преступника. И Альфеус подумал, что такое выражение более
характерно для жертвы.

                                     5

     Мурк  сел  на  краю ложа, посмотрел на часы. Было только двенадцать. Он
прошелся по комнате, снова сел. До дневного сна далеко. Есть еще рано.
     От  нечего  делать  Мурк  включил  наружный  обзор.  Электроника рывком
приблизила  далекую землю. На серых лентах самодвижек стояли, горбясь, люди.
Порывистый  ветер  трепал  их  одежду.  Деревья  вдоль дороги раскачивались,
словно в безысходной тоске. Листья на них судорожно трепетали.
     Мурк  подошел  к  зеркалу.  Оттуда  на  него  мрачно  глянула  заросшая
многодневной  щетиной  физиономия,  взгляд  диковато  косил.  Побриться и на
улицу  выйти?  Поздно.  На  выход  надо  записываться  с  самого  утра. Да и
толку-то!  Всех шокирует сама мысль, что с тобой может заговорить незнакомый
человек.  Как-то  раз Мурк попробовал заговорить на улице с незнакомцем. Тот
с  ужасом  уставился  на  него  и,  что-то  промычав, перескочил на соседнюю
ленту. Что поделаешь?! Некоммуникабельность!
     Вид   не   спасал  положения.  Более  того,  Мурк  начал  бояться  его.
Необычайная  общительность  толкала  Мурка  на  разговоры.  Он  беседовал  с
объемными  фантомами  как  с живыми людьми, пытался вставлять свои реплики в
паузы.  И  однажды вечером, томясь бессонницей и тоской, Мурк долго думал. И
глядя  в густую, давящую на глазные яблоки темноту, он понял, что дальше так
продолжаться не может, что дальше - сумасшествие.
     Некоторые   находили  выход  в  наркотиках.  Это  давало  им  временное
облегчение.   Мурк   попробовал   тоже.   Он   с   самого   утра  приехал  к
однокашнику-наркоману  и  попросил  слюдинку.  Тот,  услышав  просьбу, долго
смотрел  на  него запавшими тусклыми глазами. Наконец, с трудом собравшись с
мыслями, он улыбнулся потрескавшимися синеватыми губами и сказал отрывисто:
     - Давно  бы так. Слюдинка - это радость и забвение. И все равно от чего
оно. Главное - оно есть!
     Такая  длинная  фраза  далась ему нелегко. Минут пять наркоман отдыхал.
То  и дело он облизывал губы сухим языком, покрытым буроватым налетом. Потом
тяжело встал и, загородив стенной ящик узкой спиной, долго в нем рылся.
     - Вот,  -  сказал  он  с  особым  выражением  в  голосе и показал Мурку
золотистую маленькую капсулу.
     Наркоман  улыбался  ей, как любимой женщине, перекладывал из одной руки
в другую, нежно поглаживал ее указательным пальцем и что-то тихо шептал.
     С  видимым  усилием  он  заставил  себя  опрокинуть  ладонь,  и капсула
скользнула в руку Мурка. Она была шелковистой на ощупь и теплой.
     Мурк проглотил ее и удивился, что ничего не почувствовал.
     - Да  ты  сядь,  сядь  -  сказал однокашник, наблюдая за ним с каким-то
жадным интересом.
     И  тут  Мурк  почувствовал,  что с неимоверной скоростью мчится куда-то
вниз.  Он  вцепился  в  край  ложа  и закричал от испуга. Падение неожиданно
прекратилось,   и   Мурк   с  той  же  скоростью  полетел  вверх.  Тело  его
уменьшалось,  словно проколотый мяч, а горло перехватил спазм. Он задыхался.
Его  невыразимо  пугала  комната,  ставшая  необъятной  и грозно незнакомой.
Потом  его вырвало, и это принесло некоторое облегчение. Мурк с трудом встал
на дрожащие ноги. Перед глазами колыхалась болотная зелень.
     - Ну  как?-  услышал он чей-то хриплый голос и не сразу догадался, кому
он принадлежит.
     - От-вра-ти-тельно, - процедил он сквозь плотно сжатые зубы.
     - Еще попробуешь?
     - Пошел ты!..
     - Ну вот,- сморщился однокашник.- Только слюдинку перевел.
     Больше Мурк никогда не пытался употреблять наркотики.
     Когда  он  поступил в школу, его определили в необычайно большой класс.
В   нем  училось  семь  человек.  И  теперь,  много  лет  спустя,  по  своей
необыкновенной  общительности  он  пытался  поддерживать  контакты с бывшими
одноклассниками.  Но  трое  исчезли  неизвестно  куда,  один  покончил жизнь
самоубийством,    выбросившись   из   рейсинга,   двое   жили   относительно
благополучно. То есть так же, как и все.
     Деборы,  с  которой  они  так  дружили в школе, почти никогда не бывало
дома.  А  когда  она появлялась, то заводила жуткие разговоры о царе тьмы, о
черных  мессах и о всеобщей гибели. Она смотрела на него лихорадочно горящим
взглядом и выкрикивала истерически вибрирующим голосом:
     - Пойдем! Пойдем к нам! Будешь нашим братом во зле!
     И  Мурк  однажды  рискнул.  Пошел  с  Деборой  на  шабаш.  И  сейчас он
содрогался,  вспоминая  о той ночи, о скользком люке, о зловонии заброшенной
канализационной  системы,  о  трепещущем  и  чадящем  свете огромных свечей,
освещающих  коллектор.  И неверный свет этот выхватывал из темноты то черепа
в  нишах,  то  оскаленные  лица  членов  секты  и  обнаженные женские груди,
исписанные кабалистическими знаками.
     Одноклассник  Нук,  напротив,  всегда  был дома. Но поговорить с ним не
удавалось  никогда. Мурк видел его заплывшее жиром лицо всегда вполоборота -
даже  во  время  беседы  Нук  не отрывал узеньких глазок от вида и все время
переводил разговор на Эомику.
     Но  сегодня  Мурк  был  согласен  и на такую беседу. Он чувствовал, что
больше  не  в  силах  выносить  одиночество;  что  оно  засасывает  его, как
трясина;  что  разум  его  мутится; что еще немного, и его "я" распадется на
тысячи вопящих, дергающихся, бессмысленных существ.
     Он  нажал на кнопку вызова и с надеждой посмотрел на центр комнаты. Там
должна была загореться серебряная звездочка начала связи.
     - Нет  дома,-  монотонным  голосом  сказал  вид  и  захрипел изношенным
голосовым каналом. Мурку показалось, что это хрипит он сам.
     - Ушел,  -  повторил  он  только  для того, чтобы услышать человеческий
голос,  и сам испугался каркающих звуков, в которых человеческого было очень
мало.
     Ему  как  никогда  захотелось,  чтобы  хоть  кто-нибудь  позвонил ему и
просто спросил:
     - Как дела, Мурк?
     И все. И больше не нужно было бы ничего.
     Но  Мурк  знал,  что  этого не случится. Что никто не зайдет к нему, не
позвонит, а на улице, как в тот раз, испуганно отшатнется.
     И  Мурк  решился  на  безумную затею. Он выдернул из вида металлический
стержень  трубоскопа,  завернул его в старую рубаху и, нажав на кнопку вида,
едва слышно прошептал:
     - Запись на выход.
     Он  знал, что сможет выбраться только к вечеру. Но именно это время его
и устраивало.

                                     6

     Мысли   Нука   пришли   в  полнейшее  расстройство.  Он  никак  не  мог
сообразить,  где  он  и  что  его  окружает.  Только усиливающаяся тяжесть в
ногах,  не  привыкших  к долгому стоянию, давала знать, что он все еще стоит
на ленте самодвижки, что он еще едет.
     Когда  самодвижка  доставила  его до пятого сектора, он очнулся и сошел
на  неподвижную  часть  тротуара. Чего-то не хватало. Он не сразу сообразил,
что  забыл  сумку. Коротенькими тяжелыми прыжками Нук догнал сумку и сдернул
ее с ленты.
     Потом  он  долго  отдыхал, опираясь на шершавую стену дома, ощущая, как
проникает в спину сырой холод.
     Отдохнув,  Нук  осмотрелся и обмер от неожиданности. Ну конечно же, это
домик  Эомики.  Нук  сотни,  нет,  тысячи раз любовался им по виду. Только в
таком  доме  могла жить несравненная Эомика - маленьком, изящном, окруженном
голубыми колоннами, с фронтоном, украшенным великолепной скульптурой.
     Вокруг  не  было  ничего  подозрительного.  Никто  не  обращал  на Нука
внимания.  Он  подошел ко входу, еще раз осмотрелся. Сердце забилось с такой
силой,  словно  хотело  выскочить  из  груди и оказаться в домике прекрасной
Эомики раньше хозяина.
     Ошалело  выпучив глаза и потеряв всякое соображение, Нук толкнул дверь.
Волоча  сумку,  он  вошел  в  сумрак  небольшой  прихожей.  В ней совершенно
неуместно пахло сыростью нежилого помещения.
     - Начнем,  -  сказал  Нук  дрожащим  голосом,  пытаясь возбудить в себе
вчерашние чувства.
     - И  закончим,  -  вдруг  услыхал  он  насмешливый голос, и чьи-то руки
выдернули у него сумку.
     - Отдай! Отдай! - завопил Нук, наугад махая руками.
     Но  тут руку перехватили, больно заломили в кисти, и тот же голос очень
спокойно предложил:
     - А теперь выйдем на свежий, очень полезный воздух.
     Его  вытолкнули  на  улицу. У подъезда стоял полицейский автомобиль, из
тех,   которые   придаются   медицинской   службе.   На   его  дверце  мирно
соседствовали  медицинская  эмблема  -  белокрылая  птица,  несущая  в клюве
скорлупу  с  живой  водой  и  эмблема  полиции  -  меч  в обрамлении дубовых
листьев.
     Через   раскрытую   дверцу   на   него  рассеянно  посматривал  врач  в
распахнутом халате.
     - Урожайный день, - сказал он тому, кто вел Нука. - Девятый эомикист.
     - Пустите  меня, - неожиданно тонким и жалобным голосом попросил Нук. -
Я же ничего не сделал.
     - У  меня  скоро все нейролептики закончатся, - заметил врач, исчезая в
салоне.
     - Заходи,  - рослый полицейский в выцветшей голубой рубахе толкнул Нука
в спину, и тот неуклюже полез внутрь, постанывая от боли в руке.
     - Я  не  хотел, - заскулил Нук. - Я бы никогда не решился взорвать этот
замечательный дом.
     - Какой  дом?  -  переспросил  вошедший  следом  полицейский. - Ах, вот
этот.  Не  дом  это,  дружок.  Бутафория  одна. Чтобы вы собирались к одному
месту.  Так  вас легче вылавливать. В этом доме одна только прихожая и есть.
Таких, как ты, ревнивцев-мстителей мы вылавливаем в день до десяти человек.
     - Где  же,  где  живет  прекрасная  Эомика?  -  спросил  Нук  со жгучим
любопытством.
     - Нигде,-  с  усмешкой  отвечал врач, подняв шприц и легким нажатием на
поршень выдавливая воздух.
     Заметив ошеломленное выражение на лице Нука, он пояснил:
     - Нигде  не  живет,  потому  что  нет  ее  на свете и не было. Эомика -
собирательный  образ,  синтезированный  центральным  компьютером  на  основе
женского идеального образа десяти тысяч среднестандартных мужчин.
     - Эомика!  Эомика!'! - вдруг закричал Нук и, хрипя, стал рваться из рук
полицейского.
     Лицо   у   него   побагровело,   глаза  выпучились.  Вырваться  из  рук
полицейского  Нук  не  мог, и тогда он начал биться головой о стенку машины.
Но стенки были покрыты мягкой обивкой.
     И  тут  Нук  почувствовал,  как в руку ему впилась игла. Почти сразу же
ноги  его  подкосились,  голова  упала  на  грудь, и странное безразличие ко
всему овладело им. А потом он уснул.
     Во сне Нук улыбался, и губы его шептали:
     - Э-о-ми-ка...

                                     7

     Мурк  напевал  себе  под  нос  и  провожал  насмешливым взглядом редких
прохожих.  Если  бы  кто-нибудь  из  них  мог  представить, что он сжимает в
руках, что завернуто в эту старую рвань!
     Ощущение  опасности приятно волновало. Все чувства обострились. У Мурка
не  было  четкого  плана.  Жизненные  ситуации  чрезвычайно  разнообразны, и
строгая  схема  глупо  и  безвозвратно все испортит. Главное - импровизация,
красивая и четкая, как в исторических детективных фильмах.
     Быстро  темнело. Огромные дома, словно шторы, закрыли заходящее солнце,
отгородили  улицу от синего вечернего неба. Вне города еще был ранний вечер,
напоенный  тихим  светом. На улицах города уже царила ночь, отжатая к стенам
домов белесым светом ночных фонарей.
     Ночь.   Мурк   никогда  раньше  не  представлял,  что  ночь  может  так
волновать,  так  много  говорить  чувствам. Оказывается, это не просто время
суток.  Это  время, когда исчезает сухая рационалистичность, когда будничная
деталь  становится  символом  и  волнует до головокружения, когда мельчайшее
событие  становится предвестником желанных встреч и необычайных приключений.
Ночь - час влюбленных, поэтов и преступников.
     Тротуар  двигался  мимо  старинного  тридцатиэтажного домика. Решение у
Мурка  возникло  внезапно.  Он  соскочил  на  неподвижный тротуар и не спеша
направился к зданию.
     Войдя  внутрь,  Мурк  увидел  слева  от  входа  стеклянную  будку.  Она
казалась  совсем  крошечной  в  огромном вестибюле. В ней дремал седобородый
привратник, подперев подбородок веснушчатой от старости рукой.
     Мурк  подошел  к  будке и постучал костяшками пальцев по стеклу. Старик
что-то пробормотал и, не раскрывая глаз, махнул рукой в сторону лифтов.
     Но  Мурк  не  унимался.  Он  постучал  еще  раз - громче и настойчивее.
Старик  открыл  глаза и, подняв густые брови, с неудовольствием посмотрел на
молодого наглеца.
     - Скажите,  пожалуйста,-  сказал  Мурк  первое,  что пришло в голову, -
семьсот тридцать первая квартира, это какой этаж?
     Старик нехотя ответил, продолжая сверлить посетителя взглядом.
     Чем-то  ему  не  нравился  поздний  гость.  Что-то необычное было в его
поведении.
     И  только  когда Мурк, пятясь задом, отошел к лифтам, привратник понял,
в  чем  тут  дело:  молодой человек что-то прятал за спиной. Но слабая волна
любопытства  была  тут  же  подавлена  тяжелой  дремой. Прячет. Ну и что тут
такого?  Прячет,  значит,  ему  надо прятать. Лишь бы спать не мешал. Старик
оперся на другую руку и сразу же задремал.
     Мурк  направился  к  группе лифтов, ждать ему пришлось недолго. Подошел
средних  лет мужчина и нажал на кнопку крайнего. Дверца с шорохом скользнула
в  сторону  и  мужчина вошел. Мурк впрыгнул в лифт за мгновение до того, как
закрылась дверь.
     Незнакомец недоуменно взглянул на него и сказал в микрофон:
     - Двадцать пятый.
     - Тридцатый, - преспокойно добавил Мурк. Лифт заскользил вверх.
     "Ну,  отсюда-то  ему  удрать  некуда.  Придется  беседовать", - подумал
Мурк.
     - Облицовочка  у  ваших  лифтов,  -  произнес  он  самым непринужденным
тоном.- Неважнецкая облицовочка.
     - А?!  Что?!  -  вздрогнув, выдавил его спутник, глядя на него насмерть
перепуганными глазами.
     - Слишком яркая. Красная слишком. Прямо как кровь, - пояснил Мурк.
     "Как  кровь..."  -  повторил кто-то внутри его, и Мурку вдруг сделалось
жарко.
     Лифт  замедлил  движение,  остановился.  Мужчина стал вплотную к двери,
чтобы выйти сразу же, как только она откроется.
     Мурк  молниеносно  заблокировал  дверь и, коротко взмахнув трубоскопом,
ударил  мужчину  по  затылку.  Плечи  у  незнакомца  обмякли, он сгорбился и
завалился  вперед.  Мурк  ухватил  его  за  шиворот,  подтащил  к  стенке  и
попытался  посадить. Ничего не получалось, обмякшее тело каждый раз валилось
набок.
     "Да  что  это я? - подумал Мурк.- Почему это я решил, что он непременно
должен  сидеть?"  Он положил его на спину, заботливо подложил ему под голову
свой  пиджак  и проверил, есть ли в кармане удостоверяющая карточка с личным
шифром.
     Пора  было уходить. Человек приходил в сознание. Он стонал все громче и

Предыдущая Части Следующая


Купить фантастическую книгу тем, кто живет за границей.
(США, Европа $3 за первую и 0.5$ за последующие книги.)
Всего в магазине - более 7500 книг.

Русская фантастика >> Книжная полка | Премии | Новости (Oldnews Курьер) | Писатели | Фэндом | Голосования | Календарь | Ссылки | Фотографии | Форумы | Рисунки | Интервью | XIX | Журналы => Если | Звездная Дорога | Книжное обозрение Конференции => Интерпресскон (Премия) | Звездный мост | Странник

Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг