истинные чудеса. Не знаю, в чем тут дело. Объяснять не берусь. Могу только
догадываться. Может, сотни и тысячи цветущих деревьев давали аромат такой
силы, что он уже качественно по-иному воздействовал на мозг человека,
вызывая непередаваемые чувства поэтической восторженности, легкой
воздушности и всеобъемлющей любви ко всему сущему. Появлялось ощущение, что
сам воздух напоен счастьем.
Поэтическое настроение овладевало и суровыми рыбаками. Они,
разнежившись после сытного ужина во дворе, под кроной еще отцовской груши,
растроганно смотрели на своих дородных супруг и, ласково похлопывая их по
широкой спине, приговаривали:
- Рыбочка ты моя.
Математик Интеграл, "для души" решающий очередную задачку из учебника,
украшал цифры узорчиками и цветочками, превращая листки тетради в
затейливые виньетки.
Алиментщик Замрыкит-Нетреба, жульнически усмехаясь в смоляные усы,
писал ответ на требование одной из семей выслать денег. Неожиданно
расчувствовавшись, он закончил письмо не так резко, как думал вначале: "Я к
вам пишу, чего же боле?"
Вот в такие вечера собирались у Пришельца гости с нашей житейской
точки зрения такие же необычные, как и он сам. Бывали здесь Мальчик и Феня
Моргана. Мастер Золотые Руки задумчиво держал огромные ладони над маленьким
костром. В чугунном котелке варился кулеш, распространяя вокруг
божественный аромат.
Садовник с гордостью выкладывал на дощатый, врытый в землю стол плоды
своих трудов, изъеденные гусеницами и червями.
Охотник молчал, внутренне изготовляясь блеснуть очередной историей.
Пришелец рассеянно улыбался всем, приветливо посматривая на гостей
странным взглядом бледных глаз.
Разговоры в полутьме звучали приглушенно и доверительно. Поздний вечер
смазывал очертание фигур, и огромные тени их метались на расплывчатой массе
дряхлого сарая. Кроны деревьев казались темными монолитами с зубчатой
каймой.
И текла неспешным потоком дружеская беседа.
Разными, очень разными были люди, собиравшиеся здесь, но все же
сходства между ними было гораздо больше, чем между другими жителями
городка. Все они были людьми страстно увлекающимися, все силы души
отдающими одной цели, считая именно ее наиважнейшей. Это объединяло их,
неудержимо влекло друг к другу и заставляло изо дня в день собираться у
древней избушки и вести странные разговоры свои.
Маленький и полный Садовник порывисто, зачастую со слезами на глазах
говорил о нарушении экологического равновесия, нехорошо отзывался об
изобретателе ДДТ, гибельного для всего живого, горько оплакивал судьбу
исчезающих животных и растений. От яростной жестикуляции его коротеньких
рук, смутно мелькающих в темноте, поднимался легонький ветерок, овевающий
разгоряченные костром лица слушателей.
- Человек - самое хищное животное всех времен. Естественно, что он
потеснил других, более слабых животных - тигров, медведей, волков и многих
других. Многие из них на грани вымирания. Человек формирует лишь одну
экологическую цепочку, нужную только ему. Все остальные цепочки,
необходимые для устойчивости биосферы в целом, бездумно и преступно
разрушаются. Вы понимаете?
Слушатели вразнобой кивали, и Садовник, ободренный их молчаливой
поддержкой, продолжал:
- Мы, глупцы, даже не представляем до какой степени наше существование
зависит от всего живого мира, особенно от растений.
- Так вы из принципиальных соображений не пользуетесь у себя в саду
химическими средствами? Боретесь, так сказать?
- Чем могу, тем борюсь, - сухо ответствовал Садовник.- Вношу, так
сказать, посильную лепту.
- Лучше бы вы вносили удобрения.
Наступило неловкое молчание. Но Мастер Золотые Руки даже не заметил
этого.
- Самое главное,- авторитетно заявил он и воздел указательный палец
кверху,- это обеспечить человечество неиссякаемым источником энергии. И все
проблемы решатся сами собой.
- Неужели вечный двигатель хотите изобрести? - язвительно спросил
разобиженный Садовник.
- Именно,- невозмутимо согласился Мастер Золотые Руки и, открыв
закопченную крышку, принялся помешивать кулеш большой деревянной ложкой.
- Но второй закон термодинамики...- возразил Мальчик, вспомнив
школьную премудрость.- Он запрещает...
Мастер, забыв закрыть котелок, встал и, взмахнув крышкой, торжественно
провозгласил:
- Природа ничего, никогда, никому не запрещает! Запреты придумывает
человек. Решение проблемы вечного двигателя есть. И притом очень простое. Я
изобретаю не традиционный механический вечный двигатель, а двигатель,
работающий на элементарных частицах.
Поток этих частиц неиссякаем, поскольку неиссякаем и бесконечен
Космос. А значит, и двигатель мой будет работать вечно.
Мастер Золотые Руки умолк. Все знали, что теперь, выплеснув то, что
наболело на душе, он будет угрюмо молчать. Садовник тоже молчал и обиженно
сопел.
- Расскажите что-нибудь вы, Охотник,- попросила Феня, чтобы разрядить
обстановку.
- Да что там рассказывать? - прозвучал деликатный голос.- Все равно не
верите.
- Ну, пожалуйста, расскажите,- снова попросила Феня, тонко чувствуя
его состояние.- Прошлый раз вы так интересно рассказывали, как одним
выстрелом убили двух тигров, стоящих рядом.
При слове "убили" Садовник демонстративно отвернулся.
- Да ну,- вяло, по инерции отбивался Охотник.- Вы тогда все равно не
поверили.
- Почему же,- вежливо вставил Мальчик.- Очень даже поверили. Только
тогда вы не успели объяснить, откуда у нас, на Украине, взялись тигры.
- Неважно! - оборвала Мальчика Феня.- Рассказывайте.
- Словом, вчера это было,- начал Охотник, обводя всех умоляющим
взглядом. Он хотел говорить как можно равнодушнее, но голос его дрожал.-
Словом, страшный вепрь, то есть дикий кабан, ходил в соседнем лесу. Ужасный
зверь. Бывало, и на людей нападал. Изредка. Иногда. Словом, довольно часто.
Буквально никому прохода не давал. Станет посреди дороги, как гора. И
машины стоят - пробка образуется. Асфальт в самосвалах остывает, бетон
засыхает, люди по делам опаздывают. Из машины выйти нельзя - мигом изорвет.
В машине - и то страшно. Очень легко может перевернуть даже грузовик. Рылом
поддел - и кверху колесами лежит. И вот охотился я в этом лесу со своей
тулочкой-одностволочкой, утиной дробью заряженной. Смотрю - он! Вепрь
почуял, что смерть его пришла, и от меня. А я за ним во всю прыть. Бегу, аж
дух захватывает. Слышу - сопит за спиной, догоняет, дьявол!
Темнота зафыркала, зачмыхала, зазвенела в сдерживаемом смехе,
загоготала в кулак. Охотник обиженно замолчал.
- Допустим, что все это так, но как же вы его застрелили на бегу да
еще утиной дробью? - саркастически поинтересовался Садовник.
- Не стрелял я,- буркнул Охотник, еще не веря в то, что и на сей раз
никого не удалось убедить.- Он сам помер. От страха. Разрыв сердца
произошел. А из под шкуры его потом я выковырял целую кучу картечи. Взвесил
- двадцать пять килограмм оказалось. С таким грузом бегать тяжело. Может,
еще и поэтому сердце не выдержало.
Друзья еще немного посмеялись и умолкли - на этот раз надолго.
Они молчали, глядя в небо и чувствуя, как бездонная чернота его со
всеми звездами неудержимо наваливается на них, охватывает со всех сторон и
растворяет в себе без- остатка. Торжественная тишина лилась сверху, и люди,
глядящие в небо, ощущали, что мерно пульсирующая вечность коснулась их
своим крылом.
И тогда начинал говорить Пришелец, и слова его были, как музыка. Он
рассказывал о радужных вспышках космического излучения, которые он способен
увидеть, о многоцветной искрящейся иллюминации метеорных дождей на газовых
гигантах, о могучих ослепительных потоках энергии, вырывающихся из спирали
газа, ввинчивающегося в нейтронную звезду, и о страшном реве рождающихся
квазаров.
Как всегда, они разошлись поздно, и до тех пор, пока последний гость
не закрыл за собой калитку, за дощатым забором, отгораживающим двор
Пришельца от соседнего, без устали взад-вперед маялась соседка Пришельца -
неугомонная бабка Федосия. О ней стоит рассказать особо.
9
Когда-то давно жила-была в глухом сельце Киевской области юная девушка
Федосийка. Была она веселой, расторопной, всегда готовой выкинуть
какую-нибудь забавную штучку, совсем в духе гоголевских "Вечеров на хуторе
близ Диканьки". И возы затаскивали на крышу, и ворота снимали, и собак
сажали на дерево, и пустые тыквы надевали на головы, с успехом представляя
"врага рода человеческого". Во всех этих проделках, наряду с хлопцами, а то
и верховодя ими, принимала участие русоволосая хохотунья Федосия. Летними
вечерами, когда месяц, словно золотой челн, скользил среди серебристых
облаков, девчата собирались где-нибудь у тихого ставка под вербой и,
усевшись на скамейку, рассказывали друг другу жуткие небылицы о нечистой
силе. И когда ночь неспешно переваливала за полночь, каждый новый рассказ
был еще страшнее, девчата вскрикивали от сладкого ужаса, теснее прижимаясь
друг к другу.
Я помню одну из таких историй, которую поведала мне бабка Федосия. Она
уверяла, что случилось это на пятый год ее замужества.
Стал муж ее Макар через меру в рюмочку заглядывать, поздно домой
приходить и язык свой распустил настолько, что через каждое слово то бога,
то черта вспоминал.
Вот возвращается он однажды поздно вечером домой. Не видно ни зги,
хоть глаз выколи. Хорошо еще, что дождей не было и можно было идти, держась
середины дороги.
И вдруг слышит Макар, что сзади кто-то сопит и пыхтит. И сопение это
на человеческое вроде не совсем похоже.
- Кто там? - спросил Макар и на всякий случай перекрестился.- Это ты,
Степан? Чего это ты, сосед, так поздно шляешься? Или лишнего хватил? Чего
тогда не видел я тебя там, где все люди добрые пьют? Не было тебя у
Хивроны. Это я точно помню. Кум Василь был, и Маромон придурковатый тоже
был, и Кузьма Черный приходил. А тебя - нет, не помню. Что скажешь на это?
Предполагаемый сосед безмолвствовал, даже сопеть перестал.
- Ну ладно,- дрогнувшим голосом произнес Макар, напрасно пытаясь
говорить по-мужски уверенно и спокойно.- Ты, добрый человек, иди своей
дорогой. А я пойду своей.
И он чуть заторопился к своей хате. Тотчас же сопение возобновилось.
Страх прояснил мысли, и Макар неожиданно понял всю жуть своего положения.
Он, спотыкаясь, побежал, но таинственный преследователь не отставал.
- Иже еси на небеси... хлеб наш насущный дай нам днесь... и смертью
смерть поправ...- судорожно выдыхал Макар из горящих легких слова из всех
известных ему молитв.
Вдруг из туч, как пробка из воды, выскочил полный месяц и внезапно
озарил землю ясным тихим светом.
Макар оглянулся, ожидая увидеть нечто ужасное, и вдруг рассмеялся
дурным смехом: за ним бежала... свинья.
- Фу ты, черт,- проговорил он, чувствуя жжение в горле и вытирая лицо
полотняным рукавом.- Хорошо, хоть никто не видел! А я-то думал!
- И правильно думал!- зловеще прохрипела свинья, не спеша подходя к
остолбеневшему мужику и зло посверкивая зеленым огнем маленьких глазок.
Что тут сталось с мужем Федосии! Всего он и сам не помнил. Помнил
только, что сердце его с такой силой ударило в грудную клетку, что чуть не
проломило ее. Он подпрыгнул на месте и рванул вперед со скоростью, на
которую не способен ни один смертный.
Макар ворвался в хату, задвинул задвижку, набросил крючок и, торопливо
нашарив полено скрюченными от непомерного страха пальцами, подпер им дверь.
С помертвевшим лицом метался Макар по хате, выглядывая в оконце. И он
увидел...
Свинья, стоя на задних ногах, упираясь передними в стену, крошила
побелку и всматривалась через стекло в темную комнату.
- Выходи, Макар,- насмешливо хрюкала она.- Поговорим о черте. Знать,
интересует он тебя, коли вспоминаешь его ежечасно. Ну, выходи, голубок,
другого случая, может, не будет.
Распатланная Федосия, икая от испуга, полными пригоршнями лила
свяченую воду из горшка на стекло, и она, стекая на пол, наполняла
помещение запахом мокрой глины.
Много подобных историй рассказала нам бабка Федосия. А как она пела! Я
и сейчас вспоминаю: "Ой, чий то кiнь стоiть, да й сива гривонька..." Эти
чудесные слова, эта прекрасная мелодия завораживали слушателя и заставляли
трепетать от восторга сердце.
Федосийка, рано оставшаяся без отца, по настоянию матери вышла замуж
за соседа-вдовца, когда ей только-только исполнилось восемнадцать.
Сосед был высоким, строгим, подтянутым, носил полувоенный френч и лихо
подкручивал усы.
Одного за другим родила Федосия четырех детей - трех мальчиков и
девочку. Младшенький в два года от дифтерита помер. Все меда из кавуна
перед смертью просил. Только где его взять было в марте? Старшего на войне
убили, где-то в Трансильвании. Осталось двое - сын и дочь. После смерти
отца все они переехали в Глуховичи, потому что Федосия хотела, чтобы дети
ее получили городские специальности.
Сын закончил в Глуховичах профтехучилище, дочь - медучилище. Сын
женился на киевлянке, переехал в Киев и поступил работать на завод
"Большевик". Дочь вышла замуж за курсанта КВИРТУ, которого после окончания
училища отправили на "точку" на Дальний Восток.
И старуха осталась сама.
О, сколько стареющих женщин, переведенных детьми своими в ранг свекрух
и тещ, остаются одни! И они, главный смысл существования видевшие в детях
своих, с болью отрываются от них - от единственных, от ненаглядных.
Большинство из них не смеют или не хотят настаивать на том, чтобы дети
забрали их к себе. И множатся ряды беспризорных стариков и старух -
каких-то растерянных, неухоженных, с хронической тоской в глазах.
Федосия, жившая одна, сдружилась с такой же одинокой соседкой
Тодоской. Долгие вечера они проводили вместе, сидя на лавке за столом,
покрытым поблекшей и потрескавшейся клеенкой. Старухи, часто повторяясь,
говорили о днях молодости, пели, пили наливку "малиновочку" и, быстро
хмелея, плакали, вспоминая забывчивых детей. Получая редкие, наспех
написанные письма, демонстрировали их друг другу и вдохновенно
фантазировали о небывалых, сказочных успехах своих чад. А в конце они
неловко врали, пытаясь убедить прежде всего себя, что дети просят приехать
к ним в город и остаться у них навсегда.
Умерла подружка Тодоска под утро, свесив с кровати руку и опустив
ногу, будто собираясь вскочить и убежать от костлявой. На следующий день ее
и похоронили; гроб везли на старом, дергавшемся и стрелявшем грузовичке, а
следом за ним шли три старухи, будто примеряя эту церемонию к себе. Местный
дурачок Ваня-козопас, с опухшей физиономией, в шапке, надетой на бабий
шерстяной платок, тоже шел за гробом, бормоча и улыбаясь. Знал - там, возле
ямы, угостят конфеткой. Завершала процессию старая, облезшая кошка покойной
Мурка.
В освободившийся дом поселили какого-то Пришельца, который,
рассказывали, очень издалека прилетел, из самого Космоса. Долго сюда промеж
звезд добирался.
Бабка Федосия, оставшись совсем одна, начала разговаривать с
фотографиями и с кошкой Муркой, которую забрала к себе. Она отвечала на
утренние приветствия динамика, радуясь, что после бессонной ночи слышит,
наконец, живой человеческий голос.
К старости черты характера заостряются. Был человек бережлив, стал
скуп; был осторожен, стал труслив; даже мудрый подчас становится мелочно
поучительным.
Бабка Федосия стала ходить в церковь, ее полутемная комнатушка
наполнилась иконами, перед ними горела лампадка, во всех углах высохшие
цветы, печальный запах которых вызывал мысли о том, что мир наш - ковчег
скорби, что все суета сует, что все там будем и тому подобное.
Каждый вечер она несколько часов кряду ходила вдоль забора натоптанной
тропинкой и внимательно прислушивалась к разговорам во дворе Пришельца.
Когда гости расходились, она взбиралась на специально приготовленную для
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг