Павел ЗАЙКАНОВ
КАМНИ ПРЕТКНОВЕНИЯ
Фантастический рассказ
Степан Разумейко обладал удивительными способностями: он воспринимал
отданные ему мысленно приказы вместе с информацией об их идеальном
исполнении, причем так отчетливо, как если бы все это было сказано вслух.
Собственная воля у него при этом настолько слабела, что он не мог никому
ни в чем отказать, если существовала хоть малейшая возможность выполнить
приказ или просьбу. Мысли он улавливал и в предметно-образной форме,
поэтому воспринимал их даже от иностранцев.
Во времена учебы в школе Степа был самым успевающим учеником. Не
находилось ни одной задачи по математике и физике, которые он сразу бы не
решил, не встречалось ни одного грамматического упражнения, ни даже самого
сложного текста на иностранном, с которыми он не справился бы по первому
требованию учителя. При условии, конечно, если тот сам знал способ решения
или перевод, - знания учителя сразу становились достоянием Степы. Но
иногда преподаватель, будучи не в духе, или отличаясь дурным характером,
больше всего на свете хотел, чтобы не по годам эрудированный ученик не
справился с заданием. И тогда Степа, стоя у доски, упорно отмалчивался и
зарабатывал "двойку".
Отношения с товарищами и одноклассниками складывались и вовсе плохо.
Никто не хотел иметь с ним дело. Случалось, весь класс у него списывал. Но
если у учителя возникали подозрения, он вызывал Степу и тот наедине все
обстоятельно докладывал. Не мог он доносить лишь тогда, когда рядом
находился товарищ, не заинтересованный в этом.
Его часто лупили и прозвали Шестеркой, обидной кличкой, что было
несправедливо, так как Степа ябедничал не по собственной инициативе. Более
того, всякий раз, поведав учителю о чьих-то грехах, он потом всегда
искренне раскаивался, покорно унижался, если того требовали, "ел землю",
набивая рот грязью, и даже соглашался расстаться с жизнью, что вызывало
лишь испуг и досаду у недовольных им мучителей.
Со временем способностями Степана заинтересовались в
нейропсихологическом институте, куда его и пригласили для подробного
обследования.
Там он часто бывал в центре внимания большой аудитории, состоявшей из
именитых ученых, исполнительных лаборантов и просто любознательных
студентов. Все присутствующие одновременно посылали ему мысленный приказ,
который фиксировали у себя на листках бумаги. Потом все задания
сопоставлялись и сравнивались с тем, какие команды выполнял Степан.
Неизменно оказывалось, что он проделывал лишь то, что исходило от
большинства присутствующих, пусть даже с перевесом в один голос.
Дотошные исследователи изобретали все новые и новые тесты, и Степан,
подчиняясь им, как подопытная мышь, блуждал запутанными лабиринтами,
составлял в определенном порядке разноцветные кубики, шары и пирамидки,
строя модели молекул органических веществ, о которых до этого ничего не
слышал. Еще он нажимал всякие кнопки, проползал в темноте по хитроумно
переплетенным трубам и рисовал на бумаге абстрактные фигуры. Но никто так
и не смог объяснить природу его феномена. Достоверным было лишь то, что
замечательные способности Степана не благоприобретенные, а тайна их
природы тщательно скрыта где-то в дебрях генетических построений.
Однажды в институт прибыли два важных лица. От них за версту веяло
угрюмостью и служебной тайной. Они обосновались в кабинете директора и
долго изучали там личное дело Степана, затем пристально наблюдали за ним
на экране монитора. В это время Степан вместе с глухонемым напарником
разыгрывали нечто вроде сценического этюда на тему: "сходи туда - не знаю
куда, принеси то - не знаю что".
- Можно рискнуть, хотя надежды слабые, - сказал один из гостей.
- Пожалуй, - согласился другой. - В конце концов мы мало что теряем.
Директор нажал кнопку селектора и вызвал Степана.
Майор в отставке Фома Фомич Селиванов страдал бессонницей. Ни у
одного пастуха на свете не сыщется в стаде столько баранов, сколько
насчитал сейчас Фома Фомич, пытаясь уснуть. Было начало пятого утра.
Разуверившись в успехе всех попыток, Фома Фомич встал, оделся и, несмотря
на проливной дождь, вышел на улицу.
Ему повезло - когда он добрел до киоска, туда подкатила машина со
свежими газетами и журналами. Фома Фомич порылся в карманах, извлек
какую-то мелочь и протянул ее водителю-экспедитору.
- Сдачи не надо, - сказал он, становясь обладателем трех свежих
номеров центральных газет.
Экспедитор бросил монеты в ящик, а Фома Фомич, очень довольный собой,
направился в ближайший круглосуточный бар-кафе на углу Центрального
проспекта и Старогородской улицы.
В баре слышались слабое гудение термостата, урчание холодильника и
шорох периодических выхлопов пара из автоклава с сосисками. За стойкой
дремал молодой бармен Иван Квас. Сидением ему служили картонные коробки
из-под мороженых кур. Заслышав скрип отворяемой двери, Иван вскочил и
ногой задвинул коробки под стойку.
- Здравия желаем, Фома Фомич! - приветствовал он отставного майора,
ночного завсегдатая.
- Доброе утро, Иван, - сказал Фома Фомич. - Мне бы чайку да на зуб
чего-нибудь.
Иван неторопливо повернулся и посмотрел на себя в запотевшую
зеркальную стену. Двумя пальцами он поправил съехавшую набок бабочку,
затем нацедил в стакан чаю, извлек из холодильника яйцо всмятку, добавил к
этому картофельную соломку и подал майору.
Фома Фомич отхлебнул из стакана и поморщился. Потом он очистил от
скорлупы яйцо и потихоньку разделался с ним, макая в него соломку.
Покончив с завтраком, он наконец приступил к изучению газет.
- Что пишут, Фома Фомич? - спросил Иван скуки ради.
- Разное пишут, - сказал майор, подавляя зевоту. - Опять кого-то в
космос посылают.
Некоторое время длилось молчание. Фома Фомич отложил газету и
устремил взор куда-то вбок и вверх. На его лице появилось неопределенное
выражение - то ли мечтательное, то ли мстительное. В юности, был такой
грех, он сам стремился в космонавты, но не выдержал конкурса в Воздушную
Академию и определился в военное училище подоступнее.
- Летают и летают! - сказал он, с досадой посмотрев на Ивана. -
Заполонили весь космос, что не продохнуть. А на кой черт? Послушай, что
пишут: "...фиолетовые рассветы и закаты с сиреневыми зорями, хоровод из
трех, четырех, пяти разноцветных солнц, ожерелье из двадцати лун, хруст
чистейшего кварца под ногами..." Трепотня! А я так думаю - стоит ли
покидать Землю, стоит ли улетать отсюда? Иван, скажи начистоту - что может
заменить мне рыбалку на прудах в Скнилове? Что - молчишь? То-то!..
После обмена мнениями вновь надолго установилось молчание. "Иван, в
принципе, неплохой парень, хотя с ним не больно потолкуешь", - с
сожалением подумал Фома Фомич. И тут он чутким ухом уловил звук
приближающегося по Центральному проспекту автомобиля. "Хорошо бы водителю
тормознуть и зайти сюда перехватить чего-нибудь", - подумал он, мысленно
как бы перегораживая проспект у самого бара шлагбаумом. Пронзительно
взвизгнули шины, и серый автомобильчик врезался в столб уличного
ограждения. Водитель вылетел через ветровое стекло вместе с баранкой и
влетел в помещение бара, обратив по пути стекло витрины в осколки.
Фома Фомич и Иван ошалело уставились на распростертое тело водителя,
не зная что делать. Пострадавший не подавал признаков жизни, и Фома Фомич,
готовый сам грохнуться на пол и ждать смерти, силился убедить себя в
непричастности к происшедшему.
- Может искусственное дыхание ему? - предложил Иван.
Фома Фомич склонился над телом злополучного водителя и попытался
нащупать пульс.
- Похоже, готов. Звони в "скорую", - сказал он Ивану.
Тут что-то дрогнуло в лице водителя и он начал поднимать голову. Веки
его приоткрылись, и он обвел окружающее остекленелыми глазами.
- Отпустите меня, я очень тороплюсь, - сказал он, размазывая ребром
ладони струйки крови из носа.
Фома Фомич помог ему подняться и усадил на вертящийся табурет.
- Куда ты такой, небось все кости переломал, - сказал он, с тревогой
ожидая, что тот сейчас опять рухнет на пол.
Пострадавший пощупал ребра, подрыгал ногами, покрутил шеей. Нигде
ничего не скрипнуло, не хрустнуло и не щелкнуло.
- Похоже, цел, - сказал он со вздохом облегчения.
Фома Фомич глянул на его лицо и удивился - от крови там и следа не
осталось, словно то была вовсе не кровь, а вода, бесследно испарившаяся.
На пострадавшем был серебристый комбинезон, весь в шнуровках. Такие
надевают под скафандр космонавты. Похоже, он и смягчил удар. "Крепкий
желудь, однако", - отметил Фома Фомич.
- Отпустите меня, у меня вылет в восемь... - взмолился незадачливый
владелец разбитой машины.
- Никто тебя не держит, - сказал Фома Фомич. - Ступай, если руки-ноги
целы.
- Да, можешь идти, - поддакнул Иван и прибавил: - Только сперва за
витрину расплатись.
Фома Фомич хотел было поинтересоваться именем, фамилией и родом
занятий незнакомца, но тот его опередил.
- Степан Разумейко, формально - лаборант в институте
нейропсихологии, - вежливо представился он, вынимая бумажник из нагрудного
кармана. - Товарищи, отпустите меня, пожалуйста, у меня вылет в космос на
другую...
- Врет, таких в космос не берут, - сказал Иван. - Он даже машину
водит как пьяный.
Денег у Степана оказалось недостаточно - витрина-то была роскошной,
из гомохромного стекла - днем слегка мутнеющего, а ночью играющего
цветными переливами.
- Отпустите меня, после полета я обязательно расплачусь, - Разумейко
предпринял еще одну слабую попытку к освобождению.
- Удостоверение личности есть? - грозно спросил Иван и обратился к
майору: - Фома Фомич, вы свидетель.
Степан протянул ему временный пропуск на территорию космодрома. Иван
принялся крутить его против часовой стрелки, разбирая надпись на печати,
затем передал майору. Там оказалось все в порядке. Фома Фомич, как и
всякий офицер, знал в этом толк и одобрительно хмыкнул.
- Так что будем делать? - спросил Иван, опираясь кулаками о стойку и
выжидательно глядя на Степана. - А вдруг не вернешься оттуда?
- Ну, Иван, ты уж слишком! - приструнил его Фома Фомич, но и у него
сложилось о Степане мнение, как о человеке жалком и никчемном. Невысокого
роста, конопатый, курносый да еще и рыжий. Словом, весь облик Степана, по
мнению майора, был крайне несимпатичен. У самого Фомы Фомича было огромное
тренированное тело атлета, чем он небезосновательно гордился, поэтому к
тем, кто не отличался могучим сложением, относился с известной долей
презрения. "Недомерок какой-то, - подумал он, разглядывая Степана. - И
клянчит все время вместо того, чтобы действовать решительно. Интересно,
какое горе вынудило их администрацию связаться с таким..."
- Ступай с миром, Степан, нет оснований тебе не верить, - сказал Фома
Фомич, покровительственно похлопав его по плечу. - Смотри не подведи!
Лицо Степана сосредоточенно напряглось и стало походить на мордочку
грызуна, к чему-то принюхивающегося, на лбу проступили капельки пота.
- Нет, не могу, - сказал он наконец. - Вы не хотите меня отпустить.
"Действительно, - признался себе Фома Фомич, - говорю ему одно, а жду
обратного. Так и хочется позабавиться над ним, сам провоцирует..."
- Смех берет, как посмотрю, кого туда теперь посылают, - сказал он,
умело маскируя застарелую зависть и тоску по несбывшемуся. - Нормальных
людей, как видно, в космос уже не заманишь.
- А я вовсе и не нормальный, я - феномен, - ответил Степан.
- Какой такой феномен? - удивился майор.
Личность Степана удачно вписывалась в кредо Фомы Фомича относительно
перспектив освоения космического пространства. Но ему действительно стало
любопытно, зачем туда набирают таких ничтожеств, которые треплются в баре,
когда надо спешить по государственным делам. Если бы он сам в молодости
относился к службе так, то не то что майором, ефрейтором ему никогда не
бывать.
Степан вкратце поведал о своих способностях и в заключение сказал:
- Поэтому я всегда езжу на работу и по другим делам только ночью,
иначе кто угодно может помешать мне. Сегодня, как вы знаете...
Иван тоже внимательно слушал Степана и ему вдруг явилась пакостная
идея. "Вот сейчас мы это и проверим..." - решил он. В холодильнике и на
складе хранились испорченные продукты и блюда, побывавшие в употреблении.
- Что будем кушать? - с фальшивой угодливостью спросил он Степана.
Степан, разумеется, заказал то, от чего требовалось избавиться Ивану.
Перед ним появились какие-то обломки пересохшей курицы, пожелтевшая
грудинка, полбанки говяжей тушенки, пахнувшей почему-то грибами, и еще
конгломерат из разных салатов, подозрительно отдающий сыром. Иван потыкал
пальцем в кнопки калькулятора, пошевелил усами и назвал цену. Степан без
промедления протянул ему несколько купюр - все, что у него нашлось, но и
этого было много. Иван сделал вид, что хочет вернуть сдачу.
- Не надо, - сказал Степан. - Оставь себе.
- Фома Фомич, вы свидетель, - сказал Иван, трезво оценивая
ситуацию. - Он сам навязывает мне свои деньги.
- Прекрати, некрасиво это! - велел ему Фома Фомич, и Иван нехотя
вернул причитающееся.
Судьба проданных блюд была Ивану безразлична и мысленно он больше не
понуждал Степана налегать на них, поэтому тот решил ограничиться стаканом
томатного сока. И уже было поднес его ко рту, как вдруг резко выкинул руку
вперед и выплеснул весь сок прямо в лицо Ивану.
Иван опешил и запоздало дернулся назад. Ярость переполнила его, и он
чуть не перемахнул через стойку, но в последний момент пожалел посуду.
Тогда он кинулся в обход, засучивая рукава. Он намеревался с разбегу и с
размаху залепить Степану оплеуху, но промазал и они сцепились.
- Да я тебя за это!.. - кряхтел Иван, пытаясь завернуть Степану руки
за спину.
Тут бы Степану и подчиниться чужой воле по своему обыкновению, но он
всякий раз вырывался из объятий Ивана, словно был жиром намазан. Похоже,
выручал инстинкт самосохранения.
Майор кинулся разнимать их.
- Пусти, Фомич! - бесновался Иван. - Дай мне его! Я его, гада, за
это!..
- Ну, хватит, Иван, угомонись! - увещевал его майор, встревая между
ними. - Перестань, прошу тебя, он не виноват, это все я! Неужто не понял,
с кем имеем дело?
Страсти наконец утихли, наступила видимость перемирия. Иван,
вернувшийся из подсобки уже переодетым, волком поглядывал на Степана.
- Опасный ты человек, Степан, - сказал Фома Фомич. - А если бы я
приказал тебе убить его?
- Кто знает, - уклончиво ответил Степан. - Ведь он заметил бы это и
отменил... Впрочем, если неслышно подкрасться сзади...
- Каков, а? Словно о погоде рассуждает! - возмутился майор, впрочем
несильно - он еще испытывал неловкость за случившееся.
"Ничего не поделаешь, видно он и впрямь таким уродился", - подумал
майор, невольно соскальзывая в трясину ретроспективы. Ему вдруг
вспомнилось, как он когда-то в течение непродолжительного времени служил в
должности коменданта гарнизонной гауптвахты при комендатуре. Там он любил
пройтись в начищенных до блеска хромовых сапогах по двору, когда его
подметали солдаты. Затем он смахивал с сапог слабый налет пыли белоснежным
носовым платком и совал его под нос какому-нибудь бедолаге - любуйся, мол,
как мы трудимся, что означало - мести вам, соколы, и мести! Вслух он
говорил: "Это вам не Сочи и не Гагры, это - гауптическая вахта!" Или,
бывало, копают солдаты траншею для телефонного кабеля, он подойдет и
отберет у одного из них лопату, сам копнет раз-другой и вернет ее со
словами: "Понял, сынок, как надо? Продолжай!" Теперь он вспоминал при
случае: "Солдаты меня любили...", и сам в это верил. Сейчас ему нестерпимо
захотелось испытать Степана на чем-нибудь таком, с чем тот не справился
бы. Ему захотелось нащупать предел его феноменальных способностей.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг