меня за анархиста. Но я вижу власть не как результат насилия, а как
результат целесообразности, признаваемой большинством. А в наших условиях
- всеми входящими в общество. Ибо любой, не согласный с большинством,
может уйти из данного общества, поскольку теперь освободились огромные
пространства. Мне претит насилие большинства над меньшинством и даже над
отдельным человеком. Безразлично, физическое оно, духовное или
идеологическое.
- Толстовщина!
- Вот тут ты не прав. Лев Николаевич призывал к непротивлению злу
насилием. Я же говорю совсем о другом. О неприемлемости насилия, а это
значит, что оправдать насилие может только насилие по отношению к другому
насилию. Здесь, я считаю, насилие должно быть применено быстро, эффективно
и беспощадно.
- Но зло против зла само становится злом! Так, кажется, учили
гуманисты?
- Думаю, не так. Минус на минус, как известно, дает плюс. По-моему, эту
формулу, которую ты только что произнес, придумало само зло, чтобы, не
встречая сопротивления, безнаказанно творить свои дела. Знаешь, какое
самое отвратительное свойство было у нашего народа? Его долготерпение.
Помнишь, как у Некрасова:
Люди холопского званья
Сущие псы иногда:
Чем тяжелей наказанье-
Тем им милей господа!
- Что же изменилось?
- Надеюсь, что многое.
Он некоторое время молчал. Затем продолжил, но уже не так уверенно:
- Хорошо. Пусть даже будет так, хотя я сильно сомневаюсь. Ты говорил о
власти, как следствии целесообразности. А если вдруг все решат, что она
нецелесообразна? Что ты, например, как носитель власти нецелесообразен.
Что тогда? Ты уступишь власть тому, кто будет в глазах толпы более
целесообразен?
- Во-первых, люди, которые принимают решение о целесообразности
власти-уже не толпа, а демократическое общество. Во-вторых, если ты
говоришь лично обо мне, то власть для меня никогда не была
привлекательной. Ты это хорошо знаешь.
- Но это ты! А если другой, для которого власть - это все? И он, займет
твое место?
- Вот как раз я и хочу избежать этого, заложив общество на таких
основах, которые никогда не позволят прийти к власти такому типу.
- Ну-ну! Ты остаешься верен себе. Ты даже не стал писать докторскую,
хотя имел для нее материал, а занялся чепухой - стационаром и какой-то
сурдокамерой.
- Но, как видишь, я выиграл!
- Чисто случайно.
- Надеюсь, что и дальше так будет.
Он хотел еще что-то добавить, но его прервал звук донесшейся до нас
пулеметной очереди. Это был тяжелый пулемет. Я вспомнил, что с ним ушел
Саша. Выстрелы доносились со стороны расположенного в трех километрах от
нас стационара.
Я вопросительно посмотрел на своего собеседника. Он взглянул на часы и
успокаивающе махнул рукой:
- Сейчас все кончится.
Действительно, пулемет замолчал. Потом раздалась короткая автоматная
очередь и все стихло.
- Что это значит?
- Это значит, что ты приобрел три десятка голов скота и столько же
лошадей, если, конечно, их не перебили пулеметным огнем. Трое моих
бандитов, как ты их справедливо называешь, должны были пригнать через
Грибовичи скот для нашего будущего стада.
- Ты, я вижу, основательно все организовал.
- Кроме главного! - усмехнулся он и вытащил из кармана авторучку и
записную книжку. - Придется те-бе быть моим наследником.
Написав несколько строк, он вырвал из книжки листок и протянул мне:
- Пошли человек пять-шесть в Любомль. Захватите с собой пару
грузовиков. В записке приказ во всем подчиняться подателю. Но будьте
осторожны. Те двое, которые охраняют девушек, - отъявленные бандиты. Советую
сразу их прикончить. Они это заслужили! Во дворе стоят три грузовика под
брезентом. С одним из них будьте осторожны. В нем взрывчатка и несколько
ящиков гранат и снарядов. Пусть за руль сядет самый опытный водитель.
Девчат не гоните. Им все равно некуда податься. Их родители или убиты, или
умерли. В основном, они из Польши.
- Вы что и туда забрались?
- А почему бы и нет? Границ-то больше не существует!
Я подозвал одного из бойцов и послал его за Алексеем. Алексей
внимательно выслушал меня, кивнул головой, что все понял, и хотел было
идти, но его окликнул мой пленник:
- Постойте, я совсем забыл! Там же, но на заднем дворе, стоят три
автоцистерны с горючим, так что возьмите еще трех водителей.
Алексей отозвал меня в сторону;
- Вы его раньше знали?
- Да, он был моим другом.
Алексей присвистнул и еще раз внимательно посмотрел на пленника.
- М-да... А нельзя ли его отпустить, ведь он уже, по сути, не опасен?
Типичный русский характер. Когда враг повержен, то к нему уже не
чувствуют ненависти, даже жалеют.
- В душе я с тобой согласен, но имею ли я на это право. Что скажут
остальные? Особенно, когда узнают, что раньше мы с ним были друзьями.
- Они уже забыли о нем. Он же не участвовал в нападении на стационар.
- Но был его организатором,
- Не думаю, что именно он отдал приказ стрелять в детей. У него для
этого слишком интеллигентное лицо. - Люди с такими лицами часто создают
такие учения и мировоззрения, которые приносят больше горя и вреда, чем
тысячи отъявленных бандитов.
- Ну, это когда было! - не сдавался Алексей. - Теперь нет ни радио, ни
печати! Откровенно, меня уже мутит от крови.
- Как-будто я ее жажду! - мне стало немного обидно.
- Да нет, я понимаю! Когда необходимо, то вопросов нет, но сейчас... Я
бы отпустил его... А?
- Ладно, иди и делай свое дело!
Мне все больше и больше нравился этот парень. Я чувствовал, что он
будет самым надежным помощникам. Именно такие люди - бесстрашные в бою,
сильные в. своей доброте, нужны были мне в осуществлении задуманного.
Я вернулся к пленнику.
- Послушай, ты сам участвовал в набегах?
- Нет, конечно. Я только говорил, что нам нужно, а добывали остальные.
Я все эти дни был в Любомле.
- Когда ты приказал захватить стационар?
- Я узнал, что ты уехал и не возвращаешься уже четыре дня. Значит,
погиб. Под рукой не было подходящей базы. Если бы я знал, что ты вернулся,
я бы не пошел на это.
Он говорил искренне.
- Но ты приказал выгнать детей?
- Вот уж нет! Ты можешь спросить пленных, если их еще не расстреляли. Я
как раз хотел сохранить людей, ибо это входило в мои планы создания
большой изоляты. Ты посмотри, сколько я собрал продуктов! Я как раз
рассчитывал, что кормить придется больше народа. Когда я узнал, что детей
выгнали, я чуть не расстрелял командира группы захвата.
- Почему же ты мне об этом не сказал раньше?
- Ты бы подумал, что я изворачиваюсь, чтобы спасти себе жизнь!
- А почему сказал сейчас?
- Ты спрашиваешь - я отвечаю. Он оставался верен себе до конца. Гордый
даже перед лицом близкой смерти.
- Кроме того... - он замолчал, видимо не решаясь говорить...
- Что? Договаривай.
- Со временем, когда эти ребята подросли бы, я хотел иметь в их лице
противовес своей команде, в ко. торой, как ты верно заметил, большинство
были уголов-никами.
- Что же, это логично! - согласился я. "Итак, будем считать, что из
уголовных преступни-ков тебя можно перевести в политические противники", -
решил я и подозвал бойца.
- Пойди, - шепнул я ему так, чтобы пленник не слышал, - к Борису
Ивановичу и скажи ему, чтобы собрал в рюкзак продуктов на три дня, да не
забыл положить в него флягу с водой и бутылку водки. Принеси сюда один
автомат и два магазина к нему.
Боец побежал выполнять распоряжение, а я вернул-ся к пленнику. Он
встал, истолковав мои действия по-своему.
- Я не держу на тебя зла. Уверен, что у тебя ничего не получится с
твоей затеей, но все равно желаю успеха... Прощай!
- Я тоже не держу больше на тебя зла. Что вскочил? Посидим еще, мы ведь
так давно не виделись.
- Вот это ты зря. Так хорошо было... Зачем издеваться на прощение?
- С чего ты это взял?
Он ничего не стал отвечать, но послушно сел. На его лице была написана
полная отрешенность.
Вернулся боец и принес то, за чем его посылали.
- Это тебе. Советую идти прямо на восток. - Я достал из кармана компас
и протянул ему. - Километрах в тридцати отсюда есть сторожка лесника.
Запомни, его зовут Иван Акимович. Передай ему от меня привет. У него,
между прочим, молодая и красивая дочь. Думаю, что эпидемия их не
затронула. Можешь переждать зиму там. Это совет, не приказ. Прощай!
Я резко повернулся и пошел к дороге. За мною последовали бойцы.
7. ЗИМОВКА
После разгрома банды прошло два месяца. Стоял декабрь. Морозы в этом
году ударили сразу и озеро вскоре покрылось толстым слоем льда.
Я и мои спутники, то есть, те, кто прибыл со мною из Пригорска, включая
семью Алексея, жили в спальном корпусе лагеря мединститута. Собственно,
после сражения с бандитами вводить длительный карантин вроде бы и не имело
смысла. Однако, как говорится, береженого и Бог бережет Мы все-таки решили
выдержать трехмесячный карантин. В случае заболевания кого-нибудь из нас
остальные могли надеяться, что болезнь не распространится дальше.
Плохо, что из всех врачей, которые раньше были с нами, остался один
стоматолог. Остальные уехали, как только появилось первое сообщение о
начавшейся эпидемии, за своими семьями, да так и не вернулись. Мария
Ивановна Бунь осталась, наверное, потому, что была одинокой, ей некуда
было ехать. Когда нагрянули бандиты, ее вместе с учителями захватили в
плен. Это была пожилая женщина и бандиты задержали ее только потому, что
она врач
Саша был хирургом. Я, хотя и теоретик, разбирался в терапии. Самое
досадное было то, что среди нас не было ни одного инфекциониста. В
стационаре во время карантина жили те, кто находился там и раньше, т. е.
наши школьники, Борис Иванович, учителя и шофер со своей семьей. Всем
новоприбывшим предстояло прожить эти три месяца вне стационара
Труднее всего было разместить бывших пленниц банды. Вечером Борис
Иванович отвел их в находившийся рядом лагерь университета и предоставил
им пока устраиваться самим. Мы все были загружены работой Необходимо было
отогнать захваченные машины в стационар и разгрузить их. Работа
осложнялась тем, что у многих были пробиты пулями скаты. Это все заняло
немало времени. В одной из машин были обнаружены связки теплых одеял.
Борис Иванович отвез сразу же часть их и несколько ящиков продуктов в
лагерь к девчатам. На второй день мы попросили собраться их на
спортплощадке. Борис Иванович предложил желающим содействовать в
возвращении домой.
- Мы, - сказал он, - выделим для этого транспорт и сможем развезти
постепенно всех по домам. Кто по-желает, может остаться с нами. Обижать
никого не бу-дем. Но три месяца придется пожить на карантине, без особых
удобств. Решайте сами!
- Что будет, если они все решат остаться? - спро-сил я, когда он
вернулся. - Не будем же мы их выгонять?
- А хватит ли нам продуктов? Как-никак, лишних восемьдесят ртов.
- Я еще не подсчитал наши запасы. Но, если рас-ходовать экономию, то
должно хватить. Кроме того, у нас есть скот.
- А чем вы его будете кормить? Вы об этом поду. мали? Мы отбили около
тридцати коров. У нас даже нет места, где их держать, не говоря уже о
фураже.
- Я уже думал об этом. Если в Любомле не сгорел элеватор, то мы будем
обеспечены кормами. Кроме того, можно пошарить на складах колхозов.
- Но там люди! Вряд ли они разрешат нам "шарить" в их хозяйстве.
- Если бы там были люди... Я начинаю подозревать. что на тридцать-сорок
километров от нас мы не найдем ни одного живого человека.
- Почему здесь была такая вспышка эпидемии?
- Дело в том, что многие горожане бросились в села, рассчитывая найти
приют и укрыться от эпидемии. Они и занесли заразу. Нам повезло, что мы
стоим в стороне от дороги и о нашем расположении мало кто знал. А с
продуктами, я думаю, выйдем из положения.
- Я вижу, вам хочется оставить этих девчат.
- Жалко ведь! Если мы отошлем их домой, они погибнут. Да и остались ли
у них дом и родные?
Разговор этот происходил по дороге от лагеря мединститута к стационару.
- А вот и место для скота, - он указал на обширную площадь, огороженную
сеткой. Это была учебная база лесотехнического института. Она примыкала к
университетскому лагерю и шла вдоль озера почти до нашего расположения.
- Если использовать материал этих "колыб", то можно построить сараи, в
которых скот проведет зиму.
- Ладно, занимайтесь. Теперь насчет зимней одежды,
- С этим все в порядке. Ее много в захваченных машинах. Видно было, что
их предводитель, - он имел в виду бандитов, - был весьма предусмотрительным
человеком. Кстати, где он?
Я все ему рассказал. Он выслушал внимательно и долго молчал. Я подумал,
что он осуждает меня, но ошибся.
- Вы поступили правильно, - сказал он после долгого молчания. - По
всему видно, что это незаурядный человек! Жаль, что он связался с бандой.
- Ему казалось, что он руководит ею. На самом же деле, он сам попал в
зависимость от них и, если бы он попытался в будущем их сдерживать, они бы
его просто убрали.
- Вы это ему сказали?
- Нет. Я думаю, со временем он придет к такому выводу.
- И все же, - Борис Иванович остановился и повернулся ко мне. - Ведь он
фактически спас этих девчат от смерти, вырвав их из очага эпидемии.
- Постучите по дереву! Эпидемия не кончилась! - Тем более бесчеловечно
отсылать их назад.
- Да не считайте меня каким-то зверем! Я что, против?!
- Но он же говорил, что их тщательно отбирали!
- Как отбирали? По возрасту и по внешности, а не по тому, больной
человек или здоровый. Да и как они могли это определить? Уже в этом он
допустил просчет. Я уверен, что если бы их план и удался, то отсутствие
элементарных медицинских знаний привело бы в создавшихся условиях к краху
всего их предприятия. Так что карантин должен быть жестким! Входить к
девчатам только в защитных костюмах. Кстати, почему вы не подобрали себе
по росту?
Борис Иванович смущенно развел руками:
- Не нашел! Все слишком большие. Зато не так жарко.
Избежать эпидемии так и не удалось. Сначала заболели две девочки из
вновь прибывших. Их сейчас же изолировали. Мы с Александром Ивановичем,
облаченные в защитные костюмы, осмотрели их. Сомнений не оставалось-это
была та же самая болезнь, которая унесла у нас пятерых. Тотчас же
карантинные меры были ужесточены. Был наложен строгий запрет на, встречи
между здоровыми. Всех девушек удалось разместить так, что каждая жила в
отдельном помещении.
Мы привезли десять костюмов для тех, в чью обязан-ность входила раздача
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг