Я снова открыл глаза. Луч фонаря отвели в сторону, и я увидел в комнате
людей в офицерской форме. Двое стояли у постели. Один из них направил на
меня пистолет.
- Тихо встаньте и оденьтесь! - приказал второй, в котором я узнал
Покровского.
- Военный переворот? - стараясь быть спокойным, насмешливо спросил я.
- Вы догадливы, - ответил Покровский. - Надеюсь, мы будем удачливее.
Думаю, вам не нужно разъяснять сложившуюся ситуацию. Полагаю, что вы
проявите благоразумие и избавите нас от необходимости прини-мать жесткие
меры.
Один из офицеров подал мне одежду.
- Старайтесь не шуметь, - попросил Покровский, - нам бы не хотелось
тревожить сон вашей семьи.
Меня тихо вывели из дома и повели к зданию главного корпуса стационара.
Во дворе бесшумно сновали люди. Однако вскоре послышались крики. Это
ворвавшиеся в стационар офицеры арестовали ребят. Входя в подъезд корпуса,
я услышал выстрелы, доносившиеся со стороны стоявшего на отшибе домика,
где жил Алексей. Прозвучали две-три автоматные очереди, взревели двигатели
танков. Уже спускаясь в подвал, я по шуму определил, что танки последовали
к Грибовичам.
"Удалось ли Алексею уйти?" - этот вопрос занимал меня больше всего.
Кроме меня, его и Паскевича, в стационаре из главных моих помощников
никого не было, Кандыба жил в Грибовичах, Юрий был в отъезде.
Итак, военный переворот. "Интересно, - подумал я, - примкнул ли к нему
Голубев? Вряд ли. Покровскому известна его роль в разложении и ликвидации
"Армии Возрождения".
Голубев жил в Озерске. Возможно, что его арестовали еще раньше. Меня
закрыли в той самой камере, где когда-то мы держали пленного мальчишку из
банды Бронислава. Здесь было маленькое закрытое решеткой окошко, выходящее
во двор. Постепенно рассвело. Со стороны Грибовичей послышались выстрелы.
Ухнула пушка танка, потом еще и еще.
Дверь каморки растворилась, и в нее втолкнули Паскевича. Он был без
очков и подслеповато щурил глаза, Судя по свежему фонарю под глазом и по
тому, как его грубо толкнули, он сопротивлялся при аресте.
- А, мы уже здесь! - разглядев наконец меня, сказал он и сел рядом.
- Не знаешь, Алексей бежал? Сашка пожал плечами.
- Что, шеф, финита ля комедия? - спросил он после минутного молчания. -
Я тебя предупреждал!
Сашка действительно не раз предупреждал меня о подозрительных хождениях
офицеров к своему бывшему командующему. Он даже предложил немедленно
арестовать Покровского и наиболее подозрительных офицеров. Я колебался. На
аресте настаивал и Кандыба. Однако Алексей категорически возражал.
- Ты можешь предъявить им конкретные обвинения? - спросил он Паскевича.
- Нет? Какие же основания для ареста? Мало ли кто с кем видится? Тем
более, что эти визиты вполне естественны. Они служили вместе. Не вижу
оснований не то что для ареста, но и вообще для каких бы то ни было
претензий. Кто с кем встречается - это личное дело.
- Смотрите! - предупредил Паскевич. - Чтобы потом ко мне не было
претензий.
Разговор этот состоялся в январе. В феврале я встретился с Покровским.
Беседа, как мне показалось, прошла довольно дружески. Покровский сделал
ряд ценных замечаний и советов. В частности, он сообщил координаты
нескольких крупных поселений, о существовании которых не знал и Голубев.
Эти поселения находились от нас километрах в пятистах на левобережье
Днепра. Мы хотели войти с ними в контакт уже этой осенью. Единственное, в
чем разошлись наши взгляды - о праве населения на владение оружием.
Покровский сказал, что это создает взрывоопасную ситуацию и может привести
к кровопролитию.
- Как вы вообще решились на это? Живете на пороховой бочке, которая в
любую минуту может взорваться. По любому пустяку. Скажем, не поделили
бабу. или еще что-то. Один выстрел - и все летит к черту!
- До сих пор ничего же не произошло, - возразил я.
- Это может случиться в любой момент. Поверьте, я присмотрелся к вашей
организации. В ней много рационального, но вы в любую минуту можете все
потерять. Все труды пойдут насмарку из-за одного сумасшедшего или
ревнивца.
- Ваши товарищи разделяют это мнение?-как бы невзначай спросил я.
Если бы он мне сказал тогда, что на эту тему у пего не было разговора с
его бывшими офицерами, немедленно арестовал бы его. Но он спокойно
ответил:
- Естественно! Мы не раз обсуждали эту тему и все как один высказывали
свою обеспокоенность. Видите ли, Вы не первый, кто пытается создать
гарантии демократии посредством вооружения народа. Ваши предшественники в
конце концов вынуждены были проводить акции изъятия оружия у населения.
Если это им не удавалось, то такое правительство неизбежно бывало
низложено. Вспомните корниловский мятеж. Тогда Временное правительство
раздало рабочим винтовки и через месяц было низложено.
- Мы не имеем хорошо известной информации по этому поводу. Во всяком
случае, согласитесь, Временное правительство не препятствовало этому, хотя
и могло бы, - он говорил спокойно, как бы нехотя, - если хотите
стабилизации положения - постарайтесь изъять оружие у населения. Правда,
это теперь сделать не так-то просто,
- Право владения оружием закреплено Конституцией.
- Разве вы не контролируете положение? - удивился он.
- Контролирую, пока мои действия совпадают с положениями Конституции и
интересами нашей общины. Но, если я вдруг предложу что-то идущее вразрез с
этим, то не думаю, что встречу понимание.
- Жаль!
Больше мы к этой теме не возвращались и до сегодняшней ночи не
встречались.
Между тем со стороны Грибовичей продолжали доноситься пулеметные
очереди и выстрелы пушек. Очевидно, жители оказали серьезное
сопротивление. Насколько оно было организованным, покажет будущее. Я не
думал, что Покровскому удалось набрать себе много сторонников. Скорее
всего, это были приближенные к нему ранее офицеры. Тем не менее, первый
раунд он выиграл. Ему удалось застать нас врасплох и захватить танки,
которые фактически не охранялись. Мы были так уверены в своем положении,
что около них дежурили только два или три бойца. Мы не ожидали нападения
изнутри и спали спокойно, полагаясь на внешнюю охрану, которая
выставлялась в десяти-двадцати километрах от поселений. Они были снабжены
рациями и должны были предупредить о появлении противника.
В камеру вошли два офицера и потребовали, чтобы Александр Иванович
следовал за ними. Я остался один. Мое внимание привлекли события,
происходящие во дворе. На площадь вывели всех ребят, простите, я это по
старой памяти, вернее сказать, - мужчин, живших в главном корпусе
стационара. Их было немного. Всего человек двадцать. Остальные с семьями
переселились в другие места. Кто в Грибовичи, кто в Остров, а кто - на
берег озера. Они стояли плотной группой под охраной четырех офицеров,
вооруженных автоматами.
На крыльцо вышел Покровский. Он успел переодеться в генеральскую форму.
Когда он меня арестовал, то был еще без погон.
- Что это за сброд? - громко произнес он. - Капитан, постройте их!
- В две шеренги становись! - зычно подал команду капитан.
Толпа дрогнула, но осталась на месте. Охранники угрожающе подняли
стволы автоматов.
- Кто вы такие, чтобы нами командовать?! - раздался голос из толпы.
Я узнал Мишу Каменцева, бывшего когда-то одним из самых строптивых моих
воспитанников. Его отец - инженер одного из крупных киевских предприятий,
ре-шил определить сына в нашу школу после того, как Миша связался с
компанией хулиганов и был задержан милицией, когда стоял "на стреме" при
грабеже киоска. Учился он вначале плохо, не вылезая из "двоек". Но в
девятом классе неожиданно подтянулся. У него оказался незаурядный дар
художника. Портреты его работы, в том числе и мой, украшали стены нашего
"исторического музея". Алексей, помню, потратил несколько часов в одной из
наших совместных поездок в Пригорск, чтобы раздобыть ему краски и кисти.
К Мише подскочил один из охранников и хотел ударить его прикладом, но
Покровский остановил его.
- Друзья! - обратился он к ребятам. - Должен сообщить вам, что этой ночью
вся полнота власти перешла к Военному Совету. Бывшее правительство
низложено и арестовано. Причиной, побудившей Военный Совет взять на себя
полноту власти, послужила крайне опасная ситуация, сложившаяся в последнее
время. Нам грозили анархия, а возможно, и гражданская война.
Он так и сказал - гражданская война! Положительно, этот генерал страдал
шизофренией.
- Нам, - продолжал Покровский, - не оставалось ничего другого, как
взять на себя ответственность, чтобы предотвратить кровопролитие.
Как бы в опровержение его слов со стороны Грибовичей раздались взрывы.
Это были не выстрелы танков, а именно взрывы. Я понял их происхождение.
- Сейчас, - спокойно, как будто ничего не произошло, продолжал
Покровский, - воинские силы Совета заканчивают подавление сопротивления
кучки безответственных лиц и вскоре везде будут восстановлены спокойствие
и порядок. В эти ответственные минуты я обращаюсь к вашему гражданскому
самосознанию и призываю проявить мужество и сознательность, поддержав
действия вооруженных сил. Кто, - он возвысил голос, - желает вступить
добровольно в ряды вооруженных сил, прошу сделать шаг вперед.
Он выдержал полминуты и добавил:
- Те, кто сейчас запишется в состав добровольцев. в скором времени
будет произведен в офицеры. Итак?
Наступила тишина. Потом раздался спокойный голос Миши:
- Генерал! У нас есть встречное предложение.
- Я слушаю вас.
- Извините, генерал, я оговорился, - продолжал Миша, - не предложение,
а, если вы позволите, совет.
- Ну, говори!
Генерал приблизился к пленным и, найдя глазами в толпе Каменцева,
приказал охранникам вывести его из толпы.
- Я сам, - отстранив охранника, Миша вышел вперед.
- Слушаю тебя! Что ты хотел мне посоветовать? - насмешливо спросил
генерал юношу.
- Я бы вам посоветовал немедленно сложить оружие и сдаться властям. То,
что вы затеяли - авантюра. Не пройдет и суток, как стационар будет взят.
Вы слышите? - он указал рукою в сторону Грибовичей. - Там идет бой. Ваш
переворот не удался! Не могу вам ничего гарантировать, но прекращение
сопротивления сможет облегчить вашу участь. Еще раз прошу простить меня за
совет младшего старшему. Я понимаю, что это не совсем вежливо, но таковы
обстоятельства.
Несмотря па свое положение, я почувствовал прилив гордости за своих
воспитанников. Никто из них не согласился на предложение генерала, но
своим поведением и спокойным вежливым ответом они показали образец
выдержки и мужества. Не было обычных в таких случаях, если верить
художественной литературе, смелых оскорбительных выкриков, проклятий,
бросаемых в лицо ненавистному врагу. Был вежливый ответ и молчание. И это
оказалось более внушительным. Покровский растерялся и не нашел что
ответить. Некоторое время он молчал, потом махнул конвоирам рукою, чтобы
они увели арестованных. Ребят погнали в подвалы. Сквозь толстую дверь
своей камеры я слышал шум их шагов по длинному коридору. Затем все
затихло. А со стороны Грибовичей продолжали доноситься стрельба и взрывы.
Пальба то затихала, то возобновлялась с новой силой и яростью. Мне даже
показалось, что она приближается. Во дворе поднялась суета, Я увидел, как
проехало несколько грузовиков с прицепленными пушками. В Грибовичах,
"Лесной сказке" и Острове мы имели склады оружия, о которых было известно
только нескольким членам Совета. На этих складах кроме обычных боеприпасов
хранились противотанковые ракеты ручной наводки. По всему было видно, что
Кандыбе удалось их взять и применить в деле. Стрельба между тем
приближалась. Совсем рядом ухнула пушка.
Дверь камеры отворилась, и два офицера пригласили меня выйти. Меня
провели на 3-й этаж. В пашей комнате "у камина", где обычно мы проводили
свои совещания, в кресле у самого огня, перемешивая кочергой угли, спиною
ко мне сидел человек в генеральской форме. Услышав, что мы вошли, он
повернул голову, и я узнал... Голубева.
- Вы?! - невольно вырвалось у меня.
- Как видите, - проговорил он, вставая. - Оставьте нас, но будьте
поблизости! - приказал он офицерам.
- Вы! - невольно повторил я. - Как вы могли? Пойти на такое
бессмысленное дело, предательство!
- Не предательство, а хорошо разыгранный эндшпиль.
- Предательство, да еще двойное. Сначала вы предали Покровского,
развалив "Армию Возрождения", а теперь - нас!
- Вот вы меня тоже не понимаете, как не понимал раньше и Покровский. Вы
играете в шахматы? Тогда вам должно быть известно такое понятие, как
жертва фигуры. Мой переход был ничем иным, как такой жертвой. Как я уже
объяснял, мы не могли тогда оказать серьезного сопротивления. И я решил,
что нам надо проникнуть в вашу организацию и взять ее изнутри, получив все
преимущества вашего развитого хозяйства и соединить его с нашей
административной системой и управлением... Как видите, это нам удалось! Мы
не собираемся делать каких-либо серьезных изменений. Все почти останется
так, как и было. Или - почти так. Вот только для начала изымем у населения
оружие. Многое из того, что вы создали, я бы сказал, сделано прекрасно.
Меня восхитило то, что вы, несмотря па постигшее нас всеобщее бедствие,
создали школы и что-то па-подобие университета. Это все останется без
изменения и даже будет развиваться.
На протяжении всей его речи я молча смотрел на него. "Кто он? -
спрашивал я себя. - Злодей? Авантюрист?" Он наконец замолчал и с усмешкой
посмотрел на меня.
- А вы все-таки оказались плохим психологом, - сказал он в заключение.
- А вы - плохим шахматистом! - отпарировал я. - Если не можете отличить
митшпиль от эндшпиля! Ваша жертва не привела к цели. Далее последует
простой размен фигур. Ваша партия, можно считать, проиграна. Захватив
танки, вы решили, что сможете перевести игру в ладейное окончание, но не
учли нашего преимущества в пешках и легких фигурах. И теперь потеряли, как
мне кажется, все свои тяжелые фигуры. Вам грозит мат в два хода.
- Откуда у ваших людей оказались противотанковые и ручные пехотные
ракеты?
- Они были всегда.
- Почему я не знал? Ведь я заведовал последнее время вооружением.
- Вы многого не знали...
- Значит, мне не доверяли? - Голубев, казалось, был ошеломлен. - И это
после всего того, что я для вас сделал?
- Видите ли, полковник, нам стало кое-что известно о вашей деятельности
в "Армии Возрождения". Вы были одним из ее главных создателей. То есть
были убеждены в своей правоте. Не так ли?
Голубев кивнул.
- Потом вдруг быстро изменили своим принципам. Я допускаю такую
трансформацию, но человек, идущий на нее, должен быть либо гением, либо
абсолютно беспринципным. Гений - это тот, кто может зачеркнуть весь свой
накопленный опыт и учиться новому, человек, способный преодолеть
консерватизм мышления. Я присматривался к вам и считал, да и сейчас считаю
вас умным человеком. Но не вижу гения. Я хотел понять, куда вы дели свои
старые убеждения. Не получив ответа, мы, естественно, держали вас на
неполном информационном обеспечении. Простите!
Голубев покраснел.
- Все равно вы находитесь в матовом положении! Ваш король, то есть вы
сами, блокирован.
- И здесь вы показываете себя плохим шахматистом, Голубев. Путаете
испанскую партию с сицилийской защитой.
- Не понял?!
- Проще простого. Если бы вы, подобно авантюристам Писаро, имели дело с
крайне тоталитарной системой, то достаточно было бы захватить Сапу Инку, и
партия была бы выиграна. Вы же имеете дело с демократической системой, где
любой из моих помощников может заменить руководителя. Вот и сейчас эту
роль выполняют или Алексей, или Кандыба.
Голубев слушал меня внимательно. Затем взял пару поленьев и положил их
на раскаленные угли.
- Немного холодновато, - заметил я.
- Вполне естественно, - согласился Голубев, - ноябрь. А вы хорошо это
придумали с каминами. Я, знаете, с детства люблю смотреть на пылающие угли
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг