кому-то интересно.
- Нет, почему же, это интересно. Я вот только не знаю, есть ли у Веры
на птицеферме индюки?
- Есть! - оживился майор, - я уже узнал. Там их около пятнадцати. Мне ваша
Вера уже обещала дать на развод, как только подрастет молодняк. Я ведь,
знаете, военным стал случайно. Можно сказать, по семейной традиции. Но
меня всегда тянуло к земле, к хозяйству.
- Вы что, потомственный военный?
- Да, отец, дед, прадед... Дед, правда, в тридцать седьмом году был
репрессирован. Помните, по делу Тухачевского. Бабку мою тоже забрали. Отец
чудом выжил, даже потом смог поступить в офицерскую школу и закончил
службу в чине полковника. Мне было уже легче.
- Твой дед сам виноват! - вмешалась в разговор супруга, - надо было
подписать все, что от него требовалось, и остался бы жив.
Она очевидно, хорошо знала историю семьи моего собеседника.
- Как ты можешь говорить такое, Соня?-с упреком произнес Константин
Михайлович, - то, что ты говоришь, противоречит понятию офицерской чести.
Да что там - чести любого порядочного человека. Я горжусь дедом. Вы же
знаете, как тогда допрашивали?
- Только по рассказам и книгам.
- Да, конечно. Страшные времена...
- Разве сейчас не страшно?!
- Простите? А, да, конечно... Но, Знаете - это другое...
- Другое? Ну, я бы не сказал, что оно менее ужасно. Я уже не говорю о
зверствах банд. Вспомните свою часть.
- А что? Там было хорошо! - вдруг заметила супруга майора, - питание,
правда, было значительно хуже, а так... Я бы не сказала. Во всяком случае,
мы жили более-менее. У меня была даже домработница. По крайней мере, мне
не приходилось топить самой печь и возиться в золе, как сейчас...
Майор извиняюще посмотрел на меня и встал из-за стола.
- Нам пора. Пока доберемся до санатория, пройдет еще около часа.
- Я отвезу вас.
- Нет, спасибо! Мы пройдемся по берегу озера, подышим воздухом... .
- Как хотите.
Я проводил их до тропинки, идущей вдоль берега и вернулся домой
Дома меня ждали. Все трое уже сидели за столом, на котором пыхтел
самовар.
- Мы из-за твоих гостей не успели даже попить чая! - встретила меня
Евгения.
- Надо было... - начал я и осекся.
- Вот именно! - Катюша смотрела на меня осуждающе, - ты вроде бы и умный
человек, а иногда совершаешь поступки глупые и бестактные.
- Что ты имеешь в виду?
- Она имеет в виду то, - вставила свое слово Беата, - что не надо было
приглашать в дом майора и его старую каракатицу. Ты бы посмотрел как она
рассматривала Катюшу.
- Вы что подглядывали?
- Дверь была открытой.
- Не пойму, что тут такого?
- Он еще не понимает! - всплеснула руками Евгения, - хорошо еще то, что
ты не додумался представлять своим гостям нас с Беатой.
- Ох! Не могу! - расхохоталась Катюша. - Я себе представляю, что бы тогда
было. Бедный майор! Сейчас он выдерживает такое сражение... Я не удивлюсь,
если его супруга потребует немедленного возвращения в часть.
- Туда уже пути отрезаны.
- Ей, видите ли, там нравилось! Домработница, денщик еще,
наверное, - вдруг разозлилась Евгения, - там она была пани, а тут самой в
золе возиться надо. Я уверена, что она даже забыла, как надо стирать
белье. Ничего, научится, - жестко закончила она.
- Жаль только майора. Симпатичный такой, - задумчиво сказала Катя,
- Еще бы! Он тебе такие комплименты отпускал, что нам захотелось войти
и получить свою долю. Только тогда бы майор овдовел на следующий день. Ее
бы разорвало от злости.
- За что вы ее так ненавидите? Что она вам плохого сделала? - не
выдержал я.
- А что ты вообще понимаешь? Тоже мне, психолог, - Евгения совсем
разозлилась, - ты бы посмотрел, какими глазами она смотрела на твою жену.
Как будто перед нею публичная девка!
- Я что-то не заметил.
- Ты вообще ничего не замечаешь, - она протянула мне чашку чая. - Не
слишком крепкий?
- В самый раз. Ладно, мои милые, - постарался я закончить неприятный
разговор, - сознаю, что совершил глупость. В следующий раз без вашего
согласия никого в дом водить не буду.
Катя намазала хлеб маслом и сверху полила медом.
- Ешь, тебе скоро понадобятся силы, - протянула она хлеб Беате. - В
следующий раз-он придет к нам с молодой женой. Вон сколько у нас девчат-
красивых, молодых, без мужской ласки засыхают.
- Ты так думаешь?
- Уверена! - она поправила сбившуюся на лоб прядь волос, - все вы,
мужики, одинаковые в этом отношении. Да я не упрекаю, - она сделала ленивый
взмах рукой, - все в порядке вещей. Раз попал козел в огород, то щиплет
капусту, а не бурьян. Что тут удивляться, если капусты много, то зачем ему
травка, старая да вялая?
- Ничего! Скоро у нас прибудет мужчин побольше. Девчата выйдут замуж и
все образуется, - пообещал я.
- Откуда же они возьмутся?
- Да оттуда же,откуда и майор.
- Дай-то бог. Наш-то козел, - продолжала она, - скоро копыта откинет.
- Кого ты имеешь в виду? - я почувствовал, что кровь бросилась мне в
лицо. Евгения прыснула.
- Успокойся! Не тебя, - засмеялась Катюша, - ты еще ничего, держишься, -
закончила она под общий хохот, - я имею в виду твоего любимого Фантомаса.
- А что такое?
- Ты его давно видел?
- Сегодня днем.
- Ну ты совсем слепой стал! Посмотри, на кого он стал похож. Истощился
совсем в трудах праведных. Ты хоть пошли его в командировку, чтоб
месячишко где-нибудь отдохнул.
Я вдруг разозлился:
- Мне, прошу вас, такие вещи не сообщайте. Интимные дела меня не
касаются и, вообще, это не предмет для разговора!
- Вот хорошо, что ты напомнил, - встрепенулась Катя, - насчет интимных и
духовных дел. Тут к тебе приходил один поп, хотел очень видеть.
- Поп?!
- Приехал вместе с переселенцами. Хочет получить разрешение на открытие
церкви.
- Причем тут я? Пусть открывает! И вообще, чего он ко мне приперся
домой? Пусть идет в Совет или Три-бунат!
- Я ему говорила. У вас как раз было совещание, но он настаивает на
личной встрече.
- Хорошо! Приму его завтра после обеда. Поп-то молодой?
- В том-то и дело что старенький, - Катя засмеялась, - а хорошо быть
попадьей. Почет, уважение. Все тебя матушкой величают, ручку целуют. У
меня в Киеве подружка была. Не то чтобы мы с ней дружили, а так, просто.
Марийкой звали. Лицо-что блин на масленицу. А что вы думали? Вышла замуж
за попа. Молодой, красивый. Бородка черная, вьющаяся. Мы тогда всей
группой специально в церковь пошли на службу, досмотреть на Марийкиного
мужа. А Марийка-то, как она принарядилась, одна шуба чего стоила. Одним
словом, матушка-попадья.
- Вот Наталья пусть и выходит за этого попика замуж, - ехидно произнесла
Евгения, - будет у нас тогда матушка Наталья!
- За что ты ее так ненавидишь?
- Я? С чего ты взял? Совсем наоборот. Мне ее жалко.
- Я пойду, наверное, спать, - Беата тяжело подня-лась со стула.
- Я провожу тебя!
- Не надо, меня проводит Женя.
- Ты не спишь?
- Нет еще.
- А ты заметил, как эта каракатица спрятала под стол руки, когда
увидела мое колье? Дура, нацепила десяток дешевых перстней.
- До чего же вы, бабы, бываете злыми...
- Мы злыми? - она подвинулась ближе, - ну уж нет. Мы как раз добрые и
ласковые.
- Нашла чем хвастаться. Колье, видите ли... Этого добра у нас... Завтра
же пошлю майору если не такое же, что-нибудь похожее.
- Пошлешь, пошлешь, - прошептала она, закрывая мне рот своими губами.
Это была ее ночь.
- Послушай, ты не ревнуешь? - ни с того, ни с сего спросил я.
Эта тема находилась под негласным запретом. По-видимому, я сегодня
должен был совершать одну глупость за другой.
Катюша мгновенно отпустила меня и отодвинулась. Долгое время молчала. Я
протянул руку и погладил ее плечо. Она с раздражением дернула им, потом
произнесла каким-то холодным, отчужденным голосом:
- Теперь уже нет. Раньше... но только к Беате. Евгения ведь уже была до
меня...
- Милая, прости.
- Да чего уж! Женщина больше способна на компромисс. Она легче выбирает
из двух зол меньшее.
Катя долго лежала молча. Чувствовалось ее взволнованное дыхание.
Успокоившись, она снова придвинулась.
- Больше ни о чем не спрашивай, ладно? Я не ответил. Мне вдруг стало до
боли в сердце жалко эту молодую красивую женщину, так же как и других,
таких же несчастных в своей исковерканной молодости, обманутых в надеждах,
обделенных в счастье. Но, что я мог поделать? Лишь только утешаться
созна-нием своего бессилия что-то изменить. "Ты лицемеришь, - шепнул мне
внутренний голос, - ведь ты счастлив?". "Да, не спорю, очень!". "Так чего
же ты, о чем задумался? Пользуйся случаем, который подарила тебе судьба!".
"Я думаю о том, может ли быть счастлив человек несчастьем других?". "Опять
ты за свою философию? Еще не надоело?".
- Ты что, заснул? - в голосе Катюши звучало удивление.
- Нет, милая, - прошептал я, целуя ее плечо. Говорят деньги притягивают
деньги. А глупость? Наверное, тоже. Что касается меня, то я заметил: стоит
мне сделать одну, как за ней следует другая. Хорошо еще, если вовремя
остановишься, а то наделаешь столько дел, что потом хватит на целые годы
воспоминаний, от которых кровь приливает к лицу и от стыда чувствуешь, как
горят уши.
- Что с вами, Константин Михайлович?! - невольно вырвалось у меня при
виде майора, входящего ко мне в кабинет в сопровождении Паскевича.
Лицо майора было расцарапано в двух местах, а под левым глазом, почти
заплывшим, красовался огромный лиловый синяк.
- Мне надо было воспользоваться вашим предложением. Я плохо разбираюсь
в этих тропинках по берегу озера, свернул не на ту и в темноте напоролся
глазом на сук дерева!
- Еще счастливо отделался, Костя!
Паскевич, я заметил это уже давно, после нескольких часов знакомства
всем говорил "ты" и называл по имени.
- Потом зайдем ко мне, я тебе сделаю примочку.
Я внимательно посмотрел на Сашку. Может быть, от того, что я его видел
каждый день, от меня ускользали те изменения, о которых говорила Катя.
- Как ты себя чувствуешь?
- Я? - удивился Паскевич. - Нормально! А что?
- Да так, ничего.
Он протянул мне папку со сценарием и, усевшись поудобнее в кресло
напротив, стал ждать. Я углубился в чтение.
- Не слишком ли? - я возвратил папку Паскевичу и вопросительно
посмотрел на майора.
- Все нормально, - успокоил он меня, - я бы только поместил
"инспектора" пока на бывшую базу университета. Интересно, кого же пришлют?
Если Голубева - это правая рука Покровского. С ним нужно быть предельно
внимательными и осторожными. Это хитрая лиса. Любит прикидываться
дурачком, на самом же деле, крайне собран и внимателен.
- У него есть какие-нибудь слабости, особенности?
- Любит выпить. Но знает свою слабость и поэто-му воздерживается. Если
же выпьет достаточно, то потом теряет контроль и пьет до полного
опьянения. Но, я думаю, что, в данной ситуации он не притронется к
бутылке.
- Еще что?
- Ну, неравнодушен к красивым женщинам. Но, это все такие, кто к ним
равнодушен? - майор засмеялся. - Да! Тщеславен. Переживает, что не стал
генералом. Это тоже не характерно. Все военные такие.
- Разве сейчас это имеет какое-то значение?
- Для армейских это всегда имеет значение. Тем более, что там еще не
поняли всей глубины нашей катастрофы. Покровский носится с идеей
восстановления государства, армии. У него даже по этому поводу есть
теория, которую он называет теорией опережения развития.
- Опережения чего?
- Других стран. Покровский говорит, что те страны, которые раньше
других смогут восстановить армию, будут диктовать свою волю всему миру.
- Серьезно?
- В том-то и дело, что-да! И надо сказать, что поначалу его идеи
увлекли многих офицеров. Это еще тогда, когда размеры катастрофы не были
ясны. Теперь же над ним посмеиваются.
- А как Голубев?
- Кто его знает? Он редко бывает откровенен. Мне кажется, что его
больше всего волнует личное благополучие. Сегодняшнее положение его вполне
устраивает. Что будет завтра - не знаю.
- Так вы говорите, что он крайне подозрителен?
- Я этого не говорил, но это так.
- В таком случае вот что! В сценарии можно оставить все почти без
изменений, но надо все сделать так чтобы у Голубева сложилось впечатление,
будто мы скрываем свои истинные силы, стараемся показать, что мы слабее,
чем на самом деле. Вы меня понимаете?
- Вполне. Мысль ясна, а детали додумаем сами.
- Но это надо сделать достаточно тонко.
- Само собой Только вот что.. - майор заколебался.
- Вы хотите что-то возразить? Пожалуйста.
- Дело в том, что, получив такую информацию, Покровский сделает все,
чтобы усилиться.
- Это входит в мои планы.
- Не совсем понимаю.
- Во-первых, мы выиграем время.
- Вы хотите сказать, оттянем. Но потом?
- Я все понял, - Паскевич снял очки и протер их стекла.
Это был явный признак, что сейчас он произнесет речь.
- Усиливаясь в военном отношении, Покровский, - Паскевич поднялся и
прошелся по кабинету, - вынужден будет ослабить хозяйственную
деятельность, которая, как я понял, и так находится в плачевном состоянии.
Солдат надо кормить. Не так ли? Следовательно, усилятся поборы с
крепостных хозяйств. Это, в свою очередь, вызовет еще больший распад в
хозяйстве, что неизбежно приведет к недовольству в самой армии. Учитывая
малые размеры системы, это недовольство разовьется в ближайшее время. Я
правильно тебя понял?
- Абсолютно И теперь, поскольку границ не суще-ствует, люди будут
бежать к нам. Таким образом, пытаясь усилиться, Покровский будет усиливать
нас. Причем, я думаю, процесс этот будет идти с ускорением. Если генерал
сообразит, в чем дело, то вынужден будет перейти к демократической
системе. И, как говорится, на здоровье. Он тогда не будет нам ничем
угрожать, и мы с ним станем мирными соседями. Если же нет-то эта
организация скоро развалится.
- Теперь мне все ясно! - майор вытащил сигареты в вопросительно
посмотрел на меня.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг