Если кто и подумал сейчас, читая эти строки, что я брошусь душить эту
гориллу, потом возьму автомат и начну косить бандитов, а затем сам паду
изрешеченный пулями, он ошибается. Ничего этого я не сделал. У ме-ня уже
были моменты, когда я мог сорваться и наделать глупостей. Сейчас, как
никогда, я ясно понимал, что от моего поведения зависит жизнь и
благополучие не только шестисот несчастных рабов, живущих поблизости от
усадьбы, но и людей, оставшихся дома. Дома? Я поймал себя на том, что
назвал общину, в которой нашел убежище, домом. Смогу ли я так ее называть?
Да, если заслужу! Но для этого нельзя быть слабонервным хлюпиком. Нельзя
выдать себя! И от моего поведения сейчас это тоже зависит. Если окажется,
что я вел себя не так, а старая карга это, несомненно, обнаружит и донесет
своему хозяину, я буду разоблачен. "Хорошо, - подумал я, - что они еще не
связали меня кровью. Наверное, просто не было случая. А если бы? Смогу ли
я тогда все трезво взвесить? Хватит ли нервов? Инте-ресно, Штирлиц, не
тот, что в кино, а его реальный прообраз, смог ли он сохранить чистоту
рук? Я не говорю - помыслов. Помыслы легче сохранить. А вот руки? Как с
ними? За что он получил, например, железный крест и благодарность
рейхсфюрера? Вряд ли только за вежливые разговоры с пастором Шлагом".
Я повернулся к девушке...
- Как тебя зовут? - спросил я ее уже позже.
- Ильга...
- Ты что, литовка?
- Да... Ты меня не будешь бить?-спросила она тихо.
- Бить?
Она повернулась ко мне спиной. При свете догорающей свечи ясно были
видны полосы на ягодицах и бедрах - следы плети.
- Кто это тебя?
- Старуха. Еще вчера... Там их было двое. Одна держала, а другая била.
- За что?
- Просто так. Это, они говорили, подготовка.
- А эти девочки?
- Их тоже. Ты меня не отдашь потом?
- Кому?
- Всем. Чтобы по очереди... Мне сказала старуха, что если я тебе не
понравлюсь, то ты меня отдашь "хлопцам". Я тебе понравилась? Боже, укрепи
мою душу!
- Понравилась! Очень понравилась!
- Я старалась!
- Слушай, ты лучше не говори больше ничего. Я чувствовал, что разревусь
сейчас как мальчишка от стыда и ненависти, чувства неизгладимой вины перед
этой хрупкой, еще не познавшей любви девочкой. Мысленно я поклялся, что ни
один из бандитов не останется в живых!
Я пишу эти строки, чтобы читающий их понял и оправдал ту жестокость, с
которой мы покарали бандитов. Как я теперь понимаю своего друга (надеюсь,
он снова им будет), расстрелявшего без всякого сожаления моих бывших
приятелей.
- Спи, Ильга, ничего не бойся. Я сделаю все, чтобы ты была... - я чуть
было не сказал "счастлива", но вовремя осекся. О каком счастье можно было
здесь говорить?
Я нежно погладил ее по голове.
- Я хотел сказать, что постараюсь заслужить, если не твою любовь, то
твое прощение.
Я еще раз наклонился, поцеловал ее и почувствовал, что ее лицо все
мокрое от слез. Она больше не могла себя сдерживать и зарыдала.
Нет! Теперь я глубоко убежден в одном. Понять, что такое гуманизм,
впитать его в себя без остатка можно только, познав всю глубину
бесчеловечности, жестокости и насилия. Только, возненавидев насилие,
возненавидев всеми фибрами души и всеми клетками тела и мозга, можно
выковать в себе действенное оружие против него. Это тяжелое и страшное
оружие. Оно требует крепких рук, чтобы удержать его, и холодный разум,
чтобы, не задумываясь, применить, когда требуется. "А ты сам? - шепнул мне
внутренний голос, - тебя же пощадили, несмотря на то, что ты заслужил
смерть. Чем ты отличаешься от Можиевского?" "Но я не делал ничего такого!"
"Да, но ты собирался это делать. Тебя бы просто заставили это делать, как
заставили сейчас!". "Но сейчас другое дело! Я должен!" "Ищешь оправдание?
Но признайся, ты же с наслаждением овладел этим юным телом... Ты сейчас
философствуешь, высказываешь свои мысли, можно сказать, похвально, но
тогда... тогда у тебя на уме не было никакой философии... Что же ты сейчас
лицемеришь?"
Этот мучительный диалог продолжался до самого утра. Голос звучал, он
долбил мозг беспрестанно, с садистической жесткостью и злорадством, не
давая заснуть. Уже рассвело, когда я на какое-то время забылся в тревожном
сне. Я спал и не спал, находясь в каком-то оцепенении. Из него меня вывел
резкий стук в дверь. Я быстро оделся и, прикрыв Ильгу одеялом, пошел
открывать. У дверей стояла старуха.
- Иди, тебя ждут там, внизу, - и, чуть отстранив меня рукой, вошла в
комнату.
По ее виду было ясно, что она получила соответствующие инструкции. Я
задержался у двери, ожидая, что будет дальше. Старуха, однако, скоро вышла
и, удовлетворенно кивнув головой, закрыла дверь на ключ и пошла по
коридору.
Вот как! У нее, оказывается, свой ключ. Что было бы с девушкой и,
возможно, со мной, если бы я проявил "рыцарское благородство"? Чем бы все
это закончилось? Можиевский, видимо, еще не совсем доверял мне. Почему?
Что это? Интуиция или я повел себя как-то не так? Что же все-таки вызывало
его настороженность? Он часто присматривался ко мне во время так
называемых "коллективных развлечений". Надо следить за собой! А может быть
я слишком настаивал вчера на выявлении механизаторов? Сегодня об этом ни
слова! Но ведь и ждать больше нельзя! Что же делать?
- Ого! - встретил меня возгласом Можиевский, - по твоему виду не
скажешь, что ты провел спокойную ночь! Ну как?
- Она прелесть!
- То-то! - он удовлетворенно засмеялся, - ты отхватил самый лакомый
кусочек. А у меня не особенно! Одна решила проявить характер. Но я ей дам
возможность проявить его в другой ситуации!
Я догадывался, что это будет за ситуация. Мне вспомнились расширенные
от страха три пары девичьих глаз. Было желание схватить чугунную
пепельницу и размозжить ему голову.
Дверь приоткрылась, и показалась физиономия "гориллы". Можиевский
вышел. Когда он вернулся через пару минут, лицо его выражало
удовлетворение.
- Ну так что? Я подумал о нашем вчерашнем разговоре. Пожалуй, ты прав и
надо попробовать. Я сомневаюсь, но чем черт не шутит. Если ты найдешь
механи-затора или техника, обещай ему все, что хочешь!
- Ты мне должен выделить охрану!
- Не бойся! Я вчера несколько преувеличивал. Разве что нарвешься на
психа. Ладно, ладно! - заверил он меня, увидев, что я хочу возразить, - дам
тебе двух ребят. Когда начнешь?
- Время не терпит. Летом, как я уже говорил, следует ждать визита
"Армии Возрождения". Если к тому времени мы не будем вооружены, то..
- А ты боишься попасть к своим бывшим друзьям?
- Лучше сразу пулю в лоб! - я замолчал, показывая всем своим видом, что
мне пришла вдруг в голову мысль.
- Ты что-то сейчас придумал? - не выдержал Мо-жиевский.
- Не знаю, как ты к этому отнесешься.
- Говори!
- Что если нападение на нас произойдет внезапно, до того, как мы будем
готовы?
Можиевский молчал, но, видимо, мои слова на него произвели должное
впечатление.
- Что ты предлагаешь?
- Мы можем уйти в танке! Ты и я! Тебя уж точно не пощадят, как и меня.
Можиевский посмотрел на меня с явным недоверием.
- А зачем тебе я?
- Что одному делать в этом мире? Черты его лица снова разгладились.
- Ты прав. Но этот вопрос мы еще обсудим. Давай завтра.
Но на следующий день поговорить не удалось. Можиевский отправился с
большим отрядом в очередную экспедицию. Обычно он не участвовал в них. Но
на этот раз почему-то решил поехать сам. Его не было пять дней. За это
время я тщательно проводил допросы "колхозников". Ко мне приставили двух
бульдогов-бандитов, вооруженных автоматами. Я это учел и каждый допрос
длился около часа. На второй день мои "бульдоги" начали скучать. Допрос
проходил в небольшой комнате бывшего сельсовета. Я специально выбрал такое
помещение. В нем было душно и я запретил курить. "Бульдоги" выходили по
очереди курить, все дольше и дольше задерживаясь на крыльце, где под
охраной еще двух бандитов стояла очередь вызванных для допроса.
Я ждал, когда и второму надоест сидеть рядом и он выйдет, оставив меня
одного. Но, вероятно, они получили строжайшую инструкцию не оставлять меня
наедине с допрашиваемыми.
Надо было принимать какое-то решение. С самого начала я стал писать
"протоколы допроса", предлагая затем допрашиваемому расписаться под ним.
Сделал я это для того, чтобы истощить терпение моих охранников. Но страх
перед атаманом не позволил им оставить меня одного. Тогда я решился на
отчаянный шаг. Один из допрашиваемых, мужчина лет сорока пяти, явно
располагал к себе. У него был смелый взгляд. Держался он независимо. Звали
его Василий Петрович Кандыба. Это был человек атлетического телосложения.
Кроме того, я обратил внимание на его длинные пальцы со следами въевшегося
металла. Несомненно, это был человек с техническими знаниями. Я решил
рискнуть. Вместо протокола допроса я кратко изложил на листе бумага мою
задачу с просьбой в конце помочь ее осуществить.
- Прочтите внимательно и проверьте, все ли верно я записал, - попросил
я, протягивая ему лист бумаги.
Надо отдать должное: он ничем не выдал своего волнения. Кончив читать,
он взглянул мне в глаза и четко произнес:
- Я согласен с вами работать. Извините, здесь я немного наврал! - он
взял листок бумаги и разорвал его на мелкие части. - Пишите новый.
Он действительно был механизатором. Работал на машинах, комбайнах, знал
слесарное и токарное дело.
- На сегодня хватит! Отпустите всех! - распорядился я. - А вы
задержитесь.
Конвоиры облегченно вздохнули. Нудная работа кончилась!
- По распоряжению Можиевского, - сказал я охранникам, - этот человек,
согласившийся работать с нами, уравнивается в правах с остальными и имеет
право свободно посещать усадьбу и свой дом.
Конвоиры не возражали. Мы вернулись в усадьбу вместе с Кандыбой. Вскоре
мне удалось с ним уединиться и все подробно обсудить. На всякий случай
решили, что я завтра "выявлю" еще трех механизаторов. Так будет надежнее.
Теперь необходимо было выбраться в лес! Отсутствие Можиевского этому
способствовало.. Поскольку инструкции его вменяли охранять меня во время
допросов, то гулять по лесу не возбранялось. Найдя тайник, я отослал
сообщение и договорился о координации совместных действий. Здесь же, в
тайнике, я взял свой пистолет и заменил автомат. Еще в первый день своего
пребывания в банде я обнаружил, что бойки моего автомата аккуратно
подпилены. Здесь, в лесу, я лишний раз убедился в этом, произведя пробный
выстрел. Как я и ожидал, вместо выстрела послышался лишь щелчок. Забыл ли
Можиевский о том, что мое оружие неисправно или же продолжал не доверять
мне?
Впрочем, это уже не имело значения. Главное было сделано.
Можиевский вернулся к вечеру следующего дня. Его сопровождал большой
обоз и с полсотни верховых. Обоз подъехал к усадьбе. На телегах, вместе с
различным имуществом, лежали связанные пленники. Их было не менее ста
человек. Среди них - почти сорок мужчин.
Спустя еще час, подгоняемое всадниками, пришло большое стадо.
- Как видишь, мы не теряем времени даром! - похвастался Можиевский,
заметив меня в толпе встречающих обоз бандитов.
Пленников освободили от пут и проводили на широкий двор усадьбы. Вслед
за этим началась сортировка. Бандиты выхватывали из толпы пленников
молодых девушек и отводили в сторону. Временами тот или иной пленник падал
на землю от удара дубинкой. Это были те, кто пытался помешать сортировке.
Толпа была окружена бандитами, которые держали ее под прицелом. Когда
сортировка была закончена, пленных мужчин погнали разгружать подводы.
Часть имущества укладывалась у крыльца дома. Остальное, по-видимому,
пожитки пленников, оставались на телегах. Затем колонну погнали в село.
Вслед за ними ушли обоз с женщинами и стадо.
Возле новеньких уже суетились две старухи. Они осматривали каждую,
щупали, заставляли поворачиваться. Отобрали человек пять и увели с собой.
- Остальные ваши! - бросил Можиевский бандитам.
Те довольно загоготали. Мои руки невольно сжали автомат. Еще секунда...
"Дурак"! - мысленно обозвал я себя.
- Эй! - крикнул Можиевский своим приятелям. - Подождите до завтра!
Сделаем представление! Им это тоже полезно посмотреть, чтобы были
послушными.
Бандиты, очевидно, понимая о чем речь, отпустили несчастных, которые
сразу же сбились в тесную кучку.
Снова появились старухи и увели оставшихся.
- Ну, чего ты меня не поздравляешь? - спросил Можиевский, подходя ко
мне.
- Поздравляю...
- Что так кисло?
- Да нет...
- А, ты думаешь, что всех себе заберу? Ха-ха-ха! - он рассмеялся
довольным смехом, - Успокойся, так уж и быть, подарю парочку!
- Спасибо!
- Потом скажешь!
- Откуда эти?
- Да мои хлопцы еще месяц назад обнаружили поселение в Мазовии. Вот
только сейчас взяли. А как идет вербовка?
Я рассказал.
- Что, сразу четверых? Ну ты молодец! Как это тебе удалось?
- Пообещал послабление, еду получше... Как ты мне велел. Ну и потом,
как бы тебе сказать... В общем, с людьми надо ласковее.
- Слушай! А ты не можешь так же провести вербовку ко мне в дружину? Там
есть сильные мужики. Попробуй! Мне люди нужны! Особенно, если учесть то, о
чем мы с тобой говорили.
- Попробую.
- Зайдем ко мне, - предложил он.
- Как у тебя идут работы? - спросил он, развалившись на тахте в своей
любимой позе.
Он достал бутылку коньяка и разлил по рюмкам.
Я слегка пригубил. Это был армянский, трехзвездочный, самый мой
любимый.
Он выпил свой залпом и громко крякнул.
- Ну так как?
- Аккумуляторы мы перебрали. Теперь два грузовика готовы к работе. Двое
ребят занимаются ремонтом трактора. Если удастся, то к весне отремонтируем
три штуки.
- Ничего, и на лошадях вспашут. Не это сейчас главное! Надо добывать
тяжелое оружие.
- Сколько человек у тебя умеют крутить баранку?
- Ну, человек десять, а то и больше.
- Теперь есть два грузовика. Можно на них съездить на склады и привезти
технику. Четверо ремонтников у нас уже есть. Мы их возьмем с собой.
Возможно, придется повозиться.
- Добре. Не тяни только с этим!
- Я что? Можно и завтра.
- Завтра нет. Через пару дней. Завтра будет представление!
- А...
- Что же ты не спросишь, какое представление?
- Зачем раньше времени знать? Потом будет неинтересно!
Он зло расхохотался:
- Интересно будет! Обещаю! Ты все-таки не дога-дываешься?
- Это что? С той девицей?
- Угу!
- Не жалко?
- Надо! Это остальных держит в покорности. Кстати, новеньким как раз
полезно посмотреть!
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг