почти ничего не давали читать, разве что развлекательные романы. Были книги
и по истории. Но в них писалось только о том, как правительство и стоящий во
главе его вождь-император спасли человечество от надвигавшейся генетической
катастрофы. Давалось краткое описание структуры общества. Подчеркивалось
чуть ли не на каждой странице значение элиты в выживании человечества,
говорилось о тяжкой ноше, которую она несет, взявши на себя всю
ответственность за жизнь других людей. Книги были снабжены иллюстрациями, на
которых изображались уродцы, рождавшиеся до введения закона о селекции.
Поэтому, когда Александр сказал ей, что в элите некоторые хотят
смягчения законов, она не поняла его и не поверила. Существующий строй
казался ей естественным и единственно возможным. Она прямо сказала это
Александру. Александр ничего не ответил, но как-то странно посмотрел на
Марию. На второй день он вызвал ее к себе.
- Вот, на, почитай, - протянул он ей толстую книгу. - Постарайся
понять.
Мария взяла книгу. Ее поразил в первую очередь ее объем. Те книги,
которые она видела раньше, не насчитывали больше тридцати страниц.
- "Анна Каренина", - прочла она на обложке и вопросительно посмотрела
не Александра.
- Только никому не показывай! - предупредил ее Александр. - Она и ей
подобные давно уже уничтожены. Мне удалось сохранить хорошую библиотеку, но
о ней никто не должен знать. Это теперь преследуется. Надеюсь, ты меня не
выдашь? - не то серьезно, не то шутливо спросил он.
- Но здесь слишком много, - озабоченно пожаловалась Мария, листая
страницы. - Я боюсь, что не справлюсь.
- Справишься! - он ободряюще потрепал ее по щеке и велел идти.
Как обычно в таких случаях, она хотела поцеловать ему руку, но он
отдернул ее.
- Держа "Анну Каренину", нельзя целовать мужчине руку, - его лицо
скривилось. Непонятно было, смеется он или огорчен.
- Я положу ее здесь, - она положила книгу на край стола и хотела снова
взять его руку. Но он досадливо отмахнулся: "Иди, мол". Она удалилась, не
понимая причины его раздражения.
Мария добросовестно читала страницу за страницей, возвращалась снова к
прочитанному, но почти ничего не понимала. Все было крайне сложно. Поступок
Анны казался ей невероятным и почти диким. Она не дочитала до конца. Мозг ее
устал от перенапряжения. Почему-то ей вспомнился Том, мальчик, с которым она
играла в питомнике.
- Ну, прочла? - спустя неделю спросил ее Александр.
- Читаю, но...
- Но?
- Я ничего не понимаю, - честно призналась Мария. - Я думаю, что Анна
была плохой женщиной, хотя мне ее жалко.
- Плохой?
- Конечно! Она изменила мужу! Как можно? Это не укладывается в
сознании. Тем более, ее муж был добр к ней! Ее надо было бы отдать в
спецгруппу!
- Анну в бордель?!
- Ну конечно, раз ее не устраивало жить с одним мужчиной!
- Да-а!.. Вот плоды нашей системы! - с отчаянием проговорил
Александр. - Впрочем, это слишком сложная для тебя книга. - Он с надеждой
посмотрел на Марию и добавил: - Пока. Со временем ты научишься понимать и
мыслить!
Он стал приносить книги ей в комнату. Книги были старые, с пожелтевшими
страницами. Мария прочла "Робинзона", затем "Трех мушкетеров". Александр
терпеливо объяснял непонятное. Постепенно чтение понравилось ей. Мир стал
вдруг большим. Теперь уже многое из того, что говорил ей Александр, вызывало
интерес.
- Ты понимаешь... Уже сто лет, как у нас не написано ни одной
художественной книги! Наша культура деградировала. А с ней деградировала и
наука. Мы уже не летаем в космос. Вся наша техника остановилась в развитии
сто лет назад. Мы повторяем азы прошлого.
- Но ведь есть же инженеры и ученые, - допытывалась Мария.
- Да! Представители среднего класса. Они влачат более-менее сносное
существование. Но их немного. В среднем классе насчитывается всего лишь
десять миллионов. Это, считай, и мелкие торговцы, учителя, врачи. Кроме
того, у них нет стимула. Пять миллионов в армии. Нас около восьми. Остальные
два миллиарда - рабочие с голыми черепами, да вот еще вы и суррогатные
матери.
- Почему так мало в среднем классе? Ведь им разрешается иметь детей.
- Разрешается! Но не больше двух. Кроме того, на них распространяется
закон о селекции. Правда, не столь строгий, но все же. Забирают детей только
с явно выраженными признаками генетического уродства. Пойми меня
правильно, - Александр стал говорить с ней, как с равной, - я не против всей
системы. Несомненно, она разумна. Ведь до введения системы у нас рождалась
чуть ли не треть детей с генетическими нарушениями. Теперь значительно
меньше. Может быть, один на двести-триста. У нас исчезла преступность,
наркомания, алкоголизм. Уже восемьдесят лет на Земле не совершено ни одного
преступления. Нет тюрем! Туда просто некого сажать. Мы несомненно
биологически улучшили человека. С этим нельзя спорить. Но меня беспокоит
застой в науке и культуре. Видишь ли, по своей должности я связан с этими
вопросами. Надо что-то делать! Многие считают, и я с ними согласен, что
требуется смягчить селекционные законы и расширить средний класс. Но
императору нашептывают, что это опасно. Мой брат как раз один из яростнейших
противников всяких реформ. Таких, как он, - большинство. Кроме того, они
занимают все командные посты. Моя мать, - он заколебался, продолжать ли, -
моя мать, она были такая же, как ты, то есть родилась от суррогатной матери.
Ее так же, как я тебя, купил мой отец и женился на ней, когда умерла его
жена. Генрих - сын от первого брака. Если бы не заслуги моего отца, а еще
больше - деда, то я бы никогда не занял того положения, которое занимаю
сейчас. Тем не менее, когда после смерти отца был раздел его имущества, мне
досталась только пятая часть. Остальное пошло брату. Он сказочно богат и,
если бы захотел, мог бы купить тысячи таких домов, как у меня. Но он скуп и
довольствуется немногим.
- Ты не любишь своего брата? - набралась смелости спросить Мария. Еще
месяц назад она не решилась бы задать такой вопрос.
- Я никогда не любил его, и он меня тоже. На людях мы разыгрываем
комедию теплых братских чувств, но наедине с собой просто стараемся быть
вежливыми.
Через пять месяцев после этого разговора Мария родила мальчика.
Александр, как и обещал, немедленно занялся хлопотами по разрешению брака и
усыновлению ребенка. Дело продвигалось туго. Александр собирался уже
непосредственно обратиться к императору, который знал его лично и ценил
заслуги семьи перед режимом. Для этого он хотел лететь на Гавайи, где была
летняя резиденция императора, но за три дня до вылета погиб в
автокатастрофе. Его электромобиль был буквально смят в лепешку встречным
грузовиком. Совершивший наезд шофер бросил свою машину и исчез. Полиция
начала поиски, но пока безрезультатно.
Через неделю в замок приехал поверенный в делах Александра. Он захотел
увидеться с Марией.
Выразив соболезнования, он долго молчал, не решаясь приступить к делу,
ради которого приехал. Наконец, собравшись с духом, он начал:
- Должен вас огорчить, мадам, - сказал он, обращаясь к ней, как принято
обращаться к женщинам высшего класса, - ваш муж, я называю его вашим мужем,
так как мне известны намерения покойного в этом отношении, к величайшему
моему сожалению, не успел оформить брак с вами и усыновить ребенка. Если бы
он это сделал, то сейчас вы вполне законно и спокойно вошли бы в
наследование его имуществом, которое, поверьте, очень и очень внушительно. Я
хочу спросить вас, не оставил ли он хотя бы письменного завещания? Вряд ли
оно решит исход дела об имуществе, но лично для вас может иметь
благоприятные последствия.
- Я не знаю, - ответила Мария. - Все произошло так внезапно... Он не
думал о смерти...
- Да... Очень неожиданно... Он что, никогда не включал автокомпьютер?
- Не знаю. Я ездила с ним всего один раз. Мне кажется, он очень любил
быструю езду.
- Странно, странно, - скорее отвечая своим собственным мыслям,
проговорил поверенный. - И все же, мадам, я прошу вас посмотреть в его
бумагах, нет ли какого письменного распоряжения.
Мария позвонила дворецкому, и тот принес ключи от кабинета Александра.
Весь вечер поверенный изучал содержимое стола хозяина дома и его сейфа,
но так ничего и не нашел.
Он спустился вниз глубоко опечаленный.
- Я вынужден поставить вас в известность, мадам, что дом, имущество и
все его служащие, девушки и вы теперь, согласно закону, переходите в
собственность брата покойного.
- Что же с нами будет?
- Не знаю, не знаю... - Он поспешил попрощаться. Было видно, что ему
хотелось как можно скорее покинуть этот дом. В дверях он бросил последний
взгляд, полный сочувствия и, как показалось Марии, скорби, и, отвесив
поклон, вышел. Смысл происшедшего только сейчас дошел до Марии, и ее объял
ужас.
ГЕНРИХ
На второй день приехал управляющий Генриха. Первым делом он опечатал
кабинет Александра, затем вместе с двумя помощниками и нотариусом занялся
описью имущества.
- Новый хозяин приедет сюда через три месяца, - сообщил он. - А пока
мне поручено навести здесь порядок.
Наведение порядка началось с того, что в одно утро в усадьбу въехала
крытая машина и женщин вместе с детьми затолкали внутрь и увезли. Сцена была
тягостная. Женщины и дети плакали, умоляли управляющего, протягивали к нему
руки.
Марию на это время заперли в спальне и выпустили только тогда, когда
машина скрылась из виду.
- Что с ними будет? Куда их увезли? - едва сдерживая себя, спросила она
управляющего.
- Туда, куда обычно увозят в таких случаях, - ответил спокойно тот и
пояснил: - В спецгруппы. Детей же отдадут в питомник.
- А что будет со мною?
- Насчет вас я не получал никаких указаний, - вежливо ответил
управляющий. - Ждите приезда хозяина.
Еще через день на задний двор вынесли содержимое книжных шкафов
библиотеки. Книги вывалили на землю, облили бензином и подожгли. Глядя на
это варварство, Мария ощутила, как недобрые предчувствия сжимают ей грудь.
- Ваш прежний хозяин слишком много читал и слишком много говорил, -
заметил управляющий, наблюдая, как огонь пожирает бумагу. - Если бы он
говорил поменьше... - добавил он, но тут же осекся.
- Вы принадлежите к высшему классу? - спросила Мария.
- Нет! Я принадлежу к среднему, но какое это имеет значение? Я честно и
преданно служу своему хозяину, и он ценит это довольно высоко.
- Вам не жалко их?
- Ваших подруг? При чем тут жалко или не жалко? Я получил в отношении
их точные инструкции и выполнил волю хозяина. - Он повернулся и зашагал
прочь.
Мария вернулась к себе в спальню и закрылась на ключ. Пошарив под
матрацем, она вытащила книгу. Это была "Анна Каренина". Теперь, читая ее,
она почти понимала, что хотел сказать автор романа.
Через три месяца, как и обещал, приехал Генрих. Вместе с ним прибыла и
Ирина. Мария, увидев свою бывшую подругу, невольно сделала движение, чтобы
броситься к ней, но та смерила ее холодным взглядом и молча пошла вслед за
Генрихом вверх по лестнице на второй этаж, в апартаменты Александра.
Большой дом замер. Слуги, привыкшие к мягкому и доброму нраву прежнего
хозяина, почувствовали близость перемен. Вскоре они наступили. Через два дня
больше половины слуг были отправлены на заводы к конвейерам. Дворецкий тоже
исчез. Вместо него появился новый, молодой, служивший ранее камердинером
нового хозяина.
Про Марию как будто забыли. Она старалась как можно реже выходить из
своей комнаты. Обедала она теперь вместе со слугами. После изысканной еды
пища, которую ей теперь давали, не лезла в горло. Слуги тоже жаловались, что
кормить стали значительно хуже. Два раза Мария мельком видела Ирину, но та
делала вид, что не замечает ее.
Как-то вечером, после ужина, Мария сидела в своей спальне и читали
"Анну Каренину" - единственную книгу, которая осталась у нее, а наверное, и
во всем доме. В дверь тихо постучали. Мария быстро спрятала под матрац книгу
и пошла открывать. На пороге стоял негр Джим. Его толстое бабье лицо,
сморщенное и лишенное растительности, на этот раз выражало тревогу.
- Госпожа, - испуганным шепотом проговорил он, - приготовьтесь. Сейчас
к вам придет хозяин, - Он поклонился и, не говоря больше ни слова, пятясь,
исчез в полумраке коридора.
Испытывая тревогу, Мария подошла к зеркалу и стала поправлять прическу.
Заплакал малыш. То ли страх матери передался и ему, то ли пришло время
кормления. Она взяла его из кроватки и стала кормить. Малыш зачмокал и
успокоился. Утолив первый голод, он откинул головку, посмотрел на мать и
загудел своим беззубым, перепачканным молоком ртом.
Дверь отворилась, и вошел Генрих. Мария встала и склонилась в поклоне.
Генрих некоторое время молчал, рассматривая мать и малыша. Потом сделал
знак, чтобы она села.
- Как назвали? - спросил он, глядя на ребенка.
- Генрихом, - ответила Мария. Это была ложь. Ребенка хотели назвать
Александром, но инстинкт матери сработал мгновенно. Сейчас она не думала о
погибшем отце. Страх за сына, судьба которого в руках этого человека,
жестокого, как она знала, заслонил все. Сердце ее бешено колотилось.
Генрих был явно удивлен.
- Вот как? Не думал, что мой братец... - он не договорил,
спохватившись, что может сказать лишнее.
Сытый малыш был настроен весело. Он бил ручками по груди матери, затем
повернул лицо к незнакомому человеку и, вместо того чтобы заплакать, вдруг
улыбнулся.
Генрих протянул руки и взял малыша. Мария замерла, но тот вел себя
спокойно, доверчиво смотря в лицо взявшего его на руки человека. Это явно
понравилось Генриху, и он даже улыбнулся.
- Да! - решительно произнес он. - Наша кровь. Кровь Заманских.
Он взглянул на Марию, как бы спрашивая ее разрешения, и положил малыша
в кроватку. Затем задумчиво заходил по комнате из угла в угол. Он о чем-то
размышлял, хотя, видимо, решение уже было принято, обдумывались детали.
Затем подошел вплотную к Марин и пристально стал ее рассматривать.
Удовлетворившись осмотром, он еще раз прошелся по комнате и остановился,
внимательно смотря на женщину.
- Я, к сожалению, не имею детей, - произнес он наконец. - И, вероятно,
уже никогда иметь их не буду. - Он замолчал, как бы ожидая, что на это
ответит Мария, но та не могла произнести от волнения ни слова. Видя, что она
молчит, Генрих продолжал: - Я решил усыновить ребенка моего брата. Хотя у
нас разные матери, но отец один, и я не хочу, чтобы наш славный род,
сделавший так много для государства, вымер. После моей смерти он, Генрих
Второй, наследует все мое имущество и власть, которую я имею. Я сам его
воспитаю. Пусть он рожден был моим братом, но по духу он будет моим сыном.
Решив, что он все сказал, Генрих выжидательно посмотрел на Марию и
протянул ей руку. Мария опустилась на колени и поцеловала ее.
- Сколько тебе лет? - осведомился новый хозяин, взяв ее за подбородок.
Ее лицо было на уровне его живота. Мария почувствовала, как от него исходит
густой неприятный запах.
- Зимою исполнится восемнадцать, - прошептала она.
- Ну хорошо! - он еще раз бросил взгляд на детскую кроватку и вышел.
Есть теперь Марию звали наверх. За столом они сидели втроем. Ирина
по-прежнему не обращала внимания на свою бывшую подругу. Генрих же,
напротив, все чаще и чаще бросал на нее взгляды. Обычно за столом не велось
разговоров. Ели молча. Прислуживали три лакея в белых смокингах и таких же
белых перчатках. Голые черепа их были прикрыты завитыми париками. При
Александре было все иначе. За столом велся оживленный разговор. Обслуживали
себя сами, без лакеев. Да и стол был иной. Теперь утром они ели овсянку. В
обед обычно подавался жидкий бульон с сухариками, а на ужин - неизменный
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг