- Ква-ква! Ква-ква!
Ньюмен не выдержал. Любопытство оказалось сильнее чувства опасности. Он стянул с
головы пластиковый мешок и сунул его меж стволиками, а сам, осторожно ступая, пристроился к
последнему в уже небольшой очереди. В мерцающем свете звезд ему удалось разглядеть, что
стоящие впереди него держат в руках небольшие чаши, а человек возле цилиндрической емкости
погружает в нее нечто вроде ковша на длинной ручке и отмеряет каждому поровну в
протягиваемые чаши. Но у Ньюмена чаши не было, и поэтому он с внутренним напряжением
сложил ладони лодочкой и подставил их под струйку из ковша.
- Ква-ква! - слышалось вокруг него, словно шорох тростника. - Ква-ква!
Стенли погрузил губы в жидкость, так возбуждающе холодившую его ладони и сделал
несколько жадных глотков. И сразу понял, что люди вокруг не занимались ритуальным
подражанием кваканью давным-давно вымерших лягушек, нет. Они, покачиваясь в экстазе,
заклинали, произнося древнейшее на земле слово:
- А-ква! А-ква!
В ладонях Ньюмена оставались последние драгоценные капли, которые он слизнул языком.
Ведь это была не обычная, синтезированная и безвкусная жидкость, которая выдавалась три раза в
день по жетонам строгого учета. Это оказалась свежая, добытая из засекреченных высокогорных
родников чистейшая вода...
И он закричал вместе со всеми:?
- А-ква! А-ква!
И догадался, какое тайное общество собралось на ночную церемонию на поляне за
развалинами старого Киноцентра: это были акваголики - неуемные любители природной
воды...
ПОЛИГОН
...Сознание возвращалось ко мне постепенно, пульсирующими толчками. Сначала я
почувствовал, что меня сильно встряхнули и поставили на ноги, поддерживая подмышки. Ноги
подгибались, как вареные макаронины, и без этой не слишком вежливой, но необходимой
поддержки просто-напросто совсем бы разъехались - не собрать. Голова все еще кружилась, но
мало-помалу я начал различать окружающее, как бы сквозь мутноватую пленочку переводной
картинки. Я осторожно, с тайным опасением повернул шею налево, потом направо и зафиксировал
с той и другой стороны два могучих тела в пятнистых маскировочных комбинезонах. Я
говорю - тела, потому что их головы, видимо, располагались где-то довольно высоко надо мной...
Преодолевая тошноту колоссальным напряжением воли, я сфокусировал взгляд на том, что
находилось прямо передо мной.
А прямо передо мной в небольшой по размерам комнате без окна, с электрическим
освещением, стоял обычный казенный письменный стол, за которым восседал человек в полевых
полковничьих погонах: я смутно различал по три звездочки на его плечах. Выражение его лица
было неопределенным и я бы сказал - выжидательным. Но поразило меня вовсе не это: я перевел
взгляд под стол и увидел его ноги. Словно бы совсем независимо от представительной верхней
полковничьей половины, ноги это весело шевелили босыми пальцами...
От этого неправдоподобия мне снова сделалось кисло внутри, и все предметы опять поплыли
куда-то вбок.
- Это уже третий... - задумчивый голос полковника был тем последним, что я подсоз-
нательно запомнил, ныряя в абсолютную черноту.
...Дорога, по которой я на собственном горбу волочил тяжеленный рюкзак с походным
скарбом, и без того была ни то, ни се, во всяком случае - явно непроезжей для колесного
транспорта. Вдруг я замер. Передо мной нелепо замаячил... дорожный знак. Умора! Я сначала не
поверил собственным глазам и решил - обознался. Но подойдя вплотную, я потрогал
четырехгранный шероховатый бетонный столбик и понял, что да... действительно. На этом
столбике висело нечто круглое, проржавевшее от времени до полной неразличимости и
продырявленное дробью случайных охотников так, что в целом оно напоминало большой
дуршлаг. Не сразу я сообразил, что давным-давно этот ржавый дуршлаг являл собой так
называемый запретительный знак, строго гласивший: "Въезд запрещен"...
Куда? Кому запрещен?! Где здесь хотя бы слабое подобие дороги?! Я развеселился.
Вокруг знака - ежели это и в самом деле бывший знак, а не чья-нибудь доморощенная
хуторская шутка - тянулись сплошные встопорщенные заросли репейника и иван-чая, этакие
добродушные среднерусские джунгли, душистые и плотные. Со стеблей иван-чая слетали от
покачивания на случайном ветерке незамысловатые пушинки, а маленькие серо-зеленые ежики
созревших репьев, круглые и кусачие, ощутимо и зло кололи руки и вгрызались в одежду. Под
ногами потрескивали сухие ломкие будылья прошлогоднего малинника Неторопливо зудели
тяжелые пчелы.
Любопытство одолело меня: куда может вести заброшенная дорога? В наши-то времена,
когда уединение, хотя бы на время - роскошь, почти недоступная нормальному человеку!
Давя листья лопуха и подорожника, я раздвинул сплетенные почти как в корзине ветви
лозняка. Красные ивовые прутья оказались гибкими, холодными и скользкими на ощупь, к тому
же упруго неподатливыми.
Я надавил сильнее, всей массой тела да еще с добавлением веса рюкзака. Правда, мне
показалось, что было еще какое-то добавочное сопротивление: я ощутил его не столько телом,
сколько лицом - так, словно бы на лбу осталось слабое прикосновение тонкой, но прочной
паутины... Кстати, может, именно так и было, но я уже проломился сквозь заросли краснотала.
Неожиданно из темного провала кустов сбоку на меня метнулась вытянутая пятнистая тень,
я схлопотал сокрушительный удар по шее - и надолго отключился...
- Стало быть, это уже третий... - подытожил полковник. - Сначала ошалевшая бабка в
поисках пропавшей козы, затем - чокнутый грибник, и теперь - вот этот... Обыскали?
- Так точно! - грянуло одновременно слева и справа над моей головой. - Одноместная
палатка, припасы, соль, спички, рыболовные снасти, нож, топорик. Огнестрельного оружия и
приемно-передаюших устройств не обнаружено. Еще... неопознанный предмет: металлический,
закругленный, с завинчивающейся крышкой. Назначение непонятно.
- Фляга - - полковник вскочил из-за стола, быстро прошлепал босыми ступнями в угол, где
сиротливо лежал мой рюкзак, засунул в него руку, нашарил фляжку, качнул ее, цепко открутил
крышечку и заинтересованно глотнул. - Коньяк?! - ахнул он. - Самый настоящий коньяк!
Мои стражи непонимающе молчали.
- Где взяли - ?спросил полковник.
- Там же... - неуверенно доложили сверху. - Там же, что и вы... В вещмешке.
- Да не флягу! - рявкнул полковник, - а вот его. Лазутчика где взяли?!
- У седьмого поста. На самой границе полигона. Он... он прошиб защитное силовое поле.
- Так... - печально сказал полковник. - Это уже закономерность...
И с печальным же вздохом снова открутил крышечку фляги, которую продолжал держать в
руках, и снова сделал два-три крупных глотка. Глотнул, причмокнул, отер губы ладонью, отставил
фляжку на расстояние вытянутой руки, разглядывая ее как диковинку, вздохнул...
- Можете быть свободны! - махнул он фляжкой.
- Слушаемся! - опять дружно грянуло сверху, и мои бравые охранники направились к
двери... старательно печатая шаги. Но... звук был не тот! Невольно я посмотрел на их ноги: там,
где полагалось быть крепким армейским сапогам или хотя бы шнурованным ботинкам на толстой
подметке с подковами, у них были... не слишком умело сплетенные лапти! Эх, лапти мои, лапти
лыковые, лапти липовые...
Я долго и обалдело смотрел им вслед уже после того, как за ними захлопнулась дверь.
- Что уставился - ?сурово спросил полковник. - Кто таков?
Я назвал себя.
- Документы есть?
Я развел руками: ну кто, мол, в отпуск, в пеший поход берет документы? Нелепость!
- Так... Удостоверения личности нет, - подытожил полковник выводы явно не в мою
пользу. - Адрес местожительства, работа, должность!
- Великий Устюг, Академгородок, старший научный сотрудник в НИИ эмбриональной
трансплантации...
- НИИ... чего - ?ошарашенно переспросил полковник.
Я повторил.
- Теперь: маршрут, цель и задачи... это самое... разведки. Выкладывай!
- Чего выкладывать-то - ?сердито спросил я. - Я уже все... выложил. И рукой потер все еще
ноющую шею.
Полковник снова с нескрываемым удовольствием глотнул из фляжки.
- Армянский - ?с любопытством неожиданно спросил он.
- Греческий... - ответил я. - Еще даже лучше.
- М-да... - оживился полковник. - Неужели... наладили? В Греции - все есть!
Потом посмотрел на меня внимательно, нацедил в колпачок до краев и протянул мне:?
- На! Поправь голову...
Я подошел ближе... Выпил коньяк - крепкую пахучую жидкость. И вплотную теперь смог
разглядеть мундир полковника. Он был довольно ладно сшит из какой-то грубой материи,
похожей на мешковину, окрашенную неумело и неравномерно. "Самодельное! - догадался
я. - Все - самодельное!"
Рука моя невольно потянулась и помяла в пальцах рукав полковничьего обмундирования.
- Лен... - с гордостью пояснил он. - Настоящий натуральный лен! Женщины наладили
ткацкое производство и окраску... Все - вручную!
- А как же... как же ваше силовое защитное поле?! - вылупился я. - Энергетика?!?
- Ты же его пробил... - насупился полковник и махнул рукой.
- Все невечно. Наши ядерные батареи иссякли... Защита ослабевала постепенно. Сначала ее
прорвала... бабкина коза. Рогатая ведьма! Ты тоже прошел в незакрытый полем проход. В
ослабевшую брешь... Теперь - конец!
- Конец - чему - ?глупо спросил я, вспомнив слабое сопротивление как бы паутины на лбу
тогда - в ивовых кустах.?
- Всему... - растерянно оглянулся по сторонам полковник.
- Всему этому - конец...
- Да почему?! - ничего не понимая, закричал я. - Где мы находимся?!
Полковник, не отвечая, опять качнул фляжку и надолго присосался к ней. Моя походная
емкость скоро опустела, полковник вылил последние капли на ладонь, растер их, понюхал...
Некоторое время мы молчали.
- Пошли... - вдруг печально сказал полковник. - Расстрелять тебя я все равно не могу.
Пошли, агент! Турист! Лазутчик! - фыркнул он. Лицо его порозовело, глаза блестели.
Мы двигались по длинному однообразному коридору, стены которого были окрашены в
ровный серый цвет. На одинаковых бронированных дверях с номерами помещений были
укреплены входные устройства из десяти кнопок под соответствующими цифрами. В торце
коридора дверь была пошире и помассивней. Полковник набрал особый код, настороженно
ощупав меня взглядом, дверь открылась, и мы по наклонному асфальтированному подъему
выбрались на поверхность земли.?
- Командный бункер... - указал назад полковник. - Три подземных этажа с полной
автономией... На случай... - он вздохнул и сделал выразительную паузу, но не договорил.
Впрочем, смысл фразы был понятен. - На всякий случай... - добавил он и конспиративно замолк.
Аккуратно подметенная и посыпанная песком дорожка вела к длинным казармам, накрытым
маскировочной сетью. На их стенах висели лозунги: "Десантник! Гордись своей принадлежностью
к этому роду войск!"
"Поражай цель с первого выстрела!"
"Наш девиз: быстрота и натиск, натиск и быстрота!"
В стороне, за казармами виднелись безмолвные останки бронетранспортеров. Еще дальше, за
несколькими рядами изрядно проржавевшей колючей проволоки слышались выстрелы - то
одиночные, то очередями. Из кустов, отделявших стрельбище от жилой зоны, проступали пестро
раскрашенные макеты танков.
- Стрельбище... - угрюмо пояснил полковник. - Совершенствование в боевой подготовке
должно быть непрерывным.
- Зачем?! - никак не мог врубиться я. - И почему ваши десантники... босиком?!
- Мы - часть особого реагирования! - с гордостью выпалил полковник и даже сделал
попытку встать по стойке "смирно".
- Наверно - быстрого - ?поморщившись и покопавшись в завалах памяти, переспросил я.
- Не только быстрого. Спе-ци-аль-но-го! - отчеканил босой полковник в самодельном
мундире и вырезанными из консервной жести звездочками на погонах.?
- В чем же заключается ваша... специфика?
- В неотвратимости! В этом... как его... кинжальном ударе при любых условиях. Мы
строго... строжайше засекречены и не имеем права... ни под каким видом... выходить в эфир.
Чтобы не засекли. Приказ... приказ начальника особого координационного центра штабов! Мы
подчинялись только ему. Непосредственно!
- Насколько я знаю... - неуверенно пробормотал я, - этот центр решением ООН упразднен
лет этак шестьдесят-семьдесят назад...
- Я предугадывал это... - мрачно ответил полковник. - Еще когда был желторотым
лейтенантишкой! Мы были обязаны... выжить и уцелеть даже в случае атомной бомбардировки. У
нас резервы... аварийная автономная энергоподстанция... Запасы оружия и боекомплект к нему из
расчета на сто лет. На целый век хватит! И у нас - собственное подсобное хозяйство: ферма, поля,
огороды, подземные теплицы. Пекарня, разумеется... И мы держимся... держались под защитным
куполом: ведь приказа о расформировании или передислокации_не поступало! А приказ - есть
приказ! Он подлежит исполнению во что бы то ни стало!
- Значит - никаких проблем?! - потрясенно спросил я. - Как на обитаемом спутнике?!
- Нет... - смущенно насупился полковник. - Проблема возникла. Мы же не получали
пополнения... Неподалеку... в зоне действия нашего купола... село. Пришлось наладить
неофициальные контакты. Воспроизводство личного состава... Сейчас у нас служит третье
поколение. Собственное... Вот только - обувь... Наладить производство уставных армейских сапог
мы так и не сумели. Утрачен навык... Обходимся кто во что горазд. Зимой хоть валенки, а
летом... - и он виновато пошевелил белыми пальцами с желтоватыми ногтями. - Форменное
неудобство! Но достаточно крупное воинское подразделение должно уметь сохранить
жизнестойкость и полную боеготовность. Выжить и уцелеть любым способом!
- Да вас... да о вас просто-напросто забыли! - со страхом завопил я. - Понимаете - забыли!
С вашей сверхсекретностью вы не попали ни в какие списки демобилизации! А на земле... вокруг..
везде - полное разоружение! Уже давно! Еще до моего рождения!
- Я не могу прекратить тренировки и ослабить боевую подготовку вверенного мне со-
единения! - отрезал полковник. - Я - солдат. Воинский долг...
- Вот что, полковник... - ошарашенно соображал я. - Дайте мне только выбраться отсюда. Я
обещаю вам... сообщить куда следует... Приказ отменят, зуб даю!
- Послушай, турист... А какой у тебя размер ноги - ?полковник горячим взором уставился на
мои кроссовки.
- Сорок первый... - опасливо сообщил я, сразу же почуяв, куда он клонит.
- Жаль... - хмуро признал полковник. - Очень жаль. Малы будут. У меня - как-никак, сорок
третий...
Полковник лично проводил меня до КПП - контрольно-пропускного пункта, как пояснил он.
Там в хилой будочке дежурили два крепких десантника в уже привычных мне пятнистых
комбинезонах, но эти были не в лаптях, а в некотором подобии плетеных веревочных тапочек...
Створки ворот на хорошо смазанных петлях бесшумно открылись передо мной - но за ними
не было никакой дороги. Я шагнул в душноватый зеленый полумрак. От меня, испуганно трепеща
слюдяными крылышками, вразлет шарахнулись две стрекозы. Сделав несколько шагов, я
подкинул рюкзак, устраивая его поудобней, и непроизвольно оглянулся: полковник в самодельной
форме стоял несколько впереди ворот, на короткой траве, смотрел мне вслед и блаженно шевелил
босыми пальцами...
ИСПЫТАНИЕ
... Земля - маленькая горделивая планетка, затерявшаяся на окраине своей Галактики, -
готовилась к длительной межзвездной экспедиции.
Ее кодовое название "Поиск" было известно каждому жителю планеты, - от рабочих
подводных плантаций в Саргассовом море до сотрудников курортного комплекса во внутренних
областях Сахары, от высокогорных селений Тибета до рыборазводных ферм в верховьях
Амазонки. На "Поиск" работала вся планета. В эту экспедицию Земля вкладывала лучшее из того,
что у нее имелось: материалы и энергию, труд самых квалифицированных рабочих и дерзость
самых выдающихся умов...
Но это было еще далеко не все. Как известно, сам человек создан не из самых безупречных
материалов...
И пока на сборочном вакуум-стапеле за орбитой Луны достраивался будущий межзвездный
крейсер - в жестких испытаниях на Земле отбирались кандидаты для будущего полета.
Журналисты и фоторепортеры любят снимать улыбку. Она кажется им свидетельством
неиссякаемого жизнелюбия, оптимистическим знаком качества, знаменем удачливой жизни. А уж
герои Космоса, по их мнению, просто обязаны излучать ослепительные победоносные улыбки на
все тридцать два или тридцать шесть зубов, сколько их там имеется у космонавтов...
А знаете ли вы цену улыбке космонавта? И в наш ХХII век кинокадры, фотографии и
описания восторженных очевидцев донесли представление о знаменитой гагаринской улыбке...
Ах, как умел обаятельно улыбаться этот русский парень на разных континентах воистину
маленькой Земли, которую он первым увидел из Космоса! Пусть - из ближнего, из домашнего
Космоса, но он первым увидел и оценил ее реальные размеры и ее подлинную значительность. Он
имел право так улыбаться - по-доброму и чуть виновато, словно извиняясь за свою вселенскую
славу...
А в архивах Звездного городка, где рядом с гагаринским возник уже не один памятник, мне
довелось увидеть уникальные исторические кадры учебной кинохроники тех лет. Делалось это
просто: широкоугольная съемочная камера монтировалась почти вплотную к лицу космонавта и
фиксировала малейшие его изменения во время испытаний.
Уже тогда, на примитивной центрифуге, при ускорениях в четыре-пять "же", человек терял
способность управлять лицевыми мускулами. У него, по профессиональному выражению
космонавтов, начинало "течь лицо". И какие же непредставимые, жуткие, умопомрачительные
гримасы, - гримасы, а не улыбки! - запечатлевала бесстрастная пленка... Человеческие лица
сминались в неисчислимых фантасмагориях природы, подобно мягким резиновым маскам-
игрушкам, в шутовских целях надеваемым на пальцы...
Перед этими нечеловеческими обликами, мгновенными скульптурными слепками
сопротивляющейся плоти, кажутся робкими и наивными все прославленные фильмы ужасов!
Таков был путь к улыбке еще в XX веке...
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг