Крынкина, но вдруг его глаза сощурились, и Крынкин увидел, что в них
мелькнуло новое, очень неприятное ему выражение.
Подумаешь... И не таких видали. Недавно один недоумок отдал ему
без всякой доплаты и "Стамбульский экспресс" и "День Орла" за
какого-то разлохмаченного Одоевского, которого никто больше не читал и
читать не будет.
Стоп. Что-то мелькнуло. Ну конечно! Крынкин торжествующе улыбнулся
старику и щелкнул пальцами:
- Ликуйте, палаша! Вспомнил!
- Да, сударь?.
- Точно! Года два назад попросили меня найти это самое
"Человеческое братство". Сперва через знакомых, а потом сам явился.
Историк, что ли. Я нашел, да только не продали - книга здорово редкая.
- Крынкин невольно понизил голос, со стариком что-то творилось. -
Потом, говорят, ее целиком реквизировали еще при царе. Считанные
экземпляры остались.
Старик словно собирался молиться. Руки были сжаты перед грудью,
глаза устремлены куда-то вверх, на лампу дневного света.
- Боже мой, боже мой, - захлебывающимся шепотом говорил он. - Вот,
ничего не надо больше. Был человек, хотел найти, нуждался, искал,
прочел. Ради одного этого...
Он вдруг скрестил руки на груди и выпрямился. Седые волосы
засыпали воротник, глаза сверкали.
- Да, ваше превосходительство! - фальцетом выкрикнул он. - Да!
Просчитались! Именно оставлен след, и не на песке! Господин полковник,
жандармская крыса!
Стараясь сделать все быстро и бесшумно, Крынкин запер киоск и
нацелился умотать. Но старик очнулся, суматошно взмахнул руками и
бросился к нему. Вцепившись в рукавицу Крынкина, он затряс ее
восторженно и благодарно!
- Владимир Петрович! Милый вы мой, дорогой! Если бы вы знали, что
вы для меня сделали!
Роясь свободной рукой в карманах старик причитал.
- И одарить-то мне вас нечем!
Крынкин высвободился, отступил назад и сказал, брезгливо отряхивая
тулуп.
- Да не надо ничего. Шли бы вы домой...
Старик все суетился, бормотал что-то, и терпение Крынкина с
треском лопнуло.
- Катись ты, дед, в самом деле! - рыкнул он, выкатив глаза. -
Узнал, чего надо, и вали! Торчи тут из-за него на морозе, пень старый!
Он со злобой выдернул ключ, и в тот момент сзади донеслось
знакомое попискивание милицейской рации. Только сейчас оно звучало
по-иному "Та-та, та та-та, ти-ти-ти-та-аа" "Вот мчится тройка удалая".
Крынкин даже обрадовался. Решительно двинувшись к патрулю, обратился к
высоченному сержанту:
- Разберитесь, пожалуйста, с этим хрычом! Пришел под самое
закрытие, лезет, мешает, сил нет!
Сразу он, конечно, ничего не понял. Подумал, что пар от дыхания. И
только потом сообразил, что между шапкой голубоватого искусственного
меха и таким же воротником форменной шубы перед нездешне смуглым лицом
прилежно порхал, отзываясь на каждое движение, крохотный серебристый
микрофончик.
Смуглый отстранил Крынкина и подошел к старику. Достав из кармана
сложенный в несколько раз кусок ткани, развернул ее и покрыл плечи
старика. Как прозрачный плащ, она опустилась до самых колен.
"Сержант" бережно застегнул на горле у старика массивную пряжку и
повернул на ней верхний диск.
Ткань мгновенно помутнела и словно проросла длинным коричневым
мехом.
- Мы предупреждали вас, Дмитрий Хрисанфович, - густо и тихо
прогудел смуглый, - из случайного поиска редко выходит что-нибудь
хорошее.
- Вышло, вышло, господа, простите, друзья мои, - бормотал старик,
смигивая слезы, - главное получилось.
Ему было плохо, он почти повис на руке спутника. Тот оглянулся и
тревожно позвал.
- Алексей!..
Второй "милиционер" уже спешил к нему, доставая на ходу из кобуры
белый прямоугольный футляр с красными крестами на всех гранях, который
сам раскрылся в его руке. Сдернув рукавицы, он ловко и умело сунул
куда-то за пазуху старику зеленую капсулу.
Только тогда Крынкину стало по-настоящему жутко. К тому же он
понял, что в течение всего разговора через переход не прошел ни один
человек, хотя был самый конец рабочего дня, и проклятые валенки словно
примерзли к асфальту.
Старик оправился почти сразу: щеки порозовели, он выпрямился и
глубоко вздохнул Алексей вынул руку с капсулой, ставшей мутно-белой.
Лицо его оставалось таким же сурово сосредоточенным, как лицо врача,
только что вышедшего от тяжелобольного.
- Ваш пожизненный должник, господа, простите, друзья! - старик
приобнял "милиционеров" за плечи.
Потом, повернувшись к Крынкину, сказал:
- Спасибо и вам, Владимир Петрович. Все же вы подарили мне
радость. Пусть и не очень хотели. Дам вам на прощание совет. Или нет,
попрошу вас, не обижайте людей. Прощайте.
Улыбнувшись Крынкину морщинисто и ласково, старик пошел в глубь
пёрехода, не дожидаясь спутников.
Рация пропела громко и настойчиво "Та-та, та-та-та,
та-та-та-та-ааа!..."
- Пора, Леон, - сказал тот, которого звали Алексеем. - Время
восстанавливается.
Леон сумрачно кивнул, надевая овчинные рукавицы. Алексей придержал
его за локоть и спросил вполголоса, показывая в сторону киоска:
- Может, стереть? Для его же спокойствия...
Крынкин расслышал и заледенел. Он представил себе, как его будут
стирать. Как пыль. Или как карандашный штрих - резинкой.
- Не стоит, - басовито ответил Леон, и в его темных глазах
появилось то же неприятное выражение, что и у старика, когда он
добавил. - Этот и сам все забудет...
И они зашагали вслед за стариком, который уже поднимался по
каменным ступеням к синему стылому городскому январю. Алексей и Леон
догнали старика и пошли рядом с ним.
Пока они не скрылись из виду, Крынкин молча смотрел им вслед.
Потом, с трудом поворачивая шею, огляделся. Переход был ярко освещен и
пуст, вверху мигала и зудела по-комариному неоновая трубка.
И эта трубка, уже месяц трещавшая над его столиком, вдруг словно
заново осветила все, что случилось сейчас и чему он все равно не мог
подобрать никаких объяснений.
У самых валенок он увидел темный комок. Испачканный платок
старика, который тот выбросил после приступа.
Комок вдруг дернулся, откатился в сторону, словно под сильным
ветром, подпрыгнул и исчез.
Крынкина сильно толкнули. Он стоял вплотную к стене, мимо шли
люди, оглядываясь на него. Переход был полон, часы показывали шесть
сорок пять, но он твердо знал, что вот сейчас только было полшестого и
ни души на двести метров вокруг.
Домой он доехал на такси. Дожидаясь лифта и поднимаясь на
одиннадцатый этаж. Крынкин все время оглядывался, как будто за спиной
кто-нибудь стоял. Он чуть не сломал ключ, открывая дверь, потом
ободрал пальцы, снова закрывая ее на все замки - японский электронный,
английский цифровой, длинный немецкий засов и цепочку производства
завода металлоизделий No 7. Заперев, обессилено сполз по стенке и сел
прямо на пол.
Через некоторое время он пришел в себя настолько, что снял тулуп,
разулся и обул шлепанцы. Пройдя в комнату, открыл сервант и вынул из
бара темную бутылку и рюмку. Коньяк опалил горло, но легче не стало.
Крынкин встал и направился к книжной полке, где стоял уцелевший еще с
техникумовских времен "Большой философский словарь".
"Иванов, Д. X." Когда он прочел семь набранных петитом строчек,
его потянуло протереть глаза. В скобках после инициалов стояли две
даты: "(1826 - 1880)". Голова у Крынкина пошла кругом.
Телефонный звонок словно ударил его в ухо. Сняв трубку он ответил
нетвердым голосом:
- Слушаю...
В трубке весело и возбужденно завопили:
- Але, Володя, ты? Бросай все, хватай деньги, приезжай ко мне? Тут
один срочно загоняет "Таурус", квадрофоник, такой, какой ты искал!
Але! Але! Слышишь меня?..
- Да-да, - машинально ответил Крынкин. И вдруг словно бы ожил.
Видение элегантного плоского магнитофона, сияющих ручек на черных,
глубокой матовости панелях, компактных ребристых колонок вновь
наполнило его той самой энергией, что двигала его жизнь и многогранную
деятельность до той самой встречи в переходе с нелепым стариком.
Вот когда можно было забыть весь этот бред и продолжать жить, жить
полноценной, разумной жизнью!
И Крынкин ринулся к секретеру.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг