Тут Сенечка увидел милиционера. Милиционер был как раз между Сенечкой
и Старобабиным.
- Ловите его, товарищ милиционер! - закричал Сенечка. - Это сам
Старобабин! Он украл деньги у бедной девушки!
В это время Старобабин выбежал из перехода и исчез из виду. Сенечка
собирался последовать за ним. Он пробежал еще несколько шагов, и тут понял,
что милиционер, судя по всему, не сообразил, кого надо ловить. Сенечка
натолкнулся прямо на него, заметив погоны старшего сержанта.
Милиционер, конечно, дружелюбно улыбался. В обновленной России все
милиционеры были дружелюбными. Сенечка припомнил аэропорт, где Старобабин
украл у него деньги, и обозлился на вора еще больше. Сейчас он все объяснит
сержанту, и Старобабину не уйти.
- Документы, - сказал милиционер.
- Там Старобабин! - выдохнул Сенечка, не слушая.
- Ты что, глухой? Документы, я сказал.
Улыбка у милиционера была уже не очень дружелюбная. Сенечка на секунду
даже забыл про Старобабина. Он прищурился, сунул руки в карманы, смерил
милиционера взглядом и спросил:
- А вежливость?
Милиционеру не понравилась насмешка.
- Вынь руки из карманов! - крикнул он. И выругался.
Пальцами с грязными ногтями сержант стал копаться в Сенечкином
паспорте. Потом Сенечку охлопали по бокам, повернули спиной и снова
охлопали. Сняли сумку, заглянули внутрь.
- Вы... кто? - спросил Сенечка.
Милиционер ухмыльнулся. Глазки его сузились.
- Старший сержант Шнурко. Районное отделение милиции. Оружие,
наркотики, взрывчатые вещества? Запрещенные газеты, листовки? Изображения
полумесяца, шестиконечные звезды?.. Что молчишь? Я спрашиваю, есть при
себе, или нет?..
Рот у Сенечки открылся.
- Что, у меня?
- Ну, не у меня же... С какой целью здесь находишься?
- Я живу здесь, - сказал Сенечка. - То есть, я живу там. Вон в том
доме...
- Руками-то не махай, - посоветовал сержант Шнурко. - А то оторвет
кто-нибудь. Так! Сумку взял. Пошли в участок.
Рот у Сенечки закрылся.
- Какой участок?..
- Ты что, тупой? - спросил сержант Шнурко. - Или шибко умный?
К удивлению Сенечки, они пошли к его дому. "Видимо, участок находится
в подвале", - решил Сенечка. Он помнил про подвалы Нью-Йорка, вернее, целые
катакомбы, ведущие в заброшенное метро. Там воняло химическими реакциями, а
под лестницей орали крысы-мутанты. Полицейские были безмятежны и курили
траву. Один из них пытался застегнуть наручники на шее Сенечки, а потом
упал, не переставая смеяться. Упавшего запинали насмерть, видимо, перепутав
с задержанным. Потом разбудили какую-то итальянку с полуоторванной губой.
Она была слепая. Полицейские забыли про Сенечку, и он развязал веревку.
После чего выбрался наружу, измазавшись в какой-то слизи. Нью-Йорк был
темный и пустой, как замолчавший барабан.
Но участок сержанта Шнурко находился не в подвале, а на втором этаже.
Сенечка разглядел надпись на стене: "Бей ментовскую козлятину!" Сержант
Шнурко подтолкнул Сенечку, и Сенечка перешагнул порог. Это, судя по всему,
была обыкновенная квартира, переделанная для нужд милиции. Сенечка с
вопросом оглянулся на сержанта Шнурко. Милиционер запер дверь.
- Простите, в какой год я попал? - мигая, спросил Сенечка. Этот
вопрос, казалось, окончательно лишил терпения сержанта Шнурко.
- Что тебе не нравится? - заорал сержант Шнурко. - Быстро к столу. Не
двигаться и молчать!
Сенечка послушался. Глазки сержанта Шнурко превратились в спичечные
головки и заблестели, как будто их кто-то лизнул.
- Так! Вынул все из карманов.
Сенечка поспешил вынуть.
- Положил на стол.
Сенечка положил.
- А теперь пошел на свое место. И дверь закрыл за собой.
И Сенечка увидел, что угол комнаты огорожен стальной решеткой. За
решеткой стоял стул. Сенечка сел на стул. Сейчас бы "Холстен", подумал он.
Или "Миллер". Или то и другое. В неограниченном количестве. Тогда бы я
что-нибудь понял.
- Иди сюда, - сказал сержант Шнурко две минуты спустя. - Так! Ручку
взял. Расписался.
- Я могу хотя бы...
- Расписался! - надавил на голос сержант Шнурко.
Сенечка увидел, что это заполненная форма. "Протокол, - прочитал он. -
Такого-то числа... Находясь в таком-то месте... В нетрезвом состоянии...
Общественный порядок... Совершил..."
- Не хочешь расписываться, - сказал сержант Шнурко. - Сопротивление
сотрудникам органов милиции... Так! Сел на место.
Окно было завешено толстой шторой. Под потолком горела яркая лампочка.
Сержант Шнурко выпятил нижнюю губу и играл карандашом.
Где-то включилось радио, и заиграли гимн. За стеной упал стул.
Отчетливый женский голос произнес: "Чего ты так вскочил? Никто ведь не
видит..." Сержант Шнурко встал и вздернул подбородок. Он даже пытался петь,
но получалось тихо и шершаво. Потом он сел. Крякнул, словно не был доволен
своим пением. Гимн кончился. Женский голос за стеной сказал: "Мент-то наш,
бедолага, снова развлекается. Задержанного привел". "Бу-бу-бу-бу", -
ответил мужской голос, и раздался звонкий хохот.
- Подошел сюда, - сказал сержант Шнурко.
Сенечка снова вышел из клетки.
- Сел. Будешь подписывать протокол?
- Мы не в Америке, - сказал Сенечка. - У нас цивилизованное
государство. Вы нарушаете все нормы поведения должностного лица.
Сержант Шнурко смотрел непонятно.
- Я корреспондент государственного издания, - продолжал Сенечка. -
Завтра же вас уволят из милиции. Достаточно будет одной моей статьи и
заявления в прокуратуру.
Сержант Шнурко сжал кулаки и взмахнул ими. Но смотрел не на Сенечку.
Сенечка даже оглянулся - нет ли кого за спиной.
- Вот так всегда! - закричал сержант Шнурко. И смахнул со стола все
бумаги, после чего ударил кулаком по приемнику. Приемник сорвался со стены
и разбился. Сенечка отпрыгнул.
- Все вы одинаковы, - сказал сержант Шнурко и погрозил пальцем. В носу
у него набухала сопля. - Правила поведения знаете! Прокуратура! Уволят! А
меня, между прочим, давно уволили, - вдруг тихо сказал он и вытер нос. -
Президентская программа. Облагораживание милиции. А Старобабин ворует! -
снова закричал он. - В тюрьме телевизоры понаставили, компьютеры, домой на
выходные отпускают. А я, между прочим, свое дело любил. С преступностью
боролся. Не пряником, а кнутом...
- Прекратите немедленно, - сказал Сенечка.
Сержант Шнурко побагровел.
- Вот посмел бы ты мне так сказать в добрые времена! Живо бы тебя к
порядку призвали. А теперь... Эх! Милиции не боятся. Мимо идут - даже в
землю не смотрят. Вообще замечать перестали. Стражи порядка в официантов
превратились. "Чего изволите?" "Позвольте вас попросить!" На лыжах бегают.
На коньках. Плавают, как бабы. Тьфу... Ничего! Скоро вся уголовная
сволочь-то повылезает, позарится на халяву. Вот тут-то мы и поднимемся.
Погоним ее, как встарь. Старая гвардия! А такие, как ты, умненькие, -
продолжал он, - снова у нас запоете. А ну, встать!..
И он схватил Сенечку за руку.
Сенечка выпрямился.
Сержант Шнурко схватился за стену и выровнял полет. Он был круглый и
тяжелый. Остановился, держась за батарею.
Сенечка отдышался.
- Я жил в Америке, - сказал он. - И даже канадцев французского
происхождения не боялся...
Сержант Шнурко набычился и потирал вывихнутый локоть.
- А я-то думал, что проснулся, - со смешком сказал Сенечка. - Ты,
сержант, молодец. Даже спасибо тебе за приключение. Я словно в своем
детстве оказался. Только мираж-то этот вечный. Никакой старой гвардии. Все,
прощай...
- Постой, парень!
Сержант Шнурко сопел и смотрел в пол.
- Ну их всех... - сказал он. - Ты, я вижу, тоже ничего в этой новой
жизни не смыслишь... Заходил бы иногда, что ли?..
...бросил собачий череп. Окно разбилось. Я пошел по улице. Потом
подошли двое черных. В белых жилетках и трусах. Жмурились на солнышко. Я
тоже давай жмуриться. Солнышко для меня далекое и родное, а они - нет.
Говорят:
- Ну что? Как там твоя русская национальная идея?
Мне стало интересно. Они что, газеты читают?
- Впервые слышу.
Один худой и подвижный, а другой - баскетболист. Баскетболист говорит:
- Чем расплачиваться будешь?
Где-то я их видел. И они меня видели. Не помню.
У подвижного ножик. У баскетболиста, как ни странно, мяч. Повторил
свой вопрос мокрыми губами. Отвечаю:
- Позволю тебе отсосать у меня. Только недолго...
Все было быстро. Подвижный ткнул баскетболиста ножиком. Глубоко. И
совсем не в мяч. А потом боднул светофор. Светофор дрогнул и зажегся. Я
говорю:
- Выворачивай карманы.
Подвижный (впрочем, уже не подвижный) сморщил рожицу. Протянул
свернутую бумажку.
Я пошел в переулок. По стене ползали сороконожки. Присел на лестницу,
на пятой ступеньке. В бумажке трава. Закурил. Прижег сороконожку. Стал
считать. Тридцать две секунды. Потом подохла.
Вспомнил, где их видел. Кто-то лез в окно. Я подошел. Они стояли.
Говорят:
- Это твоя машина?
Смотрю: старый "Форд". Измазан каким-то дерьмом.
- Моя.
Подарил им этот "Форд".
Они сказали, что снимают кино. Машина нужна им для взрыва. Потом они
попросили деньги на съемки. Я сказал, что буду в доле, иначе не дам. Потом
они...
В небе между домами полетел самолет. Значит, летают еще. Наверное,
китайский. Не боятся летать над городом. Впрочем, ракет здесь уже не
осталось. Какие рассыпались, какие продали Ирану... А на истребителях,
какие еще исправны были, летчики все на Кубу рванули. Загнали их там по
тысяче долларов, работу себе нашли. Я об этом в новостях слышал, Си-Эн-Эн
тогда еще не закрыли...
Нет, это другие. Видел еще раньше. В колледже. Того, который на нож
напоролся, зовут Мак. Он хвастался, что гей. Выяснилось, врал. Потом ему
вкололи полторы дозы прямо на занятиях. И он валялся на куче ободранной
штукатурки... А второй, Луи, залезал на чердак и блевал там. Пока его не
сбросили. У него еще сестра была, у которой серьги выдрали...
Наверху открылась дверь. Выглянула китаянка. Я ошалел, когда увидел. В
таком гнилом доме... Может, все-таки японка? Она говорит:
- Иди сюда.
Нет, китаянка. Я поднялся. Спрятал траву в карман.
- Заходи.
Я зашел. Слышу:
- Сюда только черным ходом можно попасть. Это ничего. Подъезд все
равно вонял. Теперь обгорел. Почти не воняет. Пак его заколотил досками.
Никто не проломит.
- Это почему? - спрашиваю.
- Он гвозди воткнул и смазал чем-то желтым. Ты туда не суйся.
Она маленькая, темнолицая. Все время грозит кому-то пальцем. Не мне. И
кожа на лбу во все стороны ползет.
Хвать меня и тащит.
- Я все выкрасила, - говорит. - Кроме потолка. Но ты на потолок не
смотри. Ты смотри в окно. Во всем районе только один канадец. Да и тот
однорукий. Хороший район. Здесь мэр жил, пока его не переизбрали.
- А теперь он где живет?
Она уставилась на меня.
- Его же переизбрали, - говорит. - Прямо в этом доме. Давно. Хочешь
чаю?
Я спросил:
- А если я не захочу смотреть в окно?
Она забегала.
- Так ты что, не покупатель?
- Нет.
Она остановилась.
- Я же сегодня уезжаю, - сказала. - У меня денег не хватает...
Я достал траву. Опять закурил.
- Двести долларов! - крикнула она. - Покупай!
- Мне очень жаль, - говорю.
Она прищурилась.
- Вежливый... А мне насрать. Сто пятьдесят! Выкладывай.
Замолчала. Дергалась, как кобра. Я говорю:
- Пятьдесят.
Она что-то крикнула по-своему. Вижу, рот у нее поехал вниз. Тихо
говорит:
- Ведь последний программный рейс. Потом обычные пойдут. Там дорогие
места... Ладно! Бери за сотню!
- Ладно, - говорю. - Сотня так сотня.
Взяла. Перестала грозить пальцем. Стала совать лист на владение. Я
говорю:
- Ключ давай. И второй тоже.
Сел, играю ключами. Она стала вертеться, собирать сумку. Потом вышла
на середину комнаты, вроде как запоет сейчас. Слышу:
- У меня месячные...
Я только привстал. Она давай дальше вертеться. Испугалась. Трава
закончилась. Смотрю в окно - те ушли. Баскетболист, наверно, сам ушел. Не
мог же тот, второй, его волочить...
Она вещи собрала. Я смотрю в полглаза. Стоит в углу. Беседует с
кем-то. Вижу, что-то мокрое. А это зеркало, все в пыли. А по нему слезы
текут. Я говорю:
- Ты чего?
Она:
- Раньше я была другая. Красивая. А сейчас зубы гнилые. Если
присмотреться. Хочешь, поехали со мной?
- Вот еще, - говорю. - Только я квартиру купил...
Тут до меня дошло. Зачем, думаю, купил? Все равно уезжать собрался...
Она как засмеется! Потом вижу - застыла. И лицо неподвижное. А у двери
китаец стоит. На меня не смотрит. Я тихонечко к окну. Невысоко.
Он говорит:
- Ты еще здесь, дура?
Она села на корточки и ну изгибаться, как в коликах. Руки заломила. Он
говорит:
- Я тебя везде искал. Достал деньги. Пойдем.
Она - ноль внимания, как в задумчивости. Он шагнул, взял ее за волосы,
и они вышли. Про меня забыли. А у меня теперь на сто долларов меньше... Я
дверь запер, пол подмел, дохлую собачонку в мусорку бросил и на диван лег.
На потолок смотреть и правда нельзя. Я глаза закрыл.
Да, озадачил меня Игорь Вадимович этот, из консульства. Чтобы вышло,
как он советовал, так для этого мне пистолет нужен. Без оружия не
справиться. А где его взять? Отобрать у кого-нибудь? Так оружие для того и
носят, чтобы ничего отобрать нельзя было... К вдове сейчас тоже не
сунешься... Ладно! К Вовке, конечно, неохота обращаться, а надо. Только я
теперь звонить не буду, а то он опять отвертится. Прямо к нему поеду...
...Нет, вспомнил. Не из какого они не из колледжа. Сидели мы однажды в
клубе. Димка все о русской идее говорил. Про то, как он из России тысячу
парней привезет, и они здесь порядок наведут. Вовка говорит:
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг