- Десять часов вечера. Все правильно...
Молодые люди возились на своих местах, переговаривались и пожимали
плечами. Никто не встал, а Коля Кокошников, ни слова не говоря, потихоньку
ушел со сцены на свое место. Организатор Концов один был на ногах. Все
взоры были обращены к нему - не он ли придумал включить радио? Но
организатор Концов только поморщился. Он скрестил руки и сел в кресло, с
видом превосходства оглядев зал.
- Браво! - крикнул кто-то.
И тут начался гвалт. Кричали: "Уберите музыку!" "Выключите! Надоело!"
"Какой придурок принес радио?" Кто-то пытался поставленным голосом шутить:
"Внимание! Всем построиться! Сейчас лыжи будут раздавать..." И когда стало
стихать, один голос крикнул:
- Где Роман Буйный?
И все больше голосов стало требовать Буйного, а через несколько секунд
уже весь зал скандировал:
- Буй-ный! Буй-ный!
Роман Буйный появился перед рядами и одним прыжком оказался на сцене.
Он взмахнул руками и стал читать:
Хоть порой бывало туго,
И наелся я говна,
Я люблю тебя, подруга,
Моя лыжная страна!
Хоть парик твой оторвался,
И испортился протез,
На тебя, готов поклясться,
Я б немедленно залез!
Только я устал любиться,
Все висит, как ни качай.
Я поеду за границу,
Ты, подруга, не скучай.
Ты возьмешь мои погоны,
Толстой трубочкой свернешь.
Успокоятся гормоны,
Ты поплачешь и уснешь.
Плакать нам теперь не стыдно,
Ты проснулась, как в аду:
То, что было нам не видно,
Нынче снова на виду.
Долго я ушами хлопал,
Не сводил с тебя я глаз...
Предложилась мне Европа,
По десяточке за раз!
Прочитав стихотворение, Роман Буйный подпрыгнул и завопил так, что
последние мощные аккорды гимна пропали за этим воплем:
- Погоны!.. Срывайте погоны!
И сам, подавая пример, ухватил себя за круглые плечи и что есть силы
дернул. Послышался треск. Буйный швырнул погоны к потолку.
- Ура!
И все другие присутствующие словно проснулись. Снова стало ничего не
разобрать за криками "Ура!" и "Ну их на фиг!" Полетели вверх погоны молодых
писателей и поэтов. И когда упал последний погон, кто-то вдруг сказал:
- Интересно, а русским в Европу до сих пор легко визы получить? Или
там уже сообразили?..
И тут молодые литераторы засуетились, затолкались, стремясь раньше
других попасть к выходу.
А у выхода стоял подполковник. На лице его была смесь удовлетворения и
брезгливости. Молодые писатели и поэты остановились. Никто не решился
пройти мимо подполковника.
Подполковник сказал:
- Эх, вы! Докатились. Во время гимна не встаете. Погоны испортили.
Собрались в Европу драпать. Поносите нашу великую Обновленную Россию!
- А она уже не обновленная, - ответил Роман Буйный очень тихим
голосом. - Разве вы не чувствуете?
- Но она все еще великая, - возразил подполковник. - И у нас хватит
указок и людей в погонах, чтобы снова ее обновить... Давайте-ка, ребята, по
хорошему: все ложимся на пол, руки за голову, и помалкиваем. Лады?..
Молодые писатели и поэты стояли молча. Никто не лег. Подполковник
нахмурился и отошел от двери, освобождая проход.
- Начинайте! - громко сказал он.
И подчиняясь команде, в зал вбежали люди в черных масках и с
автоматами. Точными пинками они укладывали на пол молодых писателей и
поэтов, изящно заламывали им руки за спину и щелкали наручниками.
Организатор Концов оказал сопротивление, уклонившись от первого пинка,
за что поплатился восемью выбитыми зубами. Поэтесса Алла Небесинская
попыталась защищаться лакированной сумочкой, из-за чего лишилась изрядной
части своей прически. Коля Кокошников некоторое время прятался,
завернувшись в занавес. Галина Опахалова от волнения так вспотела, что
наручники с нее сваливались, и их пришлось заменить резиночками для волос.
Чтобы удержать Романа Буйного, три милиционера сели на него верхом, и еще
двое держали его за волосы. Легче всех было Сержу Нелюдимову. Сразу после
начала операции он ушел в себя и перестал замечать окружающих.
Кто-то возмущался вслух. Кто-то стонал. Но никто не удивлялся
неожиданному напору работников милиции. Все ведь понимали, что этим вечером
милиция уже не была обновленной. Но все еще оставалась великой...
...Она подошла. Я отстранил ее.
- Дай футляр, - сказала она. - Я спрячу скрипку.
- Не дам, - сказал я.
Она по-детски насупилась.
- Я так не хочу. Я устала. Давай спрячем скрипку и пойдем домой. Ко
мне домой...
- Не пойдем, - сказал я.
- А что ты еще хочешь делать здесь? - спросила она. - Я тебе все
показала. Ты был очень хорош.
- Тебе виднее...
Она отступила на два шага. Голос ее изменился.
- Я ведь не навязываюсь, - сказала она. - Не хочешь - не надо. И не
провожай меня. Обойдусь. Дай футляр.
Я прислушался к ночному городу. Кажется, началось. Я тихо засмеялся.
Там, где раньше был военный завод, осыпалась стеклянная крыша банановой
теплицы. Тихий перезвон дополнял странный звук, как будто кто-то давил
ногами сырые грибы. Я был уверен, что это прорастают убранные за
ненадобностью рельсы. Земля дрогнула. С домов начала осыпаться штукатурка.
Половина фонарей погасла. Многие окна домов потрескались и оказались
залеплены обрывками скотча. Я уже не мог смотреть на эти дома. Они казались
мне ничтожными уродцами по сравнению с многоэтажными демиургами Нью-Йорка.
На улицу выполз человек. Я был счастлив видеть его. Это был не мыльный
пузырь, это был самый настоящий человек из прошлого, в куцем пальтишке
перевязанном тесемкой, в валенках. Он посмотрел на меня мутными глазами, и
я увидел, что у него не хватает зубов, и что на лбу у него шишка.
- Менты козлы... - сказал он и вдруг заорал: - А ну, мент! Поди сюда!
Чего вылупился? Думаешь, Сталин помер, так все можно, что ли? Эх!..
- Кто это? - спросила скрипачка.
- Это алкаш, - ответил я. - Русский алкаш. Пойдем, мне тоже есть, что
тебе показать. Ты хотела проснуться? Просыпайся.
Я вел ее на площадь.
Воздух тоже изменился. Мне показалось, что нос у меня забит свинцовыми
опилками. Я вспомнил, что раньше по всему городу стояли заводы. Значит, все
они снова появились. И идти было трудно. Мы все время запинались и
скользили. На тротуарах лежал толстый слой бугристого льда.
Президент катался на лыжах на виду у всего города. Но ветшающему
городу было не до президента. Президент был отлит из бронзы. Вокруг статуи
лежали горы живых цветов. Они скукожились на морозе. Я пошел прямо сквозь
цветы, раскидывая их ногами. Скрипачка остановилась поодаль.
- Что... что ты хочешь делать? - крикнула она.
Я махнул указкой.
- Смотри!
Я ожидал, что это будет звук, как если бы уронили крохотный медный
колокольчик. Хотя, может он и был, но в ушах у меня уже ревел будущий
Нью-Йорк. Поэтому мне показалось, что статуя исчезла бесшумно.
Я посмотрел под ноги. Цветы тоже исчезли.
Послышался вой сирен. Он приближался со всех сторон.
Скрипачка упала на колени и уронила скрипку.
- Что это?!.
- Это менты, - ответил я, посмеиваясь. - Ловят меня.
- За что? Неужели ты... Что у тебя в моем футляре?..
Я отщелкнул замок и показал ей, что футляре.
- Зачем ты это сделал? - закричала она. - Как ты мог украсть их?
- Нам с Генкой нужны деньги, - сказал я. - Больше, чем лыжи
президенту. Да и зачем ему лыжи, если мир проснулся? Сейчас я владею
указкой. У меня есть право отправить эти деньги туда, куда я считаю нужным.
На площадь вылетели милицейские машины. Бежать было некуда. Скрипачка,
казалось, обрела спокойствие. Выпрямилась и отошла в сторону, чтобы не
прикрывать меня от выскочивших из машин милиционеров.
Я услышал голос дяди Андрея:
- Сенечка! Мы все знаем... Это ужасно! Я прошу тебя, не оказывай
сопротивления...
Голос Кабинетова:
- Только деньги отдай! И я обеспечу тебя хорошим адвокатом...
Голос Горшкова:
- Он мне сразу не понравился...
И самый властный голос, во много раз усиленный ржавым мегафоном:
- Приказываю сдаться! Лечь на живот, вытянуть руки и раскинуть ноги.
Оружие выбросить на десять шагов. Ни с места!..
Что они приняли за оружие? Указку? Футляр?.. Я видел, что все
пистолеты уже наведены.
- ...Лечь на живот, вытянуть руки, раскинуть ноги...
- Подождите минуту, пожалуйста, - попросил я. - Мне еще надо уладить
семейные неприятности...
Я посмотрел в ночное небо. Луна была не страшная. Я улыбнулся, положил
на снег футляр и ткнул в него указкой.
- Эх, ты!.. - послышалось с той стороны, где стояла скрипачка. Да, я
понимаю, что ей жалко футляр, но...
И тут защелкали выстрелы. Тоже мне, выстрелы! Генка из газовика в два
раза громче стрелял... А у этих дураков совсем выдержки нет, как же я им
объясню, что мне надо в Нью-Йорк...
В меня попали пули, и я стоять не могу. Это смешно, что упал сейчас
прямо на задницу. Они совсем сдурели, что ли?.. Я погрозил им указкой.
И тут мне стало страшно. Померещились залитые ядовитым солнцем
пустынные улицы, свисающие на асфальт провода и люди в мотоциклетных шлемах
с красно-белыми флажками. Люди смотрели на меня, а в руках их бесновались
автоматы.
- Канадцы! Канадцы! - закричал я и из последних сил попытался
перевернуться на живот, чтобы отползти. Что-то кольнуло меня под ребро.
Указка? Не знаю.
А! Я же объяснял тебе, Генка, это бойскаутский значок лежал,
вдавленный в асфальт... До чего больно мне теперь, Генка...
________________________
--------------------------------------------------------------------
Данное художественное произведение распространяется в электронной
форме с ведома и согласия владельца авторских прав на некоммерческой
основе при условии сохранения целостности и неизменности текста,
включая сохранение настоящего уведомления. Любое коммерческое
использование настоящего текста без ведома и прямого согласия
владельца авторских прав НЕ ДОПУСКАЕТСЯ.
--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 21.05.2003 13:23
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг