пробиваем языком себе дорогу в жизнь (кстати, забывая, что долгие и
регулярные занятия жизнью ведут к смерти)... Наконец, чувствуя, что язык
работает вхолостую, или он заблудился в лабиринтах ошибок и ожогов, мы
закрываем глаза, и, как в жару эскимо, представляем, вырисовываем в темноте
изнанки наших глаз такую жопу, лизнуть которую было бы смыслом нашего
существования. Другой-то смысл надо искать, а не выдумывать!
Причем обычно мы не только ее лижем сами, мы еще стремимся убедить и
всех остальных в необходимости и почетности этого занятия. Мы говорим, что
жопа права, потому что выдумали ее сами, верим, что достойны этой жопы,
потому что какие мы, такая и она. Уловка тут в том, что лижем мы всегда с
закрытыми глазами, потому что открыть их - значит увидеть, что хуже она,
чем выдумали мы, и не медом мазана, а говном.
Я забросил повесть со стрельбой, наплевал на те события. Мое
воображение оказалось гораздо сильнее и красивее меня самого. В мою голову
стреляют изнутри; но пули не вырываются наружу. Наверно, они бы мне больше
помогли, чем воплощение художественных замыслов. Вернувшись из путешествия,
я вновь пойду в дворники. Толя мне обрадуется.
- С тебя пиво, - задумчиво напомнит он.
- А ты Борхеса не приноси на работу...
Так и пойдет.
Изредка я еще буду вспоминать, что я писатель, и даже буду пытаться
выдумать сюжеты для своих будущих книг, других. Я стану патриотом и
оптимистом, а все концы у книг будут счастливые. Содержание я, конечно,
возьму из жизни моей страны. Уже сейчас, в дороге, готово несколько
сюжетов.
Первый:
Обыватель, поссорившийся с хулиганами, вызвал милицию. Хулиганы, дав
милиции взятку, пришли к обывателю и потребовали откупного. Обыватель
назначил им встречу и позвал знакомого спецназовца. Спецназовец избил
хулиганов. Хулиганы позвали "крышу". В момент разборки "крыши" и
спецназовцев появилась милиция и арестовала всех. В милиции обывателя
побили, а спецназовца услали вне очереди на войну. Обыватель рассказал об
этом газетчику, который написал ядовитую статью. После этого милиция побила
и газетчика. Газетчик обиделся и написал еще более ядовитую статью про
милицию, а заодно и про "крышу". "Крыша" объединилась с милицией и
прикончила газетчика, а заодно и обывателя. В конце сюжета растет любовь
между "крышей" и милицией, множатся связи, в будущее смотрится с надеждой.
Второй.
Старичок со старушкой решили выпить водочки. Кряхтя и бранясь по
поводу испорченного лифта, старичок спускается с шестнадцатого этажа на
улицу. Грохочет трамвай, несется и смердит улица, сверху придавило неоновой
рекламой, прохватило ветром, и старичок растерялся. Кто-то его немедленно
толкает, кто-то посылает по матушке, кто-то, не стесняясь, лезет в карман,
ребенок подошел и пописал на носки его ботинок - все смеются над
некоммуникабельным старичком. Организм старичка не выдерживает, и
последнего хватает кондрашка на виду у всего города.
Долго ли, коротко ли, нашелся один сердобольный еврей, поднявший
старичка. Старичок благодарит еврея, плачет и зовет с собой пить водочку,
которую еврей тут же и покупает. А к старушке в это время приехал на
заработавшем лифте другой старичок, давний друг семьи, и принес свою
водочку. Он пристает к старушке, она пристает в ответ, однако тут приходит
первый старичок с евреем. Весело пьют вчетвером. Но четверо - это слишком
много, обеих водочек не хватает. Все это чувствуют, и у всех портится
настроение. В кульминации первый старичок бьет старушку и другого старичка
молотком в висок, в ту же минуту раскаивается и кончает жизнь самоубийством
с шестнадцатого этажа.
В эпилоге еврей, привыкший в силу истории своего народа уходить от
ударов молотком, арестован подоспевшей милицией. Помимо тройного убийства
ему приписывают похищение миллиарда долларов из здания областной
прокуратуры и подрывание национальных устоев Великодержавии.
Следующий!
В центре Загорска есть тайный городок Загорск-19. Седовласые
академики, живущие в нем, делают бактериологические бомбы. У этих бомб есть
секрет - они рассчитаны на то, чтобы от них умирали только люди Западного
мира, а великодержавцы оставались живы и здоровы. В процессе самый
седовласый академик героически засыпает на посту и последним движением
роняет стекляшку со смертоносной смесью. Смесь испаряется, распространяется
за забор и разносится по всему Загорску. Все думают, что великодержавцам
это оружие не страшно и спят спокойно, однако вымирает полгорода. Академики
раздавлены, они вынуждены признать перед генералом ВСБ свою никудышность.
Но генерал справедливый. Он говорит:
- Мы изначально ориентировали это оружие на Запад. То, что жители
Загорска умерли от нашей смеси, не говорит о ее несовершенстве. Это говорит
только о том, что, к несчастью, много великодержавцев - и в Загорске, и в
других городах - давно отравлены западным образом мысли, будучи жертвами
идеологической диверсии. Это отравление я закодирую словом "западничество".
Как выясняется, западничество снижает иммунитет организма к воздействию
нашим Великодержавным оружием. Отсюда вывод - необходимо укрепить круговую
оборону, усилить бдительность, удлинить карающую десницу ВСБ, а также
научно обосновать вредность западничества для нашей Великодержавии.
В конце полным ходом идет строительство Загорсков-20, -21, -22... и
так далее, сколько угодно, благо места для них в вымершем городе
предостаточно.
А вот приготовленная мною для одной вечеринки антреприза. Она
посвящена моей бабушке, которая любит нашего президента за то, что он
поднял ей пенсию.
Утро рабочего дня. Президент один в кабинете. Слышен веселый щебет
воробьев. Над площадью бьют часы. Президент весело и живо работает с
документами.
Осторожный стук в дверь.
Президент (весело): Минуточку! (Быстро переворачивает по старой
привычке все документы текстом вниз). Войдите!
Появляется бабушка.
Президент (живо): А, Любовь Ефремовна! Как же, как же! Давно вас жду.
Бабушка (робко): Здравствуйте.
Президент: Доброе утро! А у меня для вас приятные новости. Решили вам
пенсию повысить, на целых двадцать процентов. Что скажете?
Бабушка (недоверчиво): Милый, дорогой господин Президент! Вы шутите?
Ведь у вас столько дел, а вы вдруг о моей пенсии вспомнили?
Президент (мягко): Это моя работа.
Бабушка (нерешительно): А вдруг тот, кто пенсию выдает, не поверит,
что вы ее повысили?
Президент (строго, но в то же время с иронией): Пусть попробует!
Захватите с собой Конституцию Великодержавной Федерации. В первом пункте
написано: надо верить Президенту.
Президент встает, они с бабушкой берутся за руки и поворачиваются к
залу.
Президент (громко): Я всегда буду помнить, что именно благодаря вам,
простым людям, я занимаю столь высокий, ответственный государственный пост.
Вы должны жить лучше! Потому что вы имеете на это право.
Играет государственный гимн. Занавес.
Вот такой вот катарсис...
А в голове все-таки стреляют. Я слышу это даже сейчас. Дорога бежит
навстречу, я разговариваю с водителем и слышу выстрелы в своем воображении!
Я думал, с ними покончено...
ВОЙНА СКОРО ОКОНЧИТСЯ
"Харизма" шла вперед, сильно кренясь на левый борт. Пол сидел на полу,
подобрав ноги, и спиной подпирал стену каюты. А девушка стояла перед ним,
схватившись за скобу над дверью. На ее поясе блестели револьверы.
- Сейчас уже почти стемнело, - сказала она. - Вы готовы к разговору?
Меня зовут Юнче.
Пол был потрясен, услышав альбионский язык.
- Мисс... Спасибо, что уделили мне внимание... Но я хотел бы
встретиться с вашим командиром. Или вы решаете мою судьбу? В таком случае,
заявляю вам: я не солдат, я действительно журналист, приехавший работать в
вашу страну. Не очень известный, но если вы потребуете выкуп за мое
освобождение, сделка непременно состоится: наша корпорация делает все
возможное для каждого своего рядового члена. Однако, ограничение моей
свободы есть нарушение Международных Положений о правах человека. Они
весьма уважаемы во всем цивилизованном мире. Я слышал, Остров тоже когда-то
провозглашал себя поборником этих Прав?
Девушка открыла окошечко и выглянула наружу.
- Просто музыка для моих ушей, - обернулась она. - Но многие на
Острове не знают этих красивых слов. Цивилизованный мир играет в свою игру,
в которой Остров лишь крайняя пешка...
- Где мы? Приближаемся к Острову?
- Не совсем... Сначала мы ползли в тени обрывов, чтобы разминуться со
сторожевым катером. Сейчас мы гораздо южнее Острова.
- У вас допотопная шхуна, - сказал Пол.
- У Острова есть и пароходы, только уже нет угля. Парусник удобнее и
тише, особенно когда ветер помогает нам, как сейчас.
Пол напрягся и спросил главное:
- Каков мой статус, мисс Юнче? Чего мне ждать?
Та с сомнением покачала головой.
- Статус... Ваш статус висит в воздухе. Все зависит от вас, от того,
что мы с вами решим. Пока что вы у меня; я вас не обижу, но не отпущу без
подробного разговора. А командир Абрек вами не будет заниматься. Вообще-то
вашему брату журналисту от него вреда не было. Обычно стоит беречься
наемников - они беспредельщики. А мы просто налетчики, экипаж
неудачников... Забудьте о командире, не суйтесь к нему. Он честен и в курсе
моих дел, только все-таки надеется выжить. А вы - надеетесь? Тогда,
возможно, так и будет. До Острова идти еще двое суток - ветер как раз
оттуда. Но это даже лучше...
Голос ее вдруг стал жестче.
- Только не записывайте меня и остальных в друзья. Раз имели глупость
приехать в эту страну, не раскисайте и не ищите друзей. Запомните: наш
разговор столь долог потому лишь, что вы замерзли и надели мой пиджак, а
мне вас жаль. Снаружи холодно и промозгло. Поэтому я отсиживаюсь. Кроме
того, мы испытываем взаимную симпатию... Все это вы скажете, если к нам
сунутся и спросят, о чем мы болтаем столько времени. Никому не верьте на
"Харизме", только мне. Мне вы, кстати, обязаны: я нашла ваши документы в
ящике. Где вы сидели, в сарае? Туда они иногда сваливали трупы, вы должны
были чуять старую вонь. Напрасно вы задрожали, это не помогает. Здесь не
Европа: надо быть ожесточенным, твердым.
- Но зачем я вам?
Девушка только отрицательно покачала головой. Она снова выглянула
наружу. Пол тоже вытянул нос и увидел, что небо посветлело за кормой, а
берега нигде нет. Кто-то мягко и тяжело прошел по палубе.
- Осторожней, осторожней! Уж лучше вас будет томить неизвестность, чем
нас обоих замучат господа из ВСБ, - через плечо сказала девушка. - Не будем
спешить. Вместе с документами я нашла все остальное...
"Остальное" - это были, несомненно, записи Пола, которые сослужили ему
плохую службу при обыске у офицеров. Он поклялся уничтожить их при первой
возможности, потому что ужаснулся их власти над его личностью. "Буду все
держать в голове, а что забуду - выдумаю снова, как делает, например,
мистер Джонс из газеты "Независимость", - поклялся он.
Досада выплеснулась наружу.
- Однако, для меня еще кое что имеет значение, помимо моей
безопасности. Мой долг, моя работа. Я могу рассчитывать на пополнение
материала, который я успел собрать, пока не начались недоразумения? Я не
собираюсь писать о ваших тайнах, меня удовлетворит хотя бы общая картина,
краски и впечатления об Острове. В великодержавских изданиях давно уже не
появлялось репортажей из сердца сопротивления.
- И не будет, мистер! Не будет, - пообещала девушка. - И у
сопротивления нет сердца, и скоро не останется даже самого малого
сопротивления. Вас не будет на Острове, даже и не мечтайте. И, надеюсь, вы
не врете про долг и работу.
Пол открыл рот и хотел вскочить, но Юнче жестом остановила его. Пол
послушался.
- Но вы же обещали мне помочь! - напомнил он.
- Да, но не на Острове, а на шхуне. На Острове вам грозит не меньшая
опасность, чем в руках офицеров Великодержавии.
Она села напротив Пола и вздохнула. Полу показалось, что она вообще не
спала, столько утомления было в этом вздохе. Он сразу пожалел ее, хотя имел
ли он на это право? Он вдруг понял, что боится ее.
- Может, вы хотите дать интервью? - угрюмо пошутил он. И услышал:
- Вас зовут Пол, верно?.. Пол, вы же знаете или уже догадываетесь, что
никакая это не война. Вообще-то догадываются все, только в городе Злом за
такие догадки сразу расстрел, а в Гермесе сначала отдают отморозкам, а
потом, полуживого, - собакам. Пол, я не пришла к вам сразу, потому что
читала ваши записи и разговаривала с командиром Абреком. И надо было
подождать темноты... Ваши записи, это... Вы сумасшедший. Как вы до сих пор
живой? Вы знаете, кто такой был мистер Йорк?...
- Слышал, - неохотно сказал Пол.
- Вы хотели интервью? - переспросила Юнче. - Вот вам интервью, только
не задавайте вопросов: я сама заранее знаю все ваши вопросы...
Да, это никакая не война. И никогда ее не было. И сопротивления не
было. Понимаете, Пол? Если бы оно было, настоящее сопротивление, давно бы
уж пришел стальной флот Великодержавии и разнес бы Остров в клочья! Но он
не пришел...
Армия мятежников? И армии не было. Стреляли и взрывали не все, кто
ходил с оружием и называл себя солдатами Острова. Только малое их
количество стреляло. Те, кому было уже на все наплевать, у кого ничего не
осталось. Их ловили и убивали не только великодержавцы. Даже многие на
Острове убивали их при случае, считая, что они, эти террористы, виноваты в
ненависти федералов к Острову.
Но не только они были виноваты! Не все, кто стрелял, были
террористами, такими, как Юнче. Появились в их рядах странные люди,
которых, казалось бы, никто не звал. Они реже островитян ходили на задания,
но были самыми жестокими и всех пленных убивали зверскими способами (об
этом любили писать столичные газеты). Когда пришельцев спрашивали, откуда
они взялись и почему, те отвечали, что воюют против Великодержавии; но не
только за Остров. Они верили в другого бога, и воевали во имя его. Откуда у
них великодержавское оружие, как они кормят себя, кто их позвал? На эти
вопросы ответа не было; тогда один из командиров мятежников, старый Аслани,
сказал, что это давняя международная сеть опытных и преданных делу воинов,
и они защитят Остров, потому что им заплатили, и заплатили те, кто давно
ненавидит Великодержавию и все остальные страны в мире. Пусть так... Но
многие на шхунах ненавидели этих наемников. И выучка, и методы их были
точь-в-точь, как у тех зеленых солдат в масках...
- Тот пароход, что вы видели, Пол, собирается держать курс прочь из
Великодержавии, поближе к Западным странам. И туда же собираются те, кто
снарядил его, этот пароход... Его видел и мистер Йорк из "Независимого
бюро". И мистер Йорк взял интервью у тех, кто сторожил пароход. Конечно, от
него постарались скрыть, что внутри этого парохода. Но он был не дурак; он
умел обращаться с информацией, кое-что сложил, кое-что вычел, и в итоге
получил неоднозначный ответ, тот же, что и вы, Пол. Главная беда мистера
Йорка была в том, что он узнал, кто руководил всем, что было связано с этим
пароходом. А руководил генерал Великодержавной Службы Безопасности по
фамилии Сухович. Йорк поздно почувствовал беду. Когда он заметался в
поисках отступления с Побережья, за ним уже следили. И генерал Сухович
приехал сам, чтобы лично расстрелять Йорка. И он его расстрелял.
Генерал Сухович! Чем дальше, тем меньше он таится. Чем ближе к концу,
тем чаще его видят. Он тут и там, он везде. Он бывал и на Острове, говорили
- приехал для переговоров о мире. Но это был самый разгар стрельбы на
Побережье, когда сам Президент Великодержавии поклялся уничтожить всех
мятежников до единого! Какие тут могут быть переговоры... Пол, пароход этот
не один, их и не десяток, а больше. Сколько - неизвестно точно. И все они
никому не принадлежат, не числятся не в одном порту. Первые уже ушли.
Какие-то только готовятся. Несколько стоят в устьях рек, подальше от
стрельбы и взрывов. Но на каждом пароходе - человек ВСБ. Если попробовать
подняться на такой пароход, вам скажут, что судно арестовано, пока ВСБ
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг