полевые цветы ложились под тяжелым горячим воздухом.
Внешний сигнал. Еще раз. Глеб очнулся. Кто-то стучал в дверь. Сев на
кровати, он выключил проигрыватель.
- Войдите.
Анна заглянула в комнату.
- Привет.
Глеб поднялся навстречу.
- Добрый вечер, Аня.
- Слушаешь музыку? - она с любопытством оглядела полупустое, похожее на
чулан, помещение, где кроме низкой тахты, стола со стулом и одинокой
книжной полки не было никаких предметов.
- Песни. Алексей Андреевич позволил мне пользоваться аудиоархивом.
- А-а, - девочка изобразила участие и для порядка повертела в руках
коробку от музыкального минидиска, на котором стояла пометка "В.В., том ©
2". - Я попрощаться пришла. Завтра уезжаю в колледж.
- Начало занятий перенесено на более ранний срок?
- Не, просто Антон сказал, что у отца какие-то незапланированные дела.
Лучше мне быть в городе. Ты не знаешь, что происходит?
Глеб не знал. После гибели лаборанта он несколько дней провел в своей
комнатушке. Решение не представлялось логичным с точки зрения рассудка. Но
нечто иное, до сих пор известное ему как "ассоциативная база", настойчиво
требовало уединения.
- И я не знаю, - вздохнула Анна. - Я беспокоюсь за отца. Антон торчит за
своим компьютером, читает все, что появляется в сети. Зачем? - И не
получив ответа, продолжала. - Отец сказал, что за тобой человек приедет
буквально на днях. Раньше, чем договаривались. Мы, наверное, никогда
больше не увидимся. Я желаю тебе удачи. Будешь меня помнить?
- Да. Обязательно. Оставайся такой, как ты сейчас.
- Как это? - девочка удивленно улыбнулась.
- Доброй, искренней.
- Постараюсь. Ну... пока, - она протянула индивиду руку.
Глеб аккуратно пожал девичью ладонь.
- Пока.
Плотно закрыв за собой дверь, Анна глубоко вздохнула. Что-то произойдет, -
упорно твердило шестое чувство. Под ложечкой опять противно сосало. "Все
как всегда и не как у людей! А я ничего, ничегошеньки не знаю. Олег
поднимет меня на смех, если я поделюсь с ним своими тревогами. Отец -
отшельник. Меня никто не понимает. Ну и судьба мне выпала!" От жалости к
себе к горлу подкатил тугой комок. Чтобы отвлечься, она опять подумала о
пареньке, который ей нравился. Не так, что очень, но все-таки нравился. И
это делало ее похожей на всех остальных. Приятельницы в колледже поменяли
в ее годы не одного кавалера. Что ж, у нее еще все впереди.
В кабинете отца горела единственная настольная лампа.
- Папа, ты опять портишь глаза в потемках! - заявила Анна, встав за спиной
у Жулавского.
Тот вздрогнул: не расслышал ее шагов.
- Анюта? Фу-ты, егоза. Когда ты вошла?
- Только что, - Анна с подозрением покосилась на большой микроскоп,
стоящий перед отцом. - Па, я с просьбой.
- Конечно, конечно, - Жулавский отложил иглу, которой ковырял что-то
темное на лабораторном стекле под линзой, и отодвинул в сторону папку.
Анна прекрасно знала эту папку: в ней хранились рисунки матери - странные
разноцветные узоры, составленные из прямых и ломаных линий, углов и точек.
- Пап, подари мне одну вещь.
- Какую, милая?
Анна замялась. Отец выжидающе смотрел в ее юное, уже недетское лицо.
- Диск с данными о Глебе.
Резко скрипнул отодвинутый стул.
- Зачем тебе? - Алексей Андреевич поднялся над дочерью. - Там просто набор
фактов, которые нужны мне для анализа.
- Ну... ты же говорил, что Глеб как бы мой.
- Я создавал его, думая о тебе, дорогая.
- Да, знаю. Но раз ты отдаешь Глеба другим, оставь мне хотя бы память о
нем. Просто память, пап.
Жулавский направился к шкафу. Медленно, будто сомнения пудовыми гирями
отягощали каждый его шаг.
- Аня, я подарю тебе диск, но, пожалуйста, никому его не показывай.
- Я буду беречь его, как зеницу ока!
- Это часть тайны. Помнишь?
Анна помнила, как в детстве, когда мама еще была с ними, они играли в
Тайну - говорили шепотом, ходили на цыпочках, хранили Тишину, пока папа
работал. Мама придавала Тайне какое-то особое значение. Анне казалось
поначалу, что Антон и Тайна одно и то же. В речах матери, обращенных к
индивиду, звучало нечто возвышенное, ласковое и божественное. "Мама любит
Антона больше, чем меня", - как-то раз пожаловалась девочка брату. Филипп
посмеялся над ней и заявил: "А что ты хочешь? Антон - совершенное
творение, а ты обычная сопливая девчонка". Теперь детские обиды
представлялись несуразными выдумками, намешанными в голову вместе с
бестолковыми мультяшками. Никто не любил Анну так, как любила мать.
Сколько удивительных стихов услышала она от мамы, сколько прекрасных снов
было навеяно чудным мелодичным голосом. Ни один стандартный "чмок" в лоб,
которым отец выражал свою любовь к дочке, не мог сравниться с искренним
небесным теплом материнского поцелуя.
Отец работал днями и ночами, появлялись и уходили индивиды, и Тайна как-то
незаметно исчезала из дома. Незадолго до того, как Ольга Жулавская
отправилась на прогулку к реке, после которой уже никто и никогда не видел
ее на земле, восьмилетняя Анна застала мать на террасе с альбомом и
цветными карандашами.
"Что ты рисуешь?"
"Посмотри. Это Диво".
"Эти черточки?".
И мама огорчилась. Анна и сейчас отчетливо помнила тоску в ее лазурных
потухших глазах. Больше про Тайну они не говорили...
- Вот. Держи.
Анна встрепенулась и приняла из рук отца узкую плоскую коробочку без
пометок и подписей.
- Открой.
Она не без внутреннего трепета отогнула ногтем защелку. Крышка откинулась.
Внутри лежал обычный компьютерный диск величиной с большую пуговицу. На
кусочке бумаги, прикрепленной к нему, значилось "Раул Рут".
- Пап, это не тот, - Анна подняла озадаченный взгляд на отца.
Он улыбнулся.
- Это твой Глеб. У меня он проходит с другим именем. Ведь Глебом его
окрестила ты, егоза.
- Хм. Раул Рут. А что это значит?
- Не помню. То ли "красный охотник", то ли "красный хранитель". Так
назвала его мама.
- Мама? Разве она работала вместе с тобой? - глазки у девочки оживленно
заискрились. - Подожди-ка, па, ведь Глеб появился у тебя совсем недавно!
Жулавский невольно посмотрел на помятую папку с рисунками, небрежно
раскинувшуюся на столе. Анна решила уже, что отец не ответит, но он
закончил начатое.
- Мама подарила мне его Тайну задолго до твоего рождения. Я держал его про
запас... А теперь иди, Анюта. Мне надо работать. Завтра я провожу тебя на
автобус.
Покупатель прибыл в назначенный час. Жулавский беседовал с ним в гостиной.
Глеб ждал в библиотеке.
- Что ты испытываешь сейчас? - задал вопрос Антон.
Индивид перевел на него взгляд. Наставник сидел в кресле под лампой. Его
лицо выражало участие.
- У тебя стало больше морщин, - неожиданно для себя произнес Глеб.
Антон выказал удивление, чуть приподняв одну бровь.
- Воздух и солнце способствуют моей болезни. Однако в доме есть все, чтобы
я мог поддержать свое тело.
- Ты никогда не хотел уехать отсюда? Испытать дорогу?
Опять удивление.
- Нет. В мои функции входило обучение и воспитание детей Алексея
Андреевича. Я помогаю ему в работе. Мне поручено опекать вновь созданных.
- Кто я, Антон?
- Индивид. Тот, кто будет служить людям своими знаниями и силой.
- Я избрал цель. Я хочу стать родным для земли.
Наставник долго и внимательно рассматривал Глеба, будто стремился отыскать
в его облике нечто из ряда вон выходящее.
- Кто сформулировал тебе цель?
- Я сам, - в глубоких синих глазах блеснул дерзкий огонек.
- Ты первый индивид, от которого я слышу подобные слова. Ольга
Александровна сказала бы, что ты выбрал дорогу к Диву.
- Каковы мои шансы достичь результата?
Ответом было молчание.
- Полагаешь, задача не имеет решения, Антон?
- Ты стремишься к пределу бесконечности.
Глеб встал.
- Сейчас меня позовут, - медленно произнес он.
- Раул Рут, - раздалось из гостиной.
- Прощай, Антон, - проронил Глеб и пошел к людям.
Дом опустел. Жулавский ходил по холодным комнатам, бесцельно брал и
переставлял с места на место предметы, останавливался перед рамами, в
которых вились странные узоры Ольгиных картин, и в полутьме подолгу
рассматривал каждую. Телефонный звонок настойчиво дребезжал в гостиной.
Звук мешал и не призывал.
"Две недели. Еще две недели. Я обниму его. Того, кто выйдет из капсулы. Я
буду считать его сыном... или дочерью..."
Алексей Андреевич вздрогнул. Собственная мысль пошатнула привычный образ
мышления, а призрак одиночества, подкравшийся из душной темноты коридора,
пронзил рассудок животным ужасом. Жулавский поспешно отступил к кабинету.
Из-под двери пробивался электрический свет. Там стоял микроскоп, грелись
иглы для выжигания нового орнамента, и все же он повернулся к дверям
спиной. Пустота, захватившая душу, вытеснила желание творить. Хандра
заплетала рассудок липкой паутиной.
Он добрел до библиотеки, запнулся на пороге, но вошел. В кресле перед
незакрытым гардинами окном застыла тень. Рука опустилась на клавишу
выключателя. Вспыхнул свет.
- Анна сообщила, что добралась хорошо, - доложил Антон.
- И все?
- Передала вам привет. Судя по голосу, она чувствует себя прекрасно...
Алексей Андреевич, у девочки теперь своя жизнь. Она выросла. Это было
неизбежно.
- Боюсь, я слишком мало времени уделял дочери, - Жулавский опустился на
диван напротив индивида. - У меня нет последователя. Не будет меня, не
будет и новых творений.
- Что заставляет вас думать о будущем в столь мрачном настроении, Алексей
Андреевич? Вы достаточно молоды, у вас много времени.
- Я чувствую себя стариком, - вздохнул Жулавский. - Ты не знаешь, что
значит быть стариком внутри. Две ночи подряд мне снится Ольга. Такая
чистая, светлая, молодая. Она зовет меня за собой, я пытаюсь идти, но ноги
мои будто увязли в жидкой глине. Это плохой сон. Он означает приближение
смерти.
- Неверный вывод. Во-первых, если вы учитываете стандартное толкование
сновидений, рассказанный вами сюжет предполагает зов умершего человека. Но
мы до сих пор не знаем, что случилось с Ольгой Александровной. Прошло
восемь лет, а ее тело не нашли, нет оснований думать о самоубийстве.
Велика вероятность, что ваша жена жива и находится сейчас вне сферы
досягаемости привлеченных к поиску служб. Во-вторых, с отъездом дочери вы
ощущаете тоску. Закончена работа над Глебом, что вызывает в вашей душе
чувство опустошения. Ольга Александровна была и остается для вас символом
вдохновения. Следовательно, во сне ваша жена символизирует творчество, а
глина, которая мешает двигаться, ваше собственное депрессивное состояние.
"Как все просто, - подумал Жулавский без толики облегченья. - Факты и
логический вывод. И все вернулось на круги своя... А покоя нет".
- Ты плохо выглядишь, Антон. Прости, что вызвал тебя на полигон.
- Вы избрали единственно верное решение. Глебу было бы крайне трудно
выполнить работу по уничтожению останков. Он чрезмерно чувствителен.
- Чувствителен? - Алексей Андреевич готов был улыбнуться. - Дорогой мой,
мы говорим об индивиде.
- А вам известно, как развиваются ваши творения? Я пришел к убеждению, что
обучение индивида пользоваться логическим аппаратом - первая, самая
простая ступень его развития. Глеб преодолел ее в течение шести дней. И
пошел дальше. Он пытался через осмысление достигнуть чувственного
восприятия окружающего.
- Да какое это имеет значение теперь! Тебе пора провести полный сеанс
реабилитации. Двенадцать часов. Договорились?
Антон встал.
- Следую вашим указаниям.
Жулавский завтракал в одиночестве, когда к парадным дверям коттеджа
подкатила автомашина. Алексей Андреевич беспокойно взглянул в окно. Он
никого не ждал и в первый момент подумал, что Анна решила без
предупреждения вернуться домой. Однако предположение не подтвердилось.
Чуть только замолчал мотор, из машины вышли два респектабельных молодых
человека. Один остался во дворе, второй сразу поднялся на крыльцо.
Жулавский поспешил навстречу.
- Доброе утро, - произнес незнакомец, завидев хозяина дома. - Алексей
Андреевич Жулавский?
- Чем обязан?
- Я агент Службы Безопасности. У меня к вам несколько вопросов. Сущая
мелочь, но без вас не обойтись.
Щеголь показал какую-то яркую карточку и расплылся в искусственной улыбке.
Жулавский растерянно отступил, и агент немедленно оказался в доме.
- Поверьте, я не займу у вас много времени. Всего десять минут.
- Проходите, - пробормотал Алексей Андреевич и последовал в зал за гостем.
Тот, казалось, знает дом, как свои пять пальцев.
- Позволите? - агент уже присаживался на диван.
- Разумеется. Что привело Службу Безопасности в мой дом?
Жулавский говорил механически, а у самого в памяти метились отрывочные
фразы и газетные цитаты, предоставленные неделю назад Антоном.
"И зачем я подключил его к аппарату именно сейчас!" - взгляд Алексея
Андреевича прилип к двери, за которой начинался коридор в заветные недра
дома, казавшегося до сих пор личной незыблемой крепостью. Полная
беспомощность перед разодетым в дорогой костюм представителем закона
превратила тело в трепещущий ватный мешок.
- Видите ли, - гость неприкрыто озирался по сторонам, - имел место один
инцидент. Весьма неприятный, скажу я вам. Суть его изложить не могу -
служба, понимаете. Дело чрезмерно важное. Мы не надеемся, конечно, что вы
прольете свет на личность некоторых субъектов, поскольку полагаем, что
ваше имя в деле - случайное недоразумении. Но, как говорят, чем черт ни
шутит.
Молодой человек говорил настолько быстро, что у собеседника от услышанного
остался не смысл, а его приторный осадок.
- Стоп, стоп, стоп, - Жулавский попытался перетянуть инициативу на себя. -
Давайте-ка по порядку. Во-первых, как вас называть?
- О, простите великодушно. Не представился, - агент привычным движением
выхватил из кармана уже раз продемонстрированное удостоверение и положил
на столик перед хозяином. Тот прочел имя. - Можете звать меня просто
Евгений. Можете - Женя, я ведь вам в сыновья гожусь, Алексей Андреевич.
Жулавский незаметно для себя расслабился.
- Итак, во-вторых? - Женя источал полную готовность к любым вопросам.
- Что "во-вторых"?
- Вы сказали "во-первых, как называть", эту проблему мы решили, - опять
заулыбался агент.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг