Русская фантастика / Книжная полка WIN | KOI | DOS | LAT
Предыдущая                         Части                         Следующая

  После приключения в Давыдовке Тамара ни на секунду не оставляла Глеба. На
сенокосе ли, в гараже, в избе Кожемятовых, где стараниями матери
поправлялся Димка, девочка неизменно сопровождала названого брата. Она
ходила за ним молчаливой тенью и изредка принималась напевать свои стишки.
  Так прошел июль. Как-то вечером Глеб поймал Тому на крыльце, посадил на
колени и прямо спросил:
  - Что тебя беспокоит, сестричка? Ты боишься?
  - Нет.
  - Хорошо. Тогда почему ты всюду топаешь за мной?
  - Семечко лежит, лежит,
Дождик с неба побежит.
  Солнышко ласкается,
И цветок расправится.
  Тамара уставилась в звездное небо, но Глебу показалось, что она смотрит в
глубь его души.
  - Тома, ты меня называешь цветком? - начал он осторожно.
  - Цветок внутри. Он хотел родиться, а ты ему не дал. Но он все равно скоро
родится. Спой мне песенку.
  Глеб опешил.
  - Да я не умею. Спой ты, а я послушаю.
  - Нет, - она принялась теребить веревочку в его волосах. Это могло
продолжаться довольно долго.
  - Ну ладно, я попробую...
  И начал, первое, что подвернулось на память:
  "Ну вот и исчезла дрожь в руках, Теперь наверх. Ну вот, сорвался в
пропасть страх. Навек, навек..."
На первом четверостишье получился речитатив. Но в какой-то момент голос
обрел уверенность, и песня устремилась в прозрачную ночь куплет за
куплетом. Допев последнюю строку, он подумал вдруг, что сегодня тоже была
среда, как в горной балладе поэта, имя которого затаилось под тенью кода
"В.В.", но "тепло" пронеслось сквозь время и смерть, и навсегда осталось
рядом как мудрый надежный друг.

  Сенокос считался в деревне святым делом, в котором участвовали все
мужчины. Для Глеба это был праздник: прекрасное утро, роса, жаворонки в
синем небе. Они двигались ступенчатой шеренгой, дружно взмахивая косами.
Первым шел Батяня, за ним Кожемятов, Карпов, он - Глеб, и немногословный
пасечник Бабаев. На июньском сенокосе помогал Вовка-урка. Но вот уже
месяц, как он ушел из деревни. Мнение по этому поводу было единым: опять
что-нибудь натворит и сядет.
  Тетя Вера и Елена принесли косарям завтрак. Тамара, сопровождавшая Глеба с
раннего утра, приняла у молодой Семеновой корзину и аккуратно расстелила
на траве белое полотенце.
  Мужики деловито делили хлеб, передавали друг другу крынку с молоком,
Бабаев сидел в сторонке и самозабвенно точил косу. Обычный день деревни.
Но Глеб чувствовал себя некомфортно. Необъясненное вонзилось в грудь
гадкой колючкой и канючило: придет Плохо... Пришло Плохо... Случилось
Плохо!
  Глеб вскочил на ноги.
  - Ты чего? - удивился Кожемятов.
  - Не знаю, - парень смотрел на деревню. Отсюда были видны только задворки
последних домов, в том числе и избы Семеновых.
  - Сынок, что случилось-то? - отложив краюху, поднялся Борис Сергеевич. -
Глеб. Эй! Да что с тобой?
  - Надо домой поспешить, - произнес он. - Там что-то не так.
  - Димка? - побледнел Кожемятов. Уж кто-кто, а он теперь с потрохами мог
довериться соседу.
  - Нет. Идемте!
  Мужчины, удивленно переглядываясь, стали собираться. Тамара не шелохнулась
- сидела на пригорке, сжавшись в комочек, и смотрела в землю.
  - Тетя Вера, не отпускайте ее от себя, пожалуйста, - обронил Глеб, не
сводя глаз с Семеновской избы.
  - Не отпущу, не отпущу, - женщина забеспокоилась.
  Вдруг на тропинке показался человек. Хромая, он ковылял в сторону заливных
лугов. Дед Воеводин. Обычно дальше своего огорода он не выходил, ноги не
держали. А тут изо всех стариковских сил шел, нет - бежал к мужикам.
  Глеб ринулся навстречу. Когда его и старика разделяло метров сто, тот
узнал парня, опустился на землю и, задыхаясь, крикнул.
  - Чужаки, сынок!
  Глеб подскочил к деду. Еле переводя дух, Воеводин продолжал:
  - У Семеновой громят. Скорее, Глебушка, скорее!
  Мужики безнадежно отстали, и Глеб оказался в деревне первым. На дворе у
Семеновых царил настоящий разгром. Три мотоциклиста в размалеванных шлемах
носились по двору, орали и давили кур. Два мотоцикла стояли на улице тут
же, а еще один - возле избы Кожемятовых. Наездников не было видно, значит,
орудовали в избах.
  - Прочь отсюда! - гаркнул Глеб, да так, что задребезжали стекла.
  Мотоциклист во дворе развернул свою машину и понесся на парня. Тот
отскочил, запрыгнул на крыльцо и ворвался в избу. Мать Елены лежала на
полу в луже крови. Два детины с татуированными бритыми головами ворошили
сундук. Икона Богоматери, небрежно обернутая сорванной со стола скатертью,
выглядывала из-под мышки бандита.
  Глеб на мгновение замер. Седые волосы женщины перемазаны кровью, белый
платок сбился на шею. Белое и алое - как призрак насмехающейся смерти. И
Глеб рассвирепел.
  Мотоциклисты во дворе, наверное, удивились, когда их товарищ вылетел из
окна и мешком рухнул в кусты сирени. Другой скатился по ступеням и едва не
угодил под колеса своего приятеля. Чернявый загорелый парень в порванной
рубахе появился следом, схватил затормозивший мотоцикл вместе с водителем
и вышвырнул за забор. Ошалевший от этой сцены второй наездник был вырван
прямо из седла и отправился вслед за первым. Мотоцикл, по инерции сохранив
равновесие, прокатился дальше и грохнулся в курятнике. Третий бандит,
выруливший из-за угла сарая, на ходу доставал пистолет. Слепой выстрел
прогремел над деревней. Глеб метнулся в сторону, прыгнул на стрелка,
свалил в пыль и пригвоздил к земле мощным ударом в грудь.
  Бабий крик и гневная мужицкая брань перемешались с рокотом моторов. Косари
подоспели вовремя. Все их оружие - лютая ненависть к мерзавцам, вторгшимся
в мирную жизнь родной деревеньки - оказалось куда действеннее, чем
тщедушные финки и металлические заточенные прутья. Отбиваясь от озверевших
мужиков, двое из шайки оседлали свои мотоциклы и погнали в лес.
  Глеб выскочил на улицу, когда Бабаев с непроницаемой миной профессионально
обрабатывал незадачливого разбойника, посмевшего наставить на него нож.
Где-то в подсознании у Глеба мелькнуло: пасечник был солдатом. Во дворе
Кожемятовых истошно завизжала женщина. Парень в мгновение ока оказался
возле изгороди. Кожемятов, багровый от гнева, размахивал косой, а бандит
обхватил его жену мускулистыми ручищами, прижимал к ее горлу тесак и
грязно ругался. Глеб, не задумываясь, подхватил увесистый камень и швырнул
в голову насильника. Тот охнул и выпустил свою жертву. Женщина тотчас
кинулась в дом к детям, а муж полосонул мерзавца наотмашь, да в ярости
промахнулся.
  Повязать компанию не удалось. Оставшиеся четверо бандюг, помятые и
побитые, на двух мотоциклах укатили прямо по полю. Вслед им неслись
проклятия.
  Глеб выволок из курятника застрявшую там машину. Тело и руки помнили все
необходимое. Он рывком повернул ключ, втопил стартер - догнать и мокрого
места не оставить!
  Но тут рядом появился Батяня.
  - Остынь, сынок. Пусть убираются, - он крепко сжал плечо парня. - Они уже
не вернутся сюда.
  Глеб отдернул ладонь от ручки газа, как от кипятка, и, качнувшись, уронил
голову на руль. В ушах начинало противно звенеть.
  - Не поранили тебя? - Борис Сергеевич старался заглянуть в его лицо.
  - Нет. Как там Семенова?
  - А что?
  Глеб выпрямился. Никто еще не зашел в разгромленный дом, и раненая женщина
до сих пор истекала кровью!
  - О, черт! - он бросил мотоцикл и взбежал на крыльцо.


  Тетя Вера оторвала рыдающую Елену от матери и увела в свою избу. Старшая
Семенова лежала на кровати в горнице у Карповых, тяжело дышала и бормотала
молитву. Глеб стоял в сенях что называется - никакой. Он бы и сам не
охарактеризовал свое состояние точнее. Тамара жалась к нему и тихо
всхлипывала.
  Борис Сергеевич и Карпов прошли мимо.
  - Как она? - Глеб отлепился от дверной колоды.
  - Худо. Сотрясение, видать, и крови много потеряла, - пробурчал бывший
адвокат. - Ах ты, ёрши-болотные! В город пойду! В милицию, что б им пусто
было! Да как же это можно! Вот так, ни за что да ни про что!
  - Помолчи ты, Михалыч, - перебил Батяня. - Кто нами заниматься будет? Ну,
примут заявление, расспросят для порядка. Думаешь, сюда поедут? Следствие
проводить? Держи карман шире!
  - Они за иконой приходили, - Глеб тяжело вздохнул.
  - Да откуда ж они про нее знали? - вскинулся Карпов. - У нас на десятки
километров вокруг - ни жугленка!
  - Вовка-урка мог ненароком навести. У пьяного язык, что помело, - Глеб
медленно вышел на улицу. Стены душили. Не хватало воздуха. - А вещь и
впрямь очень ценная, - продолжал он, когда мужики появились на крыльце. -
Это и не икона, собственно. Я ее сегодня в руках держал, рассмотрел. На
иконах христиане никогда не изображают младенца-Иисуса голым. Это картина
конца семнадцатого начала восемнадцатого века, Австрия или Германия, не
знаю точно. За такие штуки на аукционах золотые горы отваливают.
  - Дела-а, - протянул Карпов. - А ты, смотрю, не только богатырь, да еще и
ходячая энциклопедия!
  Глеб вяло повел головой: мол, таким получился.

  Борис Сергеевич жестоко ошибался, когда говорил, что грабители удрали.
Переждав в лесу, они вернулись в тот час, когда затихшая деревня уснула
после тяжкого дня. Они не рискнули нападать открыто: урок мужиков оказался
достаточно убедительным. Один с двумя машинами остался на стреме за
околицей, а двое тайком пробрались на задворки. Был бы жив Снежок - старый
верный пес, поднял бы тревогу, уберег от беды. Но собак в Белкове не
держали вот уже год.
  Горящая тряпка бесшумно залетела в оконце сарая. Пулей метнулась прочь
перепуганная кошка. Бандиты вернулись к мотоциклам, дождались, когда
огненный факел полыхнул над домами, победно завопили и, отомщенные,
скрылись в лесу.
  - Горим!! Мамочки, горим!!
  Женский голос пронзил звездную ночь. Огонь пожирал Кожемятовский сарай,
жадно перекинулся на хлев, облизал крышу бесхозной избы. Не прошло и
десятка минут, как пылали уже три дома.
  Тушили землей, без устали таскали из ручья воду, били тряпками и
брезентовыми жгутами. Соседки выволокли из избы неходячую бабку Воеводину.
А ну как займется вся сторона улицы! Глеб то пинками, то почти на плечах
эвакуировал коров - кормилиц всей деревни. Метались слепые от огня
обезумевшие куры. Отчаянно ржал Гнедой, наскоро привязанный к дереву на
опушке. Елена, прижав к груди злосчастную икону-картину, голосила на всю
округу: "Господи, где же твоя справедливость, Господи! За что ты нас,
Господи!"
К утру огонь был побежден. Серьезно никто не пострадал, не считая
задохнувшейся козы и нескольких гусей. Но изба Семеновых сгорела дотла,
погиб в огне добротных скотный двор Кожемятовых, рухнул сарай у Воеводиных
и превратились в пепелище оба общественных крытых сеновала. Грузовик и
трактор Глеб успел откатить к ручью, машины остались целы.
  Новое утро. Новая роса. Сейчас бы на сенокос, как водится в эту пору!
  Деревня молчала. Потрясенные, люди сидели возле своих и соседских домов,
перемазанные сажей, наглотавшиеся гари, бледные и измученные.
  Ощущение зреющего внутри взрыва заставило Глеба подняться и пойти прочь.
Его лихорадило. Что-то с трудом сжималось и разжималось в груди, не давая
дышать. Липкий горячий пот тек по лицу, щипал глаза. Он шел к реке,
шатаясь, и мысленно уговаривал Тамару остаться в деревне.
  Не напугать бы... Только бы ее, малышку, не напугать... У них и без меня
достаточно горя... Плохо. Вот это называется плохо.
  Он упал у воды. Руки и ноги свело мучительной судорогой. И взорвалось.
Распрямилось, как годами стянутая пружина. Ухнуло сердце, воздух с шумом
ворвался в легкие. И он закричал. Нечто мощное хлынуло в голову. В глазах
померкло. Сознание отключилось.

  - Глеб... Ну, Глебушка...
  - Оставь его, милая, пусть поспит, - женская рука бережно отогнула ворот
рубахи и коснулась горячей груди. - Ох, матушки, голова-то отчаянная. В
самое пекло кидался. Угорел. Бывает.
  - Тетя Вера, он проснулся.
  Глеб как раз начал воспринимать смысл слов над собой. Приподнял ресницы.
Тамара.
  - Твой цветок родился, - девочка захлопала в ладоши.
  - Где я? - он не узнал своего голоса.
  - Все хорошо, Глебушка, все хорошо, - тетя Вера мягко отодвинула девочку и
мокрой тряпицей отерла его лицо.
  Красный след на белесой ткани.
  - Что это?
  - Пустяки, ссадина, - она еще раз промокнула кровь и устало поднялась. - О
корягу на реке ударился. Заживет. Поспи, все пройдет.
  Она исчезла из поля зрения. Появилась Тамара.
  - Ты нашел свой горизонт? - серьезно спросила она.
  - Кажется, я промахнул его с хода... - выговорил Глеб и опять забылся.
  По очереди возникали Борис Сергеевич, заставлявший пить какой-то горький
настой, синеглазая Тамара, тетя Вера с чашкой бульона, опять Тамара и так
по кругу. В конце концов наступило просветление. Глеб долго созерцал
дощатый потолок, потом окно, затем собрался с силами и сел. Собственные
движения удивили. Ему показалось, что еще миг, и он взлетит над кроватью.
Ухватившись за угол печки, он поднялся. Голова кружилась, в горле
скопилась горечь.
  Хлопнула дверь.
  - Э, да ты уже на ногах! - воскликнул Борис Сергеевич. - Доброе утро,
сынок.
  - Что со мной вчера было?
  - Вчера? Да ты два дня пластом лежал! Видать, накопилось: и драка, и
пожар. Раньше-то так бывало?
  Глеб покачал головой.
  - Со мной что-то произошло. Внутри. Здесь, - он прижал руку к груди. - Моя
кровь теперь всегда алая. Я стал... как человек.
  - Кхе, - Батяня крякнул, подошел к столу и указал Глебу на кровать. -
Сядь-ка, сынок. Давай разберемся.
  Тот послушно сел.
  - Вот что я тебе скажу. Ты это "как" брось раз и навсегда. Помню, говорил
мне про индивидов из пробирок. И черт с ними. Ты - не они. И слово-то
придумали "индивид". Индивидуалист. Тьфу!...Ты, Глеб, наш парень. А коли
наш, так и внутри у тебя всё нашенское. Глянь, вон как ты о корягу
приложился. А меня, видал, доска приласкала, когда огонь тушили, - он
закатал рукав и показал Глебу глубокую рваную царапину на предплечье. -
Что, не одинаково?.. То-то. Вот мы на сенокосе были. Люблю я с утреца:
строем дружно "у-ух", и стебли под косой ложатся! А ты?
  Глеб улыбнулся.
  - Ага. Ну а гады на мотоциклах? Я б их с навозом смешал, будь моя воля.
Таких бы... Ладно. А ты что думаешь?
  Ответа не потребовалось, все было написано на лице.
  - Во-о, - Борис Сергеевич удовлетворенно закивал. - И где, скажи, между
нами разница?
  - Вы старше.
  Батяня расхохотался.
  - Ох, уморил! Понял теперь, что я тебе говорю? Да? Ну и хорошо. Сегодня
баньку натопим, настой из травок у меня для такого дела есть. Что б всю
хворь твою под зад коленкой!

Предыдущая Части Следующая


Купить фантастическую книгу тем, кто живет за границей.
(США, Европа $3 за первую и 0.5$ за последующие книги.)
Всего в магазине - более 7500 книг.

Русская фантастика >> Книжная полка | Премии | Новости (Oldnews Курьер) | Писатели | Фэндом | Голосования | Календарь | Ссылки | Фотографии | Форумы | Рисунки | Интервью | XIX | Журналы => Если | Звездная Дорога | Книжное обозрение Конференции => Интерпресскон (Премия) | Звездный мост | Странник

Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг