Существо не ответило. Внимание его переключилось на человека-Кочевника.
- Наверное, он не воспринимает Стихию, не имеющую мирского облика, -
предположил Пэр. - Если Серафима посчитает нужным, она сообщит о себе...
Его слова были прерваны негромким угрожающим рыком. Гаюнары переглянулись.
Обоим в голову пришла одна и та же мысль.
- Эй, не вздумай это сделать!
Данила ухватил Волка за холку в момент, когда тот готовился к прыжку. Пэр
заслонил собой раненого юношу.
- Волк, он уже не Кочевник! - крикнул призрак. - Он нашел место!
Но зверь, чья сущность была подчинена одной цели - уничтожению чужаков,
без видимых усилий отшвырнул Данилу далеко в сторону и, скаля алую пасть,
шагнул к лежащему.
- Остановись! - голос Пэра вдруг обрел небывалую жесткость. - Многие годы
я существовал в твоем теле и был твоим разумом! Ты и я - Экзистедер
Ортского и внемиренец-Кочевник принадлежали Судьбе. Посмотри! - он
отступил так, чтобы Волк мог видеть юношу. - Он тоже часть нашей Судьбы.
Ты желаешь уничтожить его? Ты желаешь поспорить с единством, которое
ковали Стихии с начала времен? Смотри на меня! - человеческая рука,
обвитая туманным цвета жизни ореолом сжала огромную морду, заставив зверя
поднять глаза. - Семь Стихий Мироздания здесь, сейчас! Они во мне, в тебе,
во всем сущем, и в этом человеке! И каждый из тех, кто остался на
просторах Судьбы без имени и места бытия, способен обрести себя. Потому
что вырвать их из Миров была всего лишь отвратительная прихоть Великого,
который использовал силу творения, чтобы сломать начавшуюся Судьбу. А
теперь Судьба живет, и в ней мы - Семь Стихий, ее фундамент и двигатель. И
ни Ортский, ни ты, ни какой-нибудь экзистор никогда не заставят нас играть
в чужие Игры.
Продолжая смотреть в лицо Возничего Воздуха, Волк попятился и, наконец,
опустив голову, отошел в тень.
Крупные капли пота на лице, бурное дыхание, а в глазах твердость и
непоколебимая уверенность. Данила молча пожал руку старшего брата, будучи
не в силах выразить словами переполнявшие его чувства.
- Я очень надеюсь, что он понял меня правильно, - произнес Пэр.
Возле дерева, где лежал раненый, раздался шорох. Пэр торопливо обернулся,
но Данила удержал его за плечо и показал в противоположную сторону. Там на
высокой траве колыхалось черное бесформенное пятно. Волк внимательно
следил за ним, сидя в сторонке, но кроме чуть приподнятой верхней губы,
под которой виднелись ровные белые зубы, никаких агрессивных признаков не
выказывал.
- Обманувший Смерть? - почти беззвучно спросил Пэр.
- Угу, - Данила наблюдал за медленным перемещением тени.
- Неужели тот самый?
Вдруг тень начала стремительно обретать плоть. Загудел лес, ветер прижал к
земле осоку, а над вскочившим Волком задрожала холодная пелена рвущейся на
волю Смерти. В то же мгновение многоцветный фонтан Жизни ударил в темную
сень, разорвав ее на два лоскута. От земли до неба пространство расколола
сияющая молния, и сквозь пробитую в Надмирье брешь на Мир взгляд устремил
Космос. Как заботливый опекун, он последний раз полюбовался на того, кто
мог бы стать его вечным рыцарем, и медленно отступил в свое измерение. В
сражении за равновесие бесспорную победу одержали Смерть и Жизнь.
Врата Судьбы стали затягиваться. Гаюнары в немом замешательстве следили за
тающей в синеве небес бездонной щелью, когда Волк внезапно и безо всяких
видимых причин ринулся в Надмирье.
- Стой! - выкрикнул Данила и бросился за фантомным зверем.
Он нагнал существо уже на ребре Пути, а спустя миг рядом появился Пэр в
сопровождении Аполлона и Артемиды. Последнее, что увидели братья до того,
как око Структуры закрылось окончательно - два человека, помогающие друг
другу встать на земле.
17
Ни чувств, ни воли, ни бытия. Не то полет без движения, не то постоянное
равномерное падение в никуда. Время отсутствовало. Обнаженная мысль
странствовала по кругу, натыкаясь на свой конец и не находя начала...
Холод. Это было первое реальное ощущение. Замкнутая петля в сознании
разорвалась, мысль ринулась на свободу и попала в паутину
неопределенности.
"Смерть?" - произнес Донай, но голоса не услышал.
Он не ждал ответа, но вдруг пришло знание, что именно некий образ Стихии
уже много-много часов удерживает его на краю существования, не позволяя
телу раствориться в убаюкивающем вакууме.
"Это всего лишь выдумка экзистора", - попытался убедить себя Ви-Брук, но
как ни старался сконцентрироваться на чем-либо действительном, вокруг
неизменно висела фантастически кромешная темнота.
Бесцельное созерцание собственного "я", единственного, что присутствовало
во мраке, продолжалось еще неопределенное время, и чем глубже уходил
рассудок, тем больнее и больнее буравило сердце одиночество. И когда
сознание готово было закрыться, спасаясь от изнуряющей бесплодной думы,
Донай неожиданно ясно вспомнил момент, как стоя на вершине башни в замке
Дымиуса, оттолкнул затянувшуюся Игру с самим собой и понял, что нужен
Белому князю. Тогда он шагнул вслед за братом в Пути Судьбы, без сожаления
переступив барьер внутри себя.
Бездна Каллиста медленно уводила в прошлое. Удовлетворенность и тщеславие
- пособники гордыни, заполнявшие нереальное, созданное как подобие
сущности экзистора пространство, принялись стучаться в душу пленника.
"Нет! - будь у Синего князя возможность, он сжал бы кулаки. - Оливул! Я
найду тебя, брат!"
В ушах поднялся неописуемый гул. Чернота лопнула. Тонкий лучик света
нарисовал на стене серую дорожку и утонул в вязкой слизи, обитавшей между
щелей. Донай обнаружил, что стоит по колено в зловонной луже на дне вполне
материального колодца, куда с огромным трудом прорвался угасающий
солнечный свет.
- Смерть! - выкрикнул он прежде, чем успел внять собственному рассудку.
Ладонь сомкнулась на эфесе, и сталь полыхнула заревом заката. Оглушенный
бурей вырвавшихся из заточения чувств, Донай непонимающе смотрел на Меч.
"Ты освободил меня, - подкрался беззвучный голос. - Я больше не играю
роль, я вновь сущее".
От стены отделилась тень. Ви-Брук вздрогнул всем телом и, рефлекторно
перехватив эфес, изготовился к бою, однако ощущение опасности промелькнуло
и исчезло. Он быстро оглянулся по сторонам, опять перевел взгляд на тень,
слишком уж похожую на его фигуру, и догадался: не имея носителя, Стихия
Смерти воспользовалась для общения с Витязем частью его самого.
- Откуда ты? - задал он вопрос, и слова глухим перепевом отразились от
стен.
"Я было всегда. Можно заставить Мир не слышать меня, но я есть. Я одно из
тех, что всюду".
- Смерть, - Донай шагнул к тени, но та не приблизилась ни на вершок. -
Смерть, почему ты не в камне?
"Пока ты блуждал во тьме, Огонь видел Твердь в оковах. Полководцу сил ее
грозит беда. Иди на битву, мой Витязь, а я остаюсь с тобой, как повелось,
в стали твоего клинка".
Каменный колодец, затхлая вода, черные от гнили стены. Никаких признаков
только что присутствовавшего здесь фантома не было. Возможно Ви-Брук и
занялся бы поиском источника странного образа, но мысль о брате заставила
вмиг забыть о посторонних проблемах.
- Оливул, - он стиснул зубы. - Если с твоей головы упал хоть один волос,
великолепный мерзавец может считать себя покойником!
Донай убрал меч в заплечные ножны и повернулся к бледному лучу, упрямо
царапающему многовековые стены. Он проследил взглядом за спасительной
нитью порожденной огнем и, решив не считать, сколько саженей вверх
предстоит ползти, нащупал первую доступную щель между камней, подтянулся и
начал восхождение.
?
Томный зной раннего вечера вальяжно шествовал на запад, и море, сменившее
искрящийся зелено-голубой наряд на строгие синие покрывала, приветствовало
приближающуюся ночь. Грег-Гор летел над волнами, стараясь сохранять
постоянную скорость, но стоило одной из голов бросить взгляд на блеклый
неровный диск луны, проявляющийся в небе, крылья сами собой начинали
работать быстрее, и эти рывки изматывали больше, чем многочасовой полет. А
залив, где лежал остров колдуна, до сих пор не был виден.
Опасаясь потеряться над необъятными океанскими просторами, Грег-Гор взял
за правило двигаться вдоль земли, но поздно заметил, что береговая полоса,
будто насмехаясь, то уводит его вглубь суши кривыми заливчиками, то
выбрасывает в море длинными песчаными косами. И когда он уже решился
оторваться от надежного ориентира, на высоком утесе впереди показалась
неподвижная фигура человека. Не узнать Каляду было невозможно. Дракон
издал трубный клич и устремился к капитану.
"Оливул в плену у экзистора! - крикнул он издали. - Я должен успеть туда
до заката!"
Он намеревался сделать круг над Серафимой и, не прерывая полет, продолжить
путь, но та призывно махнула ему рукой, и до сдвоенного сознания донеслась
ментальная речь.
"Я знаю, время дорого. Но ты не поможешь брату, если будешь продолжать
поиск вслепую".
Черный князь шумно опустился на землю. Каляда шагнула к нему сквозь клубы
поднятой пыли.
- Люди кланоида рассказали мне о здешнем экзисторе и предоставили
возможность изучить местность по своим картам, - вслух заговорила она. - Я
передам эти знания тебе.
Серафима опустила руки на обе склонившиеся к ней головы. Грег-Гор
опомниться не успел, как на него хлынул поток энергии Посредника. Единение
разумов было коротким. Женщина отступила от друга и, пока тот разыскивал в
калейдоскопе обрушившихся на него новых образов картины окружавшей
реальности, сказала:
- Кочевники приблизились к Первому Экзистедеру так, что в нашем
распоряжении остаются не дни, а часы. Мир укрыт Игрой, и Космос не смог
дотянуться до Оливула и Доная. Надежда на тебя, Грег-Гор. Как только
найдешь братьев, уходите в Надмирье, мы будем ждать вас на Путях. Если же
почувствуешь малейшую опасность, раскрывай Структурные врата и зови на
помощь. Помни, на кон поставлено существование Судьбы.
"А где остальные, капитан? Где Крылатый Волк?"
- Данила и Пэр несколько минут назад увели Волка из Мира. Сенсорное поле
Юлии я чувствую неподалеку. Я ее найду. А ты мчись быстрее ветра, мой
мальчик. Ты теперь знаешь, куда лететь.
?
Юлька всегда знала, что любым силам, тем более человеческим, существует
какой-то предел, а теперь сама того не желая, доказывала обратное. Она
топала по высокой траве, спотыкалась о кочки и норы, ухала в промоины, и
всякий раз, ткнувшись лицом в сухую землю, считала, что подняться уже не
сможет. Но поднималась, хотя ноги казались обвернуты железом, через
которое постоянно пропускали электрический разряд.
Будучи не в состоянии думать о чем-либо существенном, она механически
следила за своей тенью. И когда из тощей девчонки со снопом взъерошенных
волос на головке превратилась в долговязого монстра с ершистым гребнем,
она остановилась и испуганно оглянулась. Рыжий диск солнца висел над самой
землей. У девушки защемило сердце. Она не могла понять, почему так ужасает
ее этот закат. До моря оставалось всего несколько верст, Вода жаждала
встречи с избранницей, раскинув перед ней свои просторы, но в душе
непреклонно зрело ледяное семя беды, и мысли путались в беспорядке
нераспознанных чувств, страшась врезаться в столб жестокой правды.
Юлька заторопилась к морю. Усталость отступила, когда нечто сродни
неживущему преградило ей путь в человеческое тело. Тяжесть в ногах
пропала, шаги сделались легкими, как воздух. Девушке показалось, что сама
земля ослабила притяжение.
- Оливул! - неожиданно для себя крикнула она. - Оливул! Донай!
На доли секунды дух Смерти и Тверди стал почти осязаем.
Юлька поспешно огляделась. Никого. Впереди шум прибоя и беспокойный океан,
выбрасывающий на берег высокие волны.
С приближением подруги Вода успокоилась. Юлька скинула сапоги и курточку и
прыгнула в объятия моря. Ее сознания тут же коснулись обида и страх -
Стихия жаловалась на горькую участь.
- Что с тобой, милая? - Юлька ласково гладила пенные гребни волн. - Что
пугает тебя? Ты же так сильна! В твоей власти управлять океаном, дождями,
бурями! Ты питаешь жизнь, ты можешь нести на своих руках смерть. Твой
вечный друг и соратник ветер. Мы с тобой не останемся в одиночестве, пока
существует наша Судьба.
Зашуршала прибрежная галька. Огромные валуны, острые грани которых
обточила за века супружества настойчивая трудолюбивая волна, встретили
прибой и разметали его соленым дождем по каменистому берегу.
- Твердь, - прошептала девушка. - Видишь, милая, с нами всегда была и
останется Твердь! И наш брат Огонь...
На волнах вспыхнул кровавый блик заката. Опять навалилось лихо, навалилось
так, что Юлька чуть было не закричала от неведомой напасти. Перед глазами
как наяву поднялась изящная светлая башня, окруженная иллюзорными
податливыми водами. Гармония форм декларировала добро и умиротворение, но
внутри таились гнев, боль и ужас.
- Ты Стихия Судьбы, - заговорила Юлька, умышленно не отпуская мираж, чтобы
Вода вместе с нею могла видеть своего врага. - Никакой самовлюбленный
экзистор не смеет считать себя творцом того, что создано Стихиями. Ты -
часть природы. Ты, одна из семи столпов Мироздания. Не поддавайся же
игрушечной лжи! Борись! Слышишь, как стонет Твердь. Помоги ей, умоляю
тебя. Зови Воздух! Зови Огонь! Зови Смерть и Жизнь. Пусть придет буря,
гроза, шторм!
Грохнули друг об друга качнувшиеся камни. Волна поднялась в небо и
ринулась на берег. Юльку окатило с головой, однако она продолжала стоять
по пояс в воде, а очнувшийся океан, воронкой обступив девушку, свирепо
швырнул ввысь новую волну, за ней другую, еще и еще.
Буйство Стихии достигло момента, когда воля внемиренца, толкнувшая ее на
первый шаг, утонула в неудержимом напоре природных сил. Вдали, там, где
взошедшая луна удивленно взирала на беснующийся океан, собирались тучи.
Сверкнула молния, как прощальный салют недоброму дню, и в черно-фиолетовых
грозовых клубах мелькнул силуэт двуглавого дракона.
Внезапно разверзлись небеса. Всесильная десница Космоса распахнула двери
Мира, и лихие эскадроны Воздуха ринулись на поле-боя. Вместе с ними на
помощь порабощенной природе двинулась Жизнь.
Юлька оцепенела от восторга при виде могучего воинства, собранного Силами
Мироздания. Она не замечала опасности попасть меж жерновов восставших
Стихий, и готова была наблюдать за битвой до победного конца, когда ее
окликнули по имени. Пока она изумленно озиралась по сторонам, рядом
появился Данила. В ту же секунду Юлька очутилась на руках друга, и Гаюнар
шагнул назад в Надмирье.
Спокойная молчаливая сень окружила четверых внемиренцев.
18
Время тянулось или летело - Белый князь не мог за ним уследить, пока
ярко-рыжий диск солнца не появился в окне. Как стрелка по циферблату,
светило ползло по своему пути, неотступно приближая роковой час.
После попытки добиться от пленника повиновения, сыграв на человеческом
тщеславии и, в результате, получив бесстрастный отказ, Каллист больше не
появлялся. Оливул стоял один, окруженный воздушной полусферой, не имея
возможности ни коснуться каменной стены, ни опуститься на гранитные плиты
пола. Оставалось лишь гадать, что навело колдуна на мысль создать столь
изощренную тюрьму. По мнению Оливула, экзистор не подозревал о его связи с
Твердью, но так или иначе, возможности обратиться к Стихии через ее
мирское воплощение он был лишен.
Чувство беспомощности жалило больнее, чем тупая холодная игла в груди.
Дурманящую липкую пленку, стягивающую рассудок, разорвать становилось
труднее и труднее, но Оливул заставлял сознание жить и упорно продолжал
искать средства спасения. И чем ближе к горизонту опускалось солнце, тем
отчетливее проступало: только сущность дракона победит убийственный яд,
ждущий своего часа на подступах к сердцу.
"Прости, Грег-Гор, я не позову тебя... Я стану драконом, пусть смерть
отойдет, Донай, уведи ее... - Бер-Росс, опомнившись, удержал мысль, едва
не скатившуюся в варево бреда. - Каллист, видимо, получит то, что желает.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг