Русская фантастика / Книжная полка WIN | KOI | DOS | LAT
Предыдущая                         Части                         Следующая
   Жила в анекдоте  маленькая  печаль.  Все  вокруг  смеялись,  а  она  не
смеялась.
   Ей говорили:
   - Смейся! Ведь у нас анекдот!
   Но она не смеялась, а только печалилась.
   - Если тебе так хочется плакать, ты можешь смеяться до слез, - убеждали
ее те, что смеялись.
   А она все равно не смеялась. Даже до слез.  Потому  что  жила  в  таком
неудачном месте.
   То есть место было удачное - для тех, кто хотел посмеяться, а для  тех,
кто хотел  погрустить  или,  допустим,  задуматься,  место  это  не  очень
подходило.
   Время шло, и маленькая печаль все росла. Чем  больше  вокруг  смеялись,
тем больше она росла.
   И никто не заметил, как она выросла.
   Маленькие печали быстро растут.
   Особенно когда живут в анекдоте.



   СЛОН В ПОСУДНОЙ ЛАВКЕ

   У каждой шутки доля правды - такая же, как у правды, нелегкая судьба. У
каждой, которая связывает свою судьбу с правдой.
   Зачем?
   Зачем ей, беспечной дочери вымысла, брать на себя чужие  заботы?  Зачем
связываться с  правдой,  которая  зачастую  не  приносит  радости,  -  ей,
приносящей всем только радость?
   Шутка - любимица общества и держится в нем  легко  и  непринужденно,  а
правда - что слон в посудной  лавке:  куда  ни  повернется,  всюду  что-то
летит. Вот почему она часто появляется в сопровождении шутки.
   Шутка идет впереди, показывая слону дорогу,  чтобы  он  не  разнес  всю
лавку, иначе и говорить будет не о чем.
   Правда и шутка... Две неравноценные части, две равные участи. Две  доли
в разных значениях: доля-часть, вырастающая в долю-участь.
   И тут не забыть бы еще одно родственное слово; участие.
   Участие - со-чувствие и участие - со-действие.
   Не только сочувствие правде, но и содействие правде - вот что поднимает
шутку на немыслимую для нее высоту и определяет в конце концов ее участь.
   И чем участь печальней, тем больше хочется шутить, поэтому шутка  живет
даже там, где правда почти не встречается.



   ВВЕРХ ПО ЛЕСТНИЦЕ, ВЕДУЩЕЙ ВНИЗ

   Вот какую фразу мне довелось прочитать:

   "ЧТИМЫЙ РЕЛИГИЕЙ ДРЕВНИХ НАРОДОВ,
   СЧИТАВШИЙСЯ ИЗОБРАЖЕНИЕМ БОЖЕСТВА,
   лотос служит главной пищей бегемоту".

   Начинается-то как: чтимый религией! А кончается? Служит пищей - и кому?
Неуклюжему, толстому, грязному... Одним словом, бегемоту...
   Лотос, можно ли так низко пасть?
   Фразу, конечно, можно перестроить - чтобы не опускаться по лестнице, а,
наоборот, двигаться вверх:

   "Служащий бегемоту главной пищей,
   лотос считался ИЗОБРАЖЕНИЕМ БОЖЕСТВА
   И БЫЛ ЧТИМ РЕЛИГИЕЙ ДРЕВНИХ НАРОДОВ".

   Как будто мы возвеличиваем лотос, вспоминая его блестящую  родословную,
но величия не получается. Фальшивое возвеличивание - это падение еще ниже.
   Лестница, ведущая вверх, это одновременно и вниз ведущая  лестница.  На
одном ее конце -  лотосопоклонники,  распростертые  ниц,  а  на  другом  -
бегемоты, спокойно жующие лотос.



   ПЕРВЫЕ БАСНИ

   На стенах пещер первобытные люди рисовали свои первые басни...
   Они рисовали мамонта и пещерного медведя, и быка, опустившего голову  в
глубокой задумчивости.
   Мамонт был грозен, но в том, как изображали его, явно сквозила  ирония.
Какое-то едва заметное нарушение пропорций, которое  сводило  на  нет  его
величие и вызывало у зрителя не обычный и  естественный  страх,  а  скорее
скептическую улыбку. И пещерный медведь чувствовал себя как-то  неуютно  в
пещере, словно боялся, что его выгонят, и все порывался встать и уйти,  но
со стены ему трудно было уйти, потому что он был на ней нарисован. А уж  о
быках нечего и говорить: вся  их  задумчивость  сводилась  к  тому,  чтобы
прикрыть отсутствие каких-либо мыслей.
   И  все  это  было  видно  с  первого  взгляда  -  таковы  были   басни,
нарисованные на пещерной стене.
   Трудность состояла в том, что зверя надо было изобразить так, чтобы  он
был похож и на себя - и вместе с тем немножко  не  на  себя.  Например,  в
волке должно было быть что-то от ягненка, а в удаве - что-то от кролика. И
вот это-то превращало рисунок  в  басню,  из  которой  неизбежно  вытекала
мораль, хоть она и не была нарисована.
   Потом появились устные, а еще позже - письменные басни.
   За это время на земле произошли серьезные изменения.
   Развенчанные и осмеянные, мамонты частью вымерли, а частью превратились
в обыкновенных слонов. Быки не научились  думать,  зато  проявили  себя  в
другой, не менее важной деятельности.  Пещерные  медведи  далеко  обходили
пещеры, хотя люди уже не жили в пещерах, они жили в  городах,  где  им  не
угрожали дикие звери.
   И все это сделала басня.
   Ну,  может  быть,  не   все...   Но   ведь   басня   всегда   допускала
преувеличение...



   СМЕХ НАД ОСЛОМ

   У попа была собака, он ее любил, она съела кусок мяса, он ее убил...
   А задолго до этого у древнего философа Хрисиппа был осел. И съел он  не
кусок мяса, а все фиги с фигового дерева.
   Какой-нибудь другой человек,  не  философ,  убил  бы  такого  осла.  Но
Хрисипп, как истинный философ, только посмеялся над своим бедствием.
   - Эй! - крикнул он. - Дайте ему вина - промочить горлышко!
   И еще пуще рассмеялся. Так сильно рассмеялся, что тут же покинул  белый
свет.
   С тех пор прошло больше двух тысячелетий. И за это время кто только  не
смеялся над ослами! Над какими только ослами не смеялись!
   Смех над ослами - убийственный смех: он нередко убивает смеющегося.



   МНОГОУВАЖАЕМЫЙ ШКАФ

   В словарях прошлого века нет слова "престиж", хотя и  тогда  жили  люди
престижные, то есть достаточно уважаемые. Но было бы странно услышать в те
времена:
   - Лев Николаевич землю пашет, потому что это престижно.
   - Алексей Максимович в люди пошел, потому что это престижно.
   Престиж - это не само уважение, это мода  на  уважение.  Дурака  нельзя
уважать, но если его принято уважать, ему будут оказывать уважение и всюду
кричать, что он умный, даже если он настоящий дуб или шкаф...  Помните,  у
Чехова: "Многоуважаемый шкаф!"
   В мире существует закон всемирного притяжения, но одни люди притягивают
людей,  и  их  называют  душой  общества,  другие  же  притягивают  только
предметы, и их, в  зависимости  от  силы  притяжения,  называют  хапугами,
обиралами, рвачами, а то и просто ворами.
   Одушевленных притягивают одушевленные, неодушевленных - неодушевленные.
Скажи мне, что ты притягиваешь, и я скажу, кто ты.
   - Ты меня уважаешь, шкаф?.. Я тебя уважаю...



   ЧЕГО НАМ ЖДАТЬ ОТ ДЕТЕЙ?

   - Как дела? Как жена, дети? - спросил я у  одного  из  тех,  кто  ходит
гоголем, а пишет гораздо хуже.
   - Что - дети! - вздохнул он.  -  Не  зря  говорят,  что  когда  природа
создает талантливого человека, она отдыхает на его детях.
   Мне стало его жаль, и я сказал ему в утешение:
   - А может, она уже на тебе отдохнула?



   ВЗРОСЛЫЕ ДЕТИ

   Все взрослые были когда-то детьми. Они и сейчас остались  детьми,  хотя
это скрывают, чтоб не уронить свое достоинство.
   Маленькому не страшно уронить достоинство, он роняет  его  с  небольшой
высоты, а каково  уронить  достоинство  большому,  взрослому  человеку?  С
высоты двух метров - шмяк! Пожалуй, от достоинства ничего не останется.
   Так думают эти взрослые. Они ведь  не  знают,  что  достоинство  -  все
равно,  что  мяч:  чем  с  большей  высоты  его  роняешь,  тем  оно   выше
подпрыгивает.



   УРАВНЕНИЕ СМЕХОМ

   Смех равняет всех - слабых  и  сильных,  робких  и  смелых,  дураков  и
мудрецов.
   И слабые, смеясь, чувствуют себя сильнее, робкие  -  смелее,  и  дураки
смеются как можно громче, чтобы  выглядеть  не  глупее  других,  а  мудрые
только улыбаются, чтоб не выглядеть дураками.



   КТО СМЕЕТСЯ ПОСЛЕДНИМ

   Смех заразительнее слез, - не потому ли, что радость  разделить  легче,
чем горе? Один засмеялся,  за  ним  второй,  десятый,  сотый  и,  наконец,
последний.
   Последний смеется особенно хорошо,  потому  что  он  не  несет  никакой
ответственности. Он просто присоединяется к большинству: раз все  смеются,
значит, повод к этому есть, хоть ему, последнему, он и не виден.
   Тот, кто смеется первым, всегда рискует: а вдруг повода нет? Приходится
самостоятельно отличать смешное от несмешного. А это не так просто: на нем
ведь не написано, смешное оно или нет.  Рискуешь  прослыть  человеком  без
чувства юмора.
   Вот почему смех так заразителен: один засмеялся -  потому  что  смешно,
второй - потому что смеется первый, а  последний  -  чтоб  чего-нибудь  не
подумали. Этот смеется особенно хорошо.
   Но не зря в народе замечено: наиболее заразителен смех,  когда  смеется
начальство. Тут уж нужно не зевать, успеть  рассмеяться  вовремя.  В  этом
случае самое опасное - смеяться последним.



   ЛЕГЕНДА О КУРИЦЕ

   Курица почтенная птица. Она не смеется, не улыбается и вообще относится
к жизни всерьез.
   Но ее почему-то не  уважают.  Говорят,  что  у  нее  куриные  мозги.  А
куриными мозгами пороха не выдумаешь.
   А зачем нам выдумывать порох? Что, у нас мало пороха?  Может,  нам  как
раз и нужны куриные мозги, чтобы больше уже никогда не выдумывать пороха?
   Дело не в порохе. Даже в такой благополучной,  процветающей  пословице,
как "денег куры не клюют", курица предстает не в лучшем виде. Денег много,
все их клюют, а если курица не клюет, то не потому, что такая  честная,  а
потому, что с куриными мозгами.
   Потому она и серьезная: попробуйте куриные мозги рассмешить! А  смеется
она только над полной нелепостью, над тем, о чем принято  говорить:  курам
на смех.
   Вот какая она, курица. Птица не слишком высокого полета.
   А ведь когда-то у нее был полет... Она расправляла крылья и  летела  на
все четыре стороны, хотя до  четырех  считать  не  умела.  Теперь-то  она,
возможно, научилась считать, но разучилась летать на все четыре стороны.
   Да и куда улетать от родного насеста, где у нее и просо,  и  крыша  над
головой?
   А крылья у нее остались как воспоминание о тех временах,  когда  у  нее
ничего не было, кроме крыльев. Ни вкусного проса, ни теплого,  насиженного
курятника, а только крылья, на которых можно лететь за своей мечтой...
   За мечтой о просе, о теплом курятнике...



   ПРИВАТ-ДОЦЕНТ ФИЛОСОФИИ

   Никто не  помнит  смеющимся  Гераклита,  его  помнят  только  плачущим.
Никогда не смеялся Анаксагор, а Мисон, один из семи мудрецов, смеялся лишь
в одиночестве, боясь скомпрометировать свою мудрость. Философ  Аристоксен,
вообще ненавидевший  смех,  с  удовольствием  вспоминает,  как  сограждане
застигли Мисона за этим малопочтенным занятием.
   Это  было  как  неразделенная  любовь:  юмор  тянулся  к  философии,  а
философия от него отворачивалась.
   Но в конце концов постоянство было вознаграждено.
   Фейербах назвал юмор приват-доцентом философии. Не шутки, не забавы,  а
философии, одной из самых серьезных наук.
   Кто такой приват-доцент? Сейчас это звание уже устарело.
   По мнению одних, это был преподаватель, допущенный к чтению лекций,  но
еще не получивший звания  профессора.  По  мнению  других,  преподаватель,
ведущий необязательный курс. По мнению третьих, это был  просто  нештатный
преподаватель.
   К юмору подходят все три определения.
   Во-первых, он не имеет профессорского звания (как, впрочем, не  имел  и
сам Фейербах, тоже приват-доцент, так никогда и не ставший профессором).
   Во-вторых,  курс,  который  юмор  ведет,  во   все   времена   считался
необязательным.
   В-третьих, он нештатный, всегда и всюду  нештатный,  и  перестает  быть
юмором, едва попадает в штат.
   Особенно на высокую должность.



   БОГАТСТВО БЕДНОСТИ

   Египетская куртизанка Родопис продавала свою любовь царю за  деньги,  а
Эзопу - за остроумие.
   Одни платят остроумием за любовь, другие - любовью за остроумие. И лишь

Предыдущая Части Следующая


Купить фантастическую книгу тем, кто живет за границей.
(США, Европа $3 за первую и 0.5$ за последующие книги.)
Всего в магазине - более 7500 книг.

Русская фантастика >> Книжная полка | Премии | Новости (Oldnews Курьер) | Писатели | Фэндом | Голосования | Календарь | Ссылки | Фотографии | Форумы | Рисунки | Интервью | XIX | Журналы => Если | Звездная Дорога | Книжное обозрение Конференции => Интерпресскон (Премия) | Звездный мост | Странник

Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг