Русская фантастика / Книжная полка WIN | KOI | DOS | LAT
Предыдущая                         Части                                  
себя в самом конце длинной очереди. Он хотел сесть на коня и уехать, но...
Белый конь жевал клевер и был счастлив.  Гирудина  жевала  клевер  и  была
счастлива. Пан Пратхавец сорвал себе листок  клевера  и  посадил  на  коня
прекрасную Гирудину.
   Пан Пратхавец! Где ты, пан Пратхавец?


   - Здесь я! - пан Пратхавец  вылез  из-под  камня,  под  которым  дремал
последние два часа, и уставился на свою подругу. - Ну, чего тебе?
   Прекрасная Гирудина была особенно прекрасна в гневе,  и,  кажется,  она
понимала это.
   - Чучело, - сказала она. - Ты посмотри, на кого ты похож!
   Нет, пан Пратхавец не был ни на кого похож, он всегда  отличался  своей
индивидуальностью.
   - Не сердись, - сказал он, когда любой другой сказал бы на  его  месте:
"Заткни глотку!", и, вместо принятого в подобных случаях: "Старая ведьма",
добавил: - Родная моя!
   - Идиот! - сказала пани Гирудина.
   На это можно  было  бы  многое  возразить,  но  пан  Пратхавец  молчал,
утверждая свою индивидуальность.
   Ну и что? Что с того, что прекрасная Гирудина, за которой он забрел  на
край света, оказалась обыкновенной пиявкой (впрочем, о ней так и  написано
в учебниках зоологии, но пан Пратхавец учебников не читал)?
   Стоит ли из-за этого выходить из себя? И если  жизнь  не  удалась  и  в
будущем нет  никакого  просвета  -  стоит  ли  из-за  этого  портить  себе
настроение?
   Нет, не стоит - решил пан Пратхавец и полез под свой камень.
   Все далеко. И то, что еще близко, тоже уже далеко. И никому нет дела до
пана Пратхавца, никто даже не помнит о нем...


   И все же есть один город, и в этом городе  есть  один  дом,  в  котором
помнят о пане Пратхавце.
   В этом доме живет мой друг физиолог, который знает о животных  столько,
сколько знают одни физиологи. Но он ничего не знает о  пане  Пратхавце.  О
пане Пратхавце знает его дочь.
   Нас было трое в машине, и была ночь, и мой друг  физиолог  старался  не
уснуть у руля, изо всех сил борясь с собственной физиологией.
   - Вы слышали о пане Пратхавце? - спросила девушка.
   И тут она мне о нем рассказала.
   - Пан Пратхавец - рыцарь на белом коне. Это ничего,  что  он  маленький
рыцарь и конь у него маленький. А может, у него и вовсе нет коня,  но  все
равно он рыцарь на белом коне,  потому  что  такой  у  него  характер.  Он
победил самого Мечехвоста - этого, знаете, из ракообразных?
   Рыцари, рыцари,  и  каждый  на  белом  коне.  Они  бродят  по  дорогам,
протоптанным много столетий  назад,  заезжают  в  замки,  поднимая  их  из
развалин.
   - Они встретились на берегу моря, - сказала девушка, - и пан  Пратхавец
крикнул: "Эй, Мечехвост, вызываю тебя на поединок!" Ракообразный Мечехвост
попятился, трусливо размахивая своим мечом. "Оставьте,  пан  Пратхавец,  -
взмолился он, - зачем нам ссориться?" - "Нет, - сказал пан Пратхавец, -  я
не оставлю, и я буду ссориться, потому что ты такой-сякой  ракообразный  и
мне противно на тебя смотреть!"
   "Не связывайтесь со мной, пане Пратхавец, -  попросил  Мечехвост.  -  Я
ведь, видите, какой большой, и панцирь у меня есть, и все такое. Подумайте
о себе, пане Пратхавец!"
   Но пан Пратхавец не стал думать о себе. Он вырвал у  Мечехвоста  меч  и
занес над его головой.
   "Ах, пане Пратхавец, зачем вы это делаете? Не жалеете себя,  хоть  меня
пожалейте!"
   И тогда пан Пратхавец его пожалел.
   "Ладно, живи, - сказал он, - только больше мечом не размахивай".
   "Я не буду, - сказал Мечехвост. - Я теперь  стану  совсем  другим.  Вот
увидите, пане, теперь вы меня не узнаете!"
   - Въезжаем в Торунь, - сказал мой  друг  физиолог.  -  Красивый  город,
жаль, что не сможешь его рассмотреть.
   Я напряженно всматриваюсь в темноту, и передо мной  вырастает  красивый
город Торунь. В центре старинная крепость с бойницами, окруженная рвом, на
крепостных башнях перекликаются часовые. А вон там, в окне, сидит  молодая
полячка и выглядывает кого-то - откуда? Может быть, с прошлой войны?
   Не знаю, хорошо ли я рассмотрел город Торунь, Было темно, и,  возможно,
я увидел совсем не то, что было в действительности.
   Мы едем  дальше.  Мой  друг  рассказывает  мне  о  Леце,  замечательном
польском юмористе. "Лец" по-древнееврейски означает  паяц  -  такую  маску
избрал для себя писатель. На самом деле юмор его очень серьезен и  глубок,
и в нем мало веселого. Не подпрыгивай высоко, - предупреждает Лец, - иначе
из-под тебя могут утащить землю.
   Мы едем дальше, осторожно подпрыгивая  на  ухабах.  И  свет  наших  фар
рассекает ночь подобно мечу, который вырвал у врага пан Пратхавец.


   Пан Пратхавец лежал под своим камнем и думал о жизни. Что можно  думать
о жизни? Ну вот, думал он, погода снова испортилась. А, да бог  с  ней,  с
погодой, не в ней счастье.
   Гирудина возится по хозяйству. Она встает рано утром и  сразу  начинает
возиться. И возится целый день, до позднего вечера. Пускай. Пан  Пратхавец
не собирается ей мешать. Сам-то он понимает, что не в хозяйстве счастье.
   Пан Пратхавец выбирается из-под  камня  и  идет  к  соседу  Мечехвосту.
Препротивный тип, смотреть не хочется, но ведь в конце концов можно  и  не
смотреть. Просто посидеть, поговорить по-соседски.
   - Добрый день, пане, - говорит сосед Мечехвост, - чудесная  погода,  не
правда ли?
   - Правда, - соглашается пан Пратхавец, не желая по пустякам вступать  в
спор.
   - Как жизнь? - спрашивает сосед Мечехвост.
   - Спасибо, не жалуюсь.
   - И напрасно. С такой пиявкой, как ваша, трудно прожить, не жалуясь.
   - Ну что ж, - вздыхает пан Пратхавец, внутренне не соглашаясь.  Ему  не
нравится, как Мечехвост называет его Гирудину, да и вообще  вмешивается  в
его жизнь. Жизнь как жизнь, не в ней счастье.
   - Такие наши дела... - говорит пан Пратхавец, отводя глаза, потому  что
ему противно смотреть на соседа.


   Мой друг физиолог едва не налетает на столб, который,  воспользовавшись
темнотой, каким-то образом выбежал на середину дороги. После этого мы  все
молчим, общими силами стараясь не сбиться с курса.
   Я думаю об этой стране, о которой  прежде  знал  только  по  книгам.  О
стране гордых рыцарей, воевавших от моря до моря. Но рыцари ушли,  оставив
в музеях свои доспехи, а по музеям ходить не хочется - слишком уж там  все
мертво.
   Я не бываю в музеях. Я просто хожу по этой земле, дышу  этим  воздухом.
Иногда забредаю в пустые костелы,  до  того  величественные,  что  хочется
молиться - только не знаешь, кому.
   Меня занимают названия. Кафе "Под орлом", парикмахерская "Фигаро"  -  в
честь знаменитого цирюльника  из  Севильи,  клуб  Тринадцати  муз.  Почему
тринадцати?  На  этот  вопрос  никто  не  может   ответить.   Ну,   девять
официальных,  плюс  музы  кино,  живописи,  архитектуры.  А   тринадцатая?
Возможно, это и есть муза туризма, муза дальних странствий, как ее принято
называть?
   - Прошем пана, цо то ест за брама?
   - Брама портова,  -  подбираю  я  польские  слова,  вместо  того,  чтоб
поговорить по-русски с русским человеком.
   Всюду туристы. Они ходят за экскурсоводом, как дети за  фребеличкой,  -
то разбредаясь по сторонам, то опять собираясь  в  кучу.  Они  слушают  и,
плохо понимая язык, пытаются уловить интонацию. Вот этот  замок,  судя  по
интонации, относится к пятнадцатому веку, а этот - к четырнадцатому...
   В  Мендзиздрое  босой  швед  заедает  пиво  буханкой  хлеба.  Он  очень
общителен, но не знает польского языка.  И  тогда,  чтоб  как-то  наладить
контакт, швед поет для поляков на французском языке русскую песню "Я люблю
тебя, жизнь".
   Варшава...
   Между Дворцом культуры и науки и остальным городом на первый взгляд нет
ничего общего, но на самом деле между ними существует определенная  связь:
с башня Дворца видна вся Варшава - со всей Варшавы видна башня Дворца.
   Я не поднимался на эту башню, чтобы посмотреть на Варшаву сверху, - мне
кажется, что любой взгляд сверху искажает действительность. Я  смотрел  на
Варшаву с улиц, и дома не заслоняли мне города, потому что и они ведь были
Варшавой. И колонна Зигмунта была Варшавой. И киоски "Ruch" были Варшавой.
   Памятник героям гетто закрыт на ремонт. Он окружен  решеткой  лесов,  и
герои словно бы рвутся выйти из-за решетки, чтобы напомнить о себе живым.
   Памятники нуждаются в ремонте. Памятники смертны, как люди. И что  было
бы с памятниками, если бы их не поддерживала бессмертная память людей?
   Фредерик Шопен. Он сидит свободно, и  даже  камень  не  сковывает  его.
Огромный, но  совсем  не  величественный.  Лысый  толстяк  с  портфелем  -
величественный, но далеко не огромный - фотографируется  на  фоне  Шопена,
вернее, внизу, у пьедестала, с трудом  доставая  до  ног.  Небольшие  люди
должны бы иметь при себе постаменты.
   - Скоро Быдгощ, - говорит мой друг, - там и заправимся.


   Пан Пратхавец спешит на службу. Он работает у Тритона,  который  совсем
не разбирается в делах, и за него разбирается в делах пан Пратхавец. Но он
старается делать вид, что не очень разбирается, во всяком  случае  -  хуже
пана Тритона. Иначе можно потерять место,  а  кто  тогда  будет  содержать
Гирудину? Конечно, Гирудину найдется кому содержать, но хотелось бы, чтобы
это был он, пан Пратхавец.
   - Ну, что там у нас в болоте? - спрашивает его Тритон, плохо разбираясь
в делах.
   - В болоте как в болоте, - отвечает пан Пратхавец, хорошо разбираясь  в
делах.
   - А как вам понравилась моя идея? - спрашивает Тритон, имея в виду идею
пана Пратхавца.
   - Очень понравилась, - отвечает пан Пратхавец, имея в виду то же самое.
   Потом он садится и начинает служить.
   Он пишет письма, которые подпишет потом Тритон,  и  сочиняет  указания,
которые получит потом от Тритона. А в перерыве между письмами и указаниями
он вспоминает город Краков, в котором его принимали в Королевском  дворце.
Кажется, он приехал туда на белом коне. На белом или на  каком-то  другом?
Теперь уже трудно припомнить...


   История - моя поздняя любовь, в школе мы с ней не понимали друг  друга.
Я не выносил этих деятелей,  которых  нужно  запоминать  вместе  с  датами
рождения и смерти, а также значением, которое они  имели  для  последующих
деятелей. Может быть, человек, который не имеет еще  своего  прошлого,  не
способен вообще думать о прошлом?
   Теперь я люблю прошлое. Прошлое - это будущее, которое уже позади.  Это
пройденный  материал,  который  надо  всегда  повторять,  чтобы  правильно
усваивать новое. Краков - это история. Освенцим - это история.  На  старом
еврейском кладбище в Кракове стоит большая стена,  сложенная  из  осколков
разрушенных гитлеровцами надгробий. На  каждом  осколке  -  обрывки  слов:
память умершим и поруганным. Кому полслова, кому одна буква... Эта стена -
тоже история...
   Щецин. Польский город, который  долго  принадлежал  Пруссии.  Метрового
роста слова: МЫ СЮДА НЕ ПРИШЛИ, МЫ СЮДА ВЕРНУЛИСЬ. В Щецине  мне  показали
дом, в котором жила принцесса Ангальт-Цербстская  -  до  того,  как  стала
русской царицей Екатериной II.
   Новый Старый город, построенный на месте разрушенного в  войну  Старого
города. Никто не даст ему его лет, от него веет  действительной  стариной,
которая в данном случае предпочтительней молодости. Потому что  старина  -
это история...
   Быдгощ давно позади, ночь позади - она сошла на какой-то там станции. И
сразу стало видней - и смотреть, и думать...
   - А все же этот  Пратхавец  никчемный  тип.  И  Гирудина  его  вздорная
баба...
   - Ну что  вы,  как  можно  так  говорить?  Вы  совсем  не  знаете  пана
Пратхавца!
   Пан Пратхавец - это рыцарь на белом коне. Он  воевал  за  свою  страну,
защищая ее от иглокожих и двоякодышащих. А потом пришли рептилии,  которые
задумали всех превратить  в  пресмыкающихся.  Они  опутали  землю  колючей
проволокой, и пан Пратхавец оказался с той, внутренней, стороны. Но он все
равно боролся.
   Сейчас он далеко  и,  наверно,  тоскует  по  своей  стране,  по  своему
любимому городу Кракову. Он вспоминает, как бродил по  его  улицам,  когда
все уже спали, а он не хотел уснуть,  потому  что  для  этого  нужно  было
закрыть глаза - а как закрыть глаза  перед  такой  красотой?  Может  быть,
сейчас в той, чужой стороне он затевает войну с хищными иглокожими, может,
спасает беззащитных моллюсков, которые сами не могут за себя постоять?
   Мне стыдно. Я действительно плохо подумал о пане Пратхавце. Нет, он  не
дружит с Мечехвостом и не служит Тритону, он воюет с  ними,  как  подобает
благородному рыцарю.
   Пан Пратхавец, рыцарь на белом коне. Это ничего,  что  о  нем  пишут  в
учебниках зоологии. Ведь когда дело идет о доблести, о верности  и  любви,
нельзя слишком доверять зоологии. В конце-то концов не в ней счастье.

   1966



--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 22.08.2001 13:31


Предыдущая Части


Купить фантастическую книгу тем, кто живет за границей.
(США, Европа $3 за первую и 0.5$ за последующие книги.)
Всего в магазине - более 7500 книг.

Русская фантастика >> Книжная полка | Премии | Новости (Oldnews Курьер) | Писатели | Фэндом | Голосования | Календарь | Ссылки | Фотографии | Форумы | Рисунки | Интервью | XIX | Журналы => Если | Звездная Дорога | Книжное обозрение Конференции => Интерпресскон (Премия) | Звездный мост | Странник

Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг