На охоте мне не раз приходилось бывать, но все это получалось как-то
случайно. Нарвешься на собаку - и ходу, а она за тобой. Ну, и пошла охота.
- Оставь, - говорю, - я еле с прошлой ноги унес.
- Да нет, братец Кролик, я не о том. Мы сами будем охотиться.
Мы - охотиться. Вот чудак!
- Тоже скажешь... Какие из нас охотники?
- Еще какие! - говорит Заяц и разглаживает усы - это он недавно завел
себе такую привычку. - Пойдем, засядем в кусты, глядишь, и затравим
кого-нибудь. На прошлой неделе - слыхал? - во-от такого Медведя затравили.
- Медведя?
- Ну да. - Заяц почему-то начал смеяться. - Сидим мы, понимаешь, с
ребятами в кустах. То, се, пятое, десятое... Смотрим, Медведь ползет. Не
спеша так, видно, прогуливается. Ступит шаг - воздух понюхает, но нас не
чует: ветер-то в нашу сторону. И тут Хорек говорит: "Трави его, ребята!"
Первым начал травить Сурок. Спрятался подальше за кустик и кричит: "Эй,
ты, рыжий!" Медведь идет, будто его не касается. "Рыжий! Рыжий!" - кричит
Сурок. Еще немного прошел Медведь и все-таки обернулся. "Это вы меня?" -
спрашивает, а сам никого не видит, потому что мы все в кустах. Только
хлопает глазами да носом водит по сторонам. Потеха!
"Тебя! - кричит Хорек. - Тебя, рыжего!" - "Я вовсе не рыжий, - говорит
Медведь. - Это вам показалось". - "Рыжий!" - кричит Сурок. "Рыжий!" -
кричит Хорек. "Я коричневый, - оправдывается Медведь. - Это только сверху
немного выгорело". Представляешь? Мы там, в кустах, прямо валимся со
смеху. "Рыжий!" - кричит Хорек. "Рыжий!" - кричит Сурок.
Тут и я голос подал: "Рыжая кандала, тебя кошка родила!" А чего мне
стесняться? Ветер-то в нашу сторону!
Эх, жаль, что тебя там не было, когда я ему это крикнул. Я еще тогда,
когда крикнул, подумал: "Жаль, что здесь нет братца Кролика!" "Рыжая
кандала, тебя кошка родила!" - крикнул я, и Медведь сразу присел,
попятился. "Нет, не родила! - заревел он. - Причем здесь кошка и еще
какая-то кандала?" Жаль, что тебя там не было, ты б на него посмотрел. Мы
с ребятами так и покатились в кусты от смеха. "Рыжий!" - кричит Хорек.
"Рыжий!" - кричит Сурок. И я тоже кричу: "Рыжий!"
Ревет Медведь, рвет на себе шерсть, будто хочет показать, какой он
внутри. "Честное слово! - ревет. - Не верите, да? Чтоб я так был здоров,
чтоб мои дети так были здоровы!" - "Рыжий! - кричим мы, а сами помираем от
смеха. - Рыжий черт! Рыжая команда!"
И тогда, представляешь, он лег на спину и рванул шкуру у себя на груди.
"Не верите? Тогда сами можете посмотреть. Снимайте с меня шкуру!"
- Ну?
- Ну и сняли. Это проще всего, когда Медведь затравленный.
Да, вот это охота. Никто за тобой не гонится, никто не преследует по
пятам. Сиди себе под кустиком, отдыхай. Тут и покричишь, и посмеешься.
Пошли мы с Зайцем.
- А кого сегодня будем травить? - спрашиваю его по дороге.
- Это уж кого придется, заранее трудно сказать. - Заяц засмеялся: - Не
могу забыть, как он сдирал с себя шкуру.
Когда мы пришли, ребята - Сурок и Хорек - уже сидели под кустиками.
- Значит, травим? - сказали они.
- Травим, - сказали мы с Зайцем.
Залезли мы под кустик, и все вместе стали ждать. Час ждем, два ждем -
никто не появляется. Погода хорошая, солнышко не печет, и ветерок с
полянки как раз в нашу сторону.
- Я пойду погляжу, - говорит Заяц. - Может, они там ходят другой
дорогой?
Вышел он на полянку, вокруг походил, назад возвращается. Я уже и
потеснился, чтобы место ему освободить, как вдруг слышу - Хорек кричит:
- Рыжий!
Упал Заяц на землю, по сторонам оглядывается. Но по сторонам никого
нет.
- Рыжий! - кричит Хорек.
А за ним и Сурок:
- Рыжий!
Только я один ничего не понимаю.
- Кого травим? - спрашиваю ребят.
- Ты что - не видишь? Вот этого! - И показывают на Зайца.
А Заяц, видно, и сам смекнул - не в первый раз на охоте. Сидит,
прикрылся ушами, а глазами водит по сторонам. Никогда я не думал, что у
Зайца такие большие глаза. И круглые, как капуста.
- Это вы меня, ребята? - спрашивает Заяц и жмется к земле.
- Тебя! - кричит Сурок. - Тебя, рыжего!
Глаза у Зайца стали еще круглей, и такими большими, что в них сразу
поместились мы все, со всеми нашими кустиками.
- Какой же я вам рыжий, ребята? - тихо сказал Заяц. - Я просто серый,
обыкновенный, как все.
- Рыжий! - кричит Сурок.
- Рыжий! - кричит Хорек.
Никуда от них не сбежишь, не спрячешься.
- Вы же меня знаете, ребята, - объясняет Заяц, а у самого даже уши
дрожат. - Я же серый, это только сверху немножко выгорело.
- Рыжий красного спросил, где ты бороду красил? - пропел Хорек,
покатываясь от смеха.
- Я на солнышке лежал, кверху бороду держал! - подхватил Сурок.
- Ну что вы, какая у меня борода? - сказал Заяц, и мы все исчезли из
его глаз - такими они стали мутными. - А если у меня шкура... немножко...
так внутри я ж совсем не такой...
- Такой! - крикнул Хорек.
- Такой-сякой! - крикнул Сурок.
А я добавил, вспомнив, как травили Медведя:
- Рыжая кандала, тебя кошка родила!
Услышав про кошку. Заяц вскочил, но тут же снова упал на землю.
- Не верите? - крикнул он и заплакал.
Слезы текли у него по шерсти, она становилась мокрой и торчала
клочьями, так что на Зайца было смешно смотреть.
И мы хором крикнули: "Рыжий!", и опять крикнули: "Рыжий!", и опять
крикнули, и опять.
А он все мокрел и мокрел от своих слез, и шерсть у него все больше
торчала клочьями. И он катался по земле, которая к нему прилипала, так что
уже нельзя было определить его цвет.
- Не верите? - плакал он. - Почему же вы мне не верите? Ну почему?
Почему?
Конечно, мы верили ему. Но охота есть охота.
1966
ОТДЫХ НА БЕРЕГУ
Я специально пришел пораньше, когда на берегу еще никого не было. Я
сидел в высокой траве и смотрел на море, которое у нас называли речкой, но
у речки должен быть еще один берег, а я не видел другого берега. Может
быть, я просто плохо видел.
Я сидел и смотрел на море. Потом подошел Геккон.
- Отдыхаем? - спросил Геккон.
- Отдыхаем, - ответил я.
- Море сегодня спокойное, - сказал Геккон.
- Только течение быстрое, того я гляди все утечет. - Море у нас текло
слева направо.
- Не утечет, - сказал Геккон, - можешь не волноваться. - И тут он меня
проглотил.
- Сегодня хорошее утро, - сказал я. - Интересно, какой будет день?
Я почувствовал, что он растянулся на траве, и тоже рас" тянулся. Так мы
лежали и разговаривали - о том, о сем, ни о чем существенном.
- Отдыхаем? - я узнал голос Оцелота. Он иногда приходил на берег, но
старался держаться поближе к лесу, подальше от воды.
- Отдыхаем, - ответили мы с Гекконом.
- Море сегодня спокойное, - сказал Геккон.
- Река, - коротко бросил Оцелот. Он, вероятно, видел другой берег.
- Течение только быстрое, - сказал я. - Того и гляди утечет.
- Не утечет, - сказал Геккон. - Море не утечет.
- Река, - опять возразил Оцелот и проглотил Геккона.
Вернее, он проглотил нас с Гекконом, потому что Геккон еще раньше
проглотил меня.
- Утро сегодня хорошее, - сказал я.
- Да, - сказал Геккон. - Утро просто на редкость.
Оцелот лежал на траве, его пригревало солнышко, и мы с Гекконом грелись
в этом тепле.
- Отдыхаем? - это был голос Каймана.
- А? Да, да... - мы почувствовали, как вскочил Оцелот.
- Море сегодня спокойное, - сказал Геккон.
- Только течение быстрое, - сказал я, - того и гляди утечет.
- Море не утечет, - сказал Геккон.
- Река, - стоял на своем Оцелот.
- Конечно, река, - подтвердил Кайман и проглотил Оцелота.
А так как раньше Оцелот проглотил Геккона, а еще раньше Геккон
проглотил меня, то получилось, что Кайман проглотил нас троих. И мы все
четверо растянулись на солнышке.
- Утро сегодня хорошее, - сказал я.
- Какое там утро! - буркнул Кайман. - День в самом разгаре. Такая
жара... Пойти, что ли, искупаться?..
И тут мы все переполошились. Мы привыкли отдыхать на берегу, но лезть в
это море или реку - или как там оно называется - нет уж, извините! Хорошо
Кайману, ему не привыкать, для него, крокодила, вода - одно удовольствие.
А как быть Оцелоту, сухопутной кошке, как быть Геккону, сухопутной
ящерице, и, главное, как быть мне, сухопутному муравью?
- Спасите! Тонем! - крикнули мы и полезли в воду - все четверо.
1967
КОГДА ЕХИДНА НЕ БЫЛА ЕХИДНОЙ
Тогда она была птицей... У нее были сильные крылья, которые отрывали ее
от земли и уносили высоко в небо. Там, в небе, все было совсем не так.
Если на земле было пасмурно, то там светило солнце, потому что тучи
оставались внизу. Тучи совсем нетрудно оставить внизу, но для этого нужно
иметь крылья.
У нее были хорошие крылья, но мог ли Опоссум это понять? И когда она
говорила ему о небе, он, толстенький, пушистый Опоссум, лениво
сворачивался клубком и щурил глаза, пряча в них насмешку и недоверие.
- А если дождь? - спрашивал Опоссум. - Если ливень, гроза, гром и
молния?
- Пойми ты, чудак, - волновалась Ехидна, которая тогда еще не была
Ехидной. - Там ничего этого нет. Если подняться достаточно высоко, все
останется внизу - и дождь, и гроза, и молния.
- И гром? - уточнял дотошный Опоссум. При этом он хвостом цеплялся за
ветку и повисал так, что мысли его приливали к голове.
- Да, конечно, и гром. И буря, и наводнение.
Мешкопес, больше известный как сумчатый волк, с интересом принюхался к
разговору.
- Допустим, - сказал Мешкопес. - Допустим, что все это так. Но если там
ничего нет, как же быть с проблемой питания?
- Ах, я не о том, - досадовала Ехидна, которая тогда еще не была
Ехидной. - Я говорю о свободе...
Опоссум довольно искусно умел висеть на хвосте, и при этом лапы его
были совершенно свободны.
- О свободе? - блаженно прищурился он и подвигал всеми свободными
лапами. - Мы все говорим о свободе.
- Между прочим, свобода питания есть одно из проявлений свободы
личности, - сказал Мешкопес, с удовольствием принюхиваясь к этой
замечательной фразе. А Кенгуру добавил по этому поводу:
- Только не нужно злоупотреблять. Если дать себе в этом свободу, не
возьмешь и самой пустячной дистанции.
- Кстати, как вам понравилось последнее состязание по прыжкам? - сверху
вниз осведомился Опоссум, болтаясь на ветке вниз головой.
- Слабовато, - откликнулся Кенгуру. - Наши были не в форме, а тут еще
погода подкачала...
- Нет, но все же было несколько дельных прыжков!
О небе сразу как-то забыли. Опоссум и Кенгуру спорили о прыжках,
Мешкопес, презиравший спорт за то, что он отвлекал умы от центральной
проблемы питания, пытался перетянуть разговор в область насущных проблем.
А Ехидна, которая тогда еще не была Ехидной, отчаянно подыскивала слова, в
которых ее главная мысль прозвучала бы наиболее убедительно.
- Вы просто не пробовали, - сказала она. - Если б вы хоть раз
попробовали полететь, вы бы поняли, что это такое.
Внезапно Кенгуру заинтересовался этой идеей. Это был чисто спортивный
интерес, поскольку он ограничивался использованием крыльев в спорте,
точнее - в прыжках на большие дистанции.
- Тебе хорошо рассуждать, - сказал Кенгуру. - А как быть тем, у кого
нет крыльев?
- А вы б полетели?
- Конечно, - сказал Кенгуру.
- Еще бы! - ухмыльнулся Опоссум.
- Не исключена возможность, - подтвердил Мешкопес.
И Ехидна, которая тогда еще не была Ехидной, а была настоящей птицей,
поверила им. Она распластала крылья и стала выдергивать из них перо за
пером.
- Это тебе, Кенгуру. Это тебе, Опоссум. Это тебе, Мешкопес.
Она раздала свои перья, и сама осталась без ничего. Первым это заметил
Опоссум.
- Вы посмотрите на нее! - взвизгнул он и покатился от смеха с дерева. И
все посмотрели и тоже покатились от смеха.
Потому что птица, у которой выдраны перья, - не правда ли? - довольно
смешное зрелище.
- А когда же вы полетите? - спросила Ехидна, которая и теперь еще не
была Ехидной.
И сразу все вспомнили о своих перьях.
Опоссум вставил себе перо в нос и полюбовался на себя в ближайшую лужу.
Второе перо он заложил за ухо. Потом подумал и поменял эти перья местами.
Кенгуру прыгал, размахивая перьями, но результаты были неутешительными
- еще хуже, чем тогда, когда погода подкачала. А Мешкопес жевал перья и
думал, что вряд ли они разрешат проблему питания.
- Тьфу! - сказал Мешкопес и выплюнул невкусные перья.
И все окружили ее, смешную, общипанную Ехидну, которая все еще не была
Ехидной, и стали над ней потешаться.
- Ну! - говорили они. - Чего ты сидишь? Лети в свое небо!
А она не могла полететь, потому что у нее больше не было крыльев.
Тогда Кенгуру поддел ее ногой и подбросил вверх, чтобы она полетела. И
все сразу стали ее подбрасывать, а она все падала и падала назад, потому
что у нее больше не было крыльев.
- Да она же сама не умеет летать! - крикнул Опоссум. - Сама не умеет, а
еще учит других!
Небо и земля мелькали в ее глазах, смешиваясь в сплошную серую массу. И
она подумала, что, может быть, действительно неба нет, а есть только дождь
и слякоть, и эти ноги, которые пинают и швыряют ее? И, может, прав
Опоссум, и прав Кенгуру, и прав Мешкопес со своей проблемой питания?
Вот тогда, в этот самый момент, Ехидна стала превращаться в Ехидну. Она
забилась в темную норку и старалась никому не показываться на глаза. Она
научилась принюхиваться ко всему, как Мешкопес, и в случае чего
сворачиваться клубком, как Опоссум.
И вместо крыльев у нее появились колючки, острые колючки, совершенно
бесполезные в небе, но порой очень нужные здесь, на земле.
1966
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг