- Значит, мы свободны? - уточнила Парикмахерша.
Все были свободны, но все оставались на местах. Корабли благополучно
причалили к берегу, но никто не спешил сойти на берег.
- Зачем он взял вину да себя? - недоумевала Парикмахерша. - Чтобы
спасти вас? Но ведь мы были так мало знакомы...
- Это вы не были с ним знакомы, а я любила его, как сына. Как внука.
Всякий раз, когда мне было плохо, он приносил мне письмо. - Старуха
беспомощно огляделась по сторонам, ища письмо, потому что сейчас ей было
особенно плохо.
- Мы тоже были ему не чужие, - сказала Бакалейщица. - Я относилась к
нему с большой симпатией.
Студентка усмехнулась:
- И этого достаточно, чтобы отдать за вас жизнь?
- Почему за меня? Скорее за вас, вы ближе ему по возрасту.
Парикмахерше Почтальон тоже нравился, хотя, к сожалению, они были мало
знакомы. Газет она не читала, а писем ей никто не писал. И она никогда не
могла подумать, что он, для кого она не была даже адресатом...
- Почты сегодня не будет, - сказал Коммерсант. И увидел в руках у
Старухи письмо.
Все-таки она получила письмо. С опозданием, но получила. Как она была
благодарна этому мальчику, что в такую минуту он не оставил ее без письма!
Она подошла к серванту, чтобы поправить салфетку, и под салфеткой
обнаружила письмо. И это было - как возвращенная молодость.
- Что же нам пишут? - осведомился Коммерсант. - На конверте нет адреса,
это значит, что письмо адресовано воем. Дайте-ка я прочитаю.
- Нет, - сказала Старуха, - только не вы.
Она читала медленно, как читала когда-то в начальной школе, потому что
что-то вдруг случилось у нее со зрением и с голосом тоже:
"Живите долго. Когда почувствуете, что осталось впереди мало лет,
считайте годом день или час, и опять впереди у вас будет вечность. Так,
вероятно, поступают бабочки, которые живут один день. Каждый, кто живет,
проживает вечность, только измеряется она по-разному. Моя вечность
подходит к концу, а ваша пусть подольше не кончается. Извините, что не
смог доставить вам это письмо, как положено почтальону".
- Тот же почерк, - сказала Старуха-манекенщица. - Значит, это он писал
письма, которые продлевали мне жизнь.
- Продлевали нам жизнь, - сказала Студентка.
- И теперь он снова продлил нам жизнь, - сказала Бакалейщица.
Коммерсант посмотрел на часы, которые опять показывали часы, а не годы
и столетия.
- Изобретатель вечности, - сказал Коммерсант.
Теперь стало ясно всем, что это он, Почтальон, изобрел для них
вечность. Профессор считал это поистине великим изобретением. В ответ на
замечание Коммерсанта, что вечность существует объективно и независимо от
нас, Профессор возразил, что иногда ее стоит заново изобрести, чтобы
сделать доступной человеку.
- Жизнью пользуйся живущий, - сказал Коммерсант.
- Это правда, - вздохнула Бакалейщица. Это была нелегкая для нее
правда. Ей было искренне жаль этого мальчика, этого Почтальона, но ведь
они, в сущности, только начали жить. Они с Коммерсантом только начали
жить.
Она придвинулась к Коммерсанту, но он отодвинулся от нее: разница лет
встала между ними, как стена, и было не преодолеть возрастного барьера. И
не только возрастного. У него была своя семья, у нее своя. У нее своя
бакалея, у него своя коммерция. Все, что их еще недавно сближало,
выпорхнуло, как бабочка, в открытую дверь, за которой простирались их
разные жизненные дороги... У каждого своя дорога. Своя ли? Жизнь, которая
ждала их за дверью, стала для них чужой за этот месяц - за эти века и
тысячелетия. Все, что они здесь обрели, все, что дала им вечность, -
теперь было безвозвратно утрачено. Профессор не допишет своей монографии о
жизни бабочек в условиях закрытых помещений, Старуха вернется к своей
старости, а Парикмахерша - в дамский зал, отделенный, отгороженный от
мужского. Стихи, переписанные Студенткой, будут напрасно взывать о любви,
и стопка пеленок не дождется своего хозяина... Бакалейщица это поняла и
отодвинулась от Коммерсанта.
Все стали друг другу чужими, словно они не прожили вечность под одной
крышей, и близок им был только тот, ушедший, создавший и разрушивший их
маленький бабочкин мир. Он был им близок, хотя он-то ушел особенно далеко
- так далеко, что не хватит и вечности, чтобы вернуться.
Студентка встала.
- Хватит с меня вашей энтомологии? Он там сейчас умирает, чтобы мы
могли еще немножко поползать, попорхать!
Она отбросила свой аккуратный конспект - почему-то не в сторону
Профессора, имевшего прямое отношение к энтомологии, а в сторону
Коммерсанта, который никакого отношения к этой науке не имел.
- Счастливо оставаться. Приятной вам вечности. Я не хочу, чтоб за меня
умирали другие.
- Как будто только за вас, - сказала Парикмахерша, а Коммерсант выразил
эту мысль более четко и доказательно:
- Человек умирает за коллектив. Это нормально. Ненормально, когда
коллектив гибнет ради одного человека.
Старуха чуть не бросилась на него с кулаками:
- Он считает это нормальным! За него умирает человек, а он считает это
нормальным!
- Не за меня, - терпеливо объяснил Коммерсант. - Он умирает за
коллектив, а каждый из нас - всего лишь частичка коллектива.
- Я не частичка, - сказала Студентка, - я человек. И я имею право
умереть сама за себя, как положено человеку.
Парикмахерша возразила:
- Что значит - за себя? Ведь не вы же...
- Именно я. Мне стыдно, что я не сказала об этом раньше, но это я, я
утопила этого боша.
Она была похожа на Старуху в молодости: такая же непреклонность, такая
же решимость идти до конца, не думая о последствиях. А Старуха давно уже
привыкла думать о последствиях, и в данном случае она их ясно себе
представляла. И когда Студентка поднялась, чтоб уйти, Старухе показалось,
что это уходит ее молодость, уходит, чтобы больше не возвращаться.
- Этого не может быть, - сказала Парикмахерша. - Я видела, как вы
плескались в воде - осторожно, чтобы не замочить прическу.
- И тем не менее я это сделала.
Профессор покачал головой:
- Не думаю, чтоб вы были способны убить человека.
- Вы меня плохо знаете.
Профессор улыбнулся. Как он может плохо ее знать, если она прослушала у
него курс лекций? Манера слушать у каждого своя, поэтому, если хочешь
человека узнать, посади его слушать лекцию.
Заговорил Коммерсант, пытаясь внести здравый смысл в эту эмоциональную
неразбериху.
- Вероятно, у вас был повод его утопить? Он, наверно, вас оскорбил,
унизил ваше достоинство?
Он, как преподаватель на экзамене, подсказывал ей ответы. Несмотря на
ее враждебность, он все-таки хотел ей помочь.
Студентка подтвердила, что офицер унизил ее достоинство. Нет, лично ей
он ничего не сделал, он даже ее не заметил. И все же он унизил ее
достоинство.
Здравый смысл исчез, опять началась какая-то путаница. Как можно
унизить достоинство девушки, не видя ее и не подозревая о ее
существовании? Профессор сказал, что сам факт оккупации унижает
достоинство каждого человека. Но, конечно, не до такой степени...
- Так вы из политических соображений? - догадалась Парикмахерша. Она
была далека от этих соображений, да и вообще от оккупационных властей: все
они стриглись не у нее, а в соседнем зале.
- Как бы ни было, я одна буду за это отвечать. - Студентка шагнула к
выходу, но Старуха оказалась там раньше.
- Это не вы утопили офицера.
- Откуда вам это известно?
Старуха улыбнулась своей возвращенной молодости:
- Мне известно. Потому что его утопила я.
- Вы? Пожалуйста, не смешите! С вашим ревматизмом, радикулитом, с
вашими спазмами... - Бакалейщица перечисляла болезни, на которые Старуха
жаловалась не раз, и каждая была весомым аргументом и наповал сражала
болящую, как сражают только болезни.
- Ну и что, что радикулит? - отбивалась Старуха. - Стоит мне собраться
с силами...
- В вашем возрасте это не так просто.
Он был молод, Коммерсант, и не выбирал выражений, говоря о чужом
возрасте. Но Старуха больше не стеснялась своего возраста: ее возраст
давал ей право выйти первой, удержать эту молодость, отдав вместо нее свою
старость. Отдать старость взамен молодости - это значит снова стать
молодой...
Студентка обняла Старуху за плечи:
- Ну пожалуйста... Они вам все равно не поверят. А мне поверят, я
скажу, что он меня оскорбил, унизил мое достоинство...
Как будто Старуха этого не может сказать. Как будто у нее нет
достоинства, которое можно унизить.
- Женщины! - воскликнул Профессор. - Почему вы берете на себя неженские
дела? Разве там не было мужчины? Разве некому было утопить офицера?
- Кого вы имеете в виду? - сухо спросил Коммерсант.
Возникло молчание, которое сначала было неловким и беспомощным, но
потом, крепчая, становилось все более выразительным, уверенным и могучим.
И, нарушая это торжественное молчание, Профессор сказал:
- Я имею в виду себя.
В минуту опасности медляк-вещатель становится на голову и начинает
вещать. Другие жуки разлетаются, а он медлит, потому что ему нужно
оповестить... всех, кому грозит опасность, оповестить...
- Что, не похоже? Кабинетный ученый, книжный червь, и вдруг такая
партизанщина. А между тем... - Профессор говорил быстро, не так, как на
лекциях, как будто боялся, что сейчас прозвенит звонок. - Я его сразу
заметил. Когда он разделся и вошел в воду, я последовал за ним... В
молодости я был неплохим пловцом, да и сейчас... В общем, я решил его
утопить...
- Из политических соображений? - поинтересовалась Парикмахерша.
- Из политических. Из государственных. Из каких хотите. Решил
использовать неиспользованные возможности, как говорил приятель мой
Психиатр, прививая своим пациентам истинное величие. Я хоть и занимаюсь
насекомыми, но в человеке этого не люблю... - Он говорил вдохновенно, и в
глазах его появился отблеск того огня, на который он в данную минуту
летел, как ночная бабочка. Но бабочка не видит, куда летит, а он видел.
Он говорил о каком-то партизанском отряде, с которым был связан и от
имени которого действовал, он признался, что получил задание уничтожить
представителя оккупационных властей, и не только этого представителя
оккупационных властей, но в всех остальных представителей оккупационных
властей...
- Неужели всех? - ахнула Парикмахерша.
- Ну, не всех, возможно. Я ведь тоже там не один... у нас целый отряд,
если хотите, целая армия...
Он спешил. Он боялся, что, если он остановится, вся эта история лопнет,
как мыльный пузырь, и он торопливо надувал этот пузырь, расцвечивая его
всеми красками спектра.
- Настоящий мужчина! - сказала Бакалейщица, тем самым отделив
Профессора от Коммерсанта, давая тому понять, что из них, двоих мужчин,
именно он, Коммерсант, - не настоящий.
Это его задело. Даже внимание женщины, безразличной нам, нам, мужчинам,
вовсе не безразлично. И хотя Коммерсант не собирался пожинать лавры, так
щедро посеянные Профессором, но и созерцать их на чужой голове тоже было
не очень приятно.
- Чепуха! - сказал Коммерсант. - Я один знаю, как было дело. Все это
случилось на моих глазах.
Да, все произошло на его глазах, потому что он был ближе всех к этому
офицеру. Офицера просто схватила судорога. Коммерсант видел, как
исказилось от боли его лицо, как он открыл рот, чтобы крикнуть о помощи,
но не успел крикнуть: его захлестнула волна. После этого он еще несколько
раз появлялся на поверхности, тараща на Коммерсанта умоляющие глаза, но
Коммерсант предпочел остаться в стороне, чтобы не быть замешанным в гибели
офицера.
- Почему же вы им не сказали, что он сам утонул?
Профессор - наивный человек. Если бы Коммерсант это сказал, ему бы
пришлось отвечать за то, что он не спас оккупационного офицера. Офицер,
таким образом, стал жертвой подозрительности и недоверия оккупантов к
населению оккупированной ими страны.
- Вы просто негодяй, - сказала Бакалейщица. - Боже, и я любила этого
негодяя!
Так всегда бывает, когда здравый смысл приносится в жертву эмоциям.
Поступок Коммерсанта был безукоризнен с точки зрения логики, а если нас
нельзя упрекнуть с точки зрения логики, то все остальные упреки
беспочвенны и нелепы.
- Я пойду, - сказала Старуха. - Вы не бойтесь, я вас не выдам, я скажу,
что сама видела, как он тонул.
Может, еще удастся спасти Почтальона, этого мальчика... Ее старость
никому не нужна, а его юность многим еще пригодится.
- Я пойду с вами, - сказал Профессор. - Два свидетеля лучше, чем один.
- И я пойду, - сказала Студентка.
Парикмахерша колебалась. Она бы тоже пошла, но ведь она ничего не
видела... Ее могут привлечь за лжесвидетельство...
- Все равно вам никто не поверит, - сказал Коммерсант. - Воинская
доблесть требует, чтоб офицер погибал от руки врага, а не тонул, как
мокрая курица. Я это тоже взвесил, поэтому я молчал.
- Какой же вы негодяй!
Коммерсант оставил без ответа замечание Бакалейщицы.
- Давайте рассуждать логично: мальчишка хочет умереть как герой, а вы
хотите, чтоб он умер просто как лживый мальчишка. Живым его не выпустят -
хотя бы за то, что он обманул оккупационные власти. Зачем же отнимать у
него единственный подвиг, пусть даже он его не совершил? Будьте
снисходительны к мальчику, дайте ему умереть героем!
Еще недавно они жили в этом доме, надежно запертые, отгороженные от
всех проблем, от необходимости принимать решения. И потолок над их головой
был хоть и ниже, но надежнее неба, и весь их маленький мир был хоть и
меньше, чем тот, большой, но гораздо надежней и благоустроенней. Теснота
пространства и времени - это еще не обида. Пусть вокруг необъятность
вселенной, безграничность времени, но есть у нас своя точка, своя малая
величина, которая помогает нам видеть себя большими. Во вселенной это
трудно - для этого нужна теснота: теснота Земли, теснота города и
квартиры. Мы все великие, разница лишь в степени тесноты: один велик в
пределах Земли, другой - в пределах своей квартиры. И у каждого своя
вечность - большая или маленькая...
Они стояли на пороге своей маленькой вечности и смотрели в ту огромную
вечность, которую нельзя ни подчинить, ни присвоить, которая, как
свободная стихия, любит отважных пловцов, уходящих в ее глубину, не
цепляясь за часы и минуты. Мы привыкли к часам, и минутам, и к месяцам, и
к годам, но мы должны их покидать, потому что каждый из нас - пловец в
океане Вечности. И мы не просто пловцы, брошенные как попало в пучину, мы
сами выбираем свой путь, и из наших коротких часов и лет созидается
Вечность...
В эту Вечность ушел Почтальон, изобретатель Вечности, и теперь стало
ясно, что _изобрел он эту, большую вечность_, а не ту, бабочкину. Хоть она
и до него существовала, но он ее изобрел наново, потому что Большую
Вечность нужно снова и снова изобретать, чтоб она не превратилась в
пустую, бессмысленную стихию. Совсем нетрудно превратить Вечность в
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг