-- За что?!
-- Ну... за то, что разболтал про ртутную бомбу. Будто вы вместе
готовили этот план... Галина же говорила... Мить, на него, наверно, так
нажали в школе, что он просто не выдержал... Они... может, пригрозили,
что отберут его у мамы Тани и вернут в интернат. Он этого пуще всего
боится, он мне как-то признался...
-- Господи! И ты поверила этой дуре?
-- К... какой?
-- Галине!
-- А... чего?.. Она же так подробно...
-- Может, он и сболтнул где-то в школе про мой "Телефон в буераках",
я ему как-то пересказывал сюжет. А кто-то подцепил, переделал по-своему,
вот и докатилось до завучей... Но чтобы Елька наговорил на меня...
Жанка! Да если бы я и правда звонил про бомбу и если бы он про это знал,
он умер бы, но не сказал ни словечка! Хоть под пыткой!
-- Ты уверен? -- слабым голосом спросила Жаннет.
Митя пожал плечами. Она не понимала. Нет, она просто мало знала
Ельку, хотя и познакомилась с ним в тот же день, что Митя. Ей до сих пор
неведомо было, как он спасал Домового, как прощался с жизнью в больнице,
как молился за Андрейку... По правде говоря, она даже не знала
полностью, ч т о для него страна Нукаригва. Думала -- так, фантазия...
Но этого Митя не сказал. Только буркнул:
-- Я уверен... Хотя вообще-то он болтун. Я целый вечер сидел как на
иголках...
-- А почему сам-то не сходил к нему?
-- Почему, почему... Потому что я суеверный, вот... Лечиться мне
надо, наверно... Казалось, что если приду -- узнаю, что какая-то беда
там. Ну, будто подтолкну несчастье. А вот если он сам прискачет -- тогда
все в порядке... Я ему снимок египетских пирамид нашел, он хочет их
приклеить в Дикой пустыне. Помнишь, там такая проплешина среди кактусов?
Ну, вот... Он говорит, что под самой главной пирамидой есть еще
подземелье, а в нем золотой шар. А в шаре спрятаны все разгадки
Вселенной. То ли они от атлантов, то ли от инопланетян, то ли прямо от
Бога. Ничего себе проблемы у него, да? А ты говоришь -- меньше нас!
-- Мить...
-- Что? -- и сразу страх. Будто игла от затылка до пяток.
-- Мить, я не хотела тебя расстраивать раньше времени...
-- Жанка! Что с ним?!
-- Его увезли в больницу... Я сегодня забегала к нему около часа дня,
у нас пустой урок был, я хотела забрать экспонометр, который забыла там
на той неделе...
-- Ну?!
-- Пришла, а у них заперто. А соседка, та, у которой он стремянку
брал, говорит: "Елика увезли на неотложке, Татьяна с ним уехала". Я
говорю: "Что с ним?" А она: "Я не успела узнать, машина приехала, я вижу
-- Татьяна несет его на руках. И укатили..."
"Господи, неужели опять э т о? Значит, он п о п р а в д е поменялся
судьбою с Андрейкой?.. А может, не надо было клеить Нукаригву? Вдруг она
т я н е т его в себя?.."
-- В какую больницу-то увезли?
-- Ну, откуда же я знаю? Да успокойся ты...
-- Почему ты сразу не сказала!
-- А зачем? -- ответила она холодновато. -- Чтобы одна проблема на
другую? Чтобы ты там, на педсовете, думал не про себя, а про Ельку? Я
тебя немножко знаю, ты там извелся бы раньше срока... А сейчас пойдем и
все выясним...
2
Они не пошли, а побежали. По крайней мере, Митя. Помчался! Жаннет
догнала его не сразу.
-- Да подожди же ты!.. Ну, Мить. Ну, все равно же ты ему сейчас ничем
не поможешь...
Поможешь или нет, а знать-то надо! Нет страшнее пытки, чем
неизвестность!.. Бомба, педсовет, лицей, рыжий Кеша, кассета -- всё
будто скаталось в один маленький шарик и улетело за пределы сознания.
...Вот Елькин дом, лестница с запахом жереного лука, дверь -- заново
покрашенная, с коричневыми разводами под дерево. Звонка у Ельки и мамы
Тани нет. Кулаком -- трах, трах!
Тихо. Тихо... И ясно -- никого там, в дощатой квартирке с облезлыми
стульями и вязаными половиками, нет. Лишь на стене, раскинув свои
пространства в неэвклидовой геометрии, живет своей неразгаданной жизнью
страна Нукаригва...
Митя сел на верхнюю ступень. Жаннет -- рядом.
-- Митя, давай пойдем ко мне. Или к тебе. Будем звонить по всем
больничным справочным, узнаем в конце концов, где он...
Но заставить себя уйти не было сил. Опять новый страх: уйдешь -- и
подкрадется новая беда.
-- Жаннет, тетя Таня придет, наверно, раньше, чем мы дозвонимся. Не
положат же ее там вместе с Елькой... Ты иди, если тебе надо, а я посижу.
-- Горюшко ты бестолковое, -- вздохнула она в точности, как мама
Таня.
И стали сидеть рядом и молчать.
Снизу пришел серый кот Емеля, Елькин одногодок. Потерся усатой мордой
о Митину штанину. Митя взял его на колени.
"Что, лохматый, некому теперь таскать тебя на плечах?"
Емеля притих.
И так шло и шло время. Потом заскрипели ступени и стала подниматься
мама Таня.
Емеля кубарем слетел с колен вскочившего Мити.
-- Тетя Таня, что с ним?!
-- Да что-что... -- в голосе ее катались привычные слезинки. -- Сидит
теперь с гипсом и радуется: можно две недели в школу не ходить. Сколько
говорила: лезешь под потолок, дак ставь все как надо. А он табуретку
поставил на самый краешек стола, ну и вот... Сидит на полу, слезы
ручьем: "Нога, нога..." Это еще вечером. Ну, я, дура старая, сперва
подумала, что просто ушиб, припарки сделала, думаю: к утру пройдет. А
утром гляжу -- опухоль от пятки до колена...
-- Сломал? -- ахнула Жаннет
-- Господь уберег, только трещина... Да сразу-то не узнаешь! Вызвала
неотложку, поехали в травмопункт. Вот морока-то! Очередь там. А потом
послали на рентген. А на рентгене говорят: пленки нет, езжайте,
покупайте сами. Я его оставила там, а сама давай мотаться по магазинам,
еле нашла. И последние деньги -- на нее, на пленку эту... Снимок
сделали, и опять к врачу. Он говорит: перелома нет, а гипс все равно
надо... Ну, обмотали, облепили ногу, а обратно-то как? Они не везут,
нету у них для этого машин. Оставила его опять, а сама сюда. Ладно, если
Рая дома, займу у нее денег на такси...
Боже, какое лето сияет за лестничным окном! Какая рядом
распрекрасная, разноцветная, как клумба, замечательная Жаннет! Какая
добрая мама Таня у этого обормота Ельки!
-- Тетя Таня, зачем такси! Давайте вашу телегу! Мы его доставим
домой, как наследного принца в карете!
3
Когда выкатили тележку из сарая, Жаннет глянула на часики.
-- Вот еще накладочка! Мне через десять минут надо быть в редакции
"Школьной двери". Я обещала им сделать снимок двух
гитаристов-шестиклассников из клуба "Солнечные струны". Говорят,
виртуозы... Меня убьют... Ну ладно, поехали.
Митя сказал искренне, потому что хотел, чтобы всем было хорошо:
-- Да иди, снимай виртуозов! Зачем усложнять жизнь? Что я, один не
доставлю этого акробата?
-- Наверно, тяжело все-таки...
-- Да в нем тяжести в три раза меньше, чем в мешке с картошкой!.. А
хочешь, я сперва тебя докачу до редакции?
-- Представляю это зрелище! Нет уж, спасибо, береги силы.
...Потом катил Митя Ельку по Красногорской улице, по Заводскому
бульвару, по Пушкинской, вдоль Центрального рынка. То по тротуарам, то
по обочинам -- там, где мало было машин. И солнечные пятна плясали на
пыльном асфальте, и щекотал губы пух летучих семян, и дурачились в
подорожниках воробьи.
И Елька дурачился. От души.
Он опять был в своем "морском" наряде -- полинялом, но все еще ярком.
Свежий гипс на ноге сиял, как сахар. Через ящик на телеге была
перекинута доска, и Елька восседал на ней, задрав загипсованную ногу на
фанерный край. Время от времени он возглашал:
-- Господа пациенты! Ловите моменты! Пользуйтесь услугами
травмопункта на улице Красногорской! Круглосуточное и почти бесплатное
обслуживание!
-- Елька, замолчи, дубина!
-- Ага!.. Не верьте, что там кошмары! Лучшие врачи и санитары! Лучшие
бинты и вата, если принесете их с собой!.. Покупайте в магазине "Квант"
лучшую пленку для рентгена. Тем, кто купит много -- скидка и подмога! Но
для этого сперва поломайте себе ноги!..
Встречный народ веселился. А Мите хотелось провалиться.
-- Елька! Брошу, честное слово! Вместе с телегой!
-- Больше не буду... -- И примолк.
Ну да, примолк. А почему у встречных прохожих все то же изумление и
смех? Митя оглянулся.
Этот олух стоял на руках! Да, опирался ладонями о край ящика и о
доску, а ногами писал в небе коричнево-белые кренделя. Рубашонка съехала
на грудь, и поверх синей майки Митя заметил почтовый конверт -- он косо
торчал за резинкой пояса.
Митя сделал зверское лицо. Елька перевернулся в воздухе и ловко
уселся на доске. Гипс -- опять на краю коробки.
-- Сейчас врежу тебе от всего сердца...
-- Я же инвалид!
-- А я же не по ноге, а ниже!
-- Всё! Я пе-ре-вос-пи-тался.
-- Что за конверт у тебя на пузе?
-- Письмо... Я вчера из ящика достал и теперь везде с собой ношу... Я
хотел тебе показать, только не тут, а дома...
"Смотри-ка, до чего быстро сработала почта!"
-- Ну-ка, дай...
-- Сейчас... Думаешь, почему я веселюсь? Что в школу ходить не надо?
Нет! Мить, я из-за письма. На...
Все было как надо, и все же сидела в Мите виноватость. С этим
чувством он и достал из конверта мятый бланк телеграммы. На обороте были
печатные слова. Одни -- вырезанные из газеты целиком, другие --
собранные из букв. Приклеенные желтым клеем. Так, что сразу ясно: письмо
это человек спешно мастерил на какой-то сельской почте.
Спасибо тебе братишка
Может когда нибудь увидимся
Митя сложил бланк, затолкал в конверт. Покачал письмо на ладони.
Адрес был написан корявыми печатнй\1 ыми буквами. На месте обратного
адреса -- пусто. А на марке -- штемпель почтового отделения "Остаткино".
Позавчера, по дороге в Мокрушино, когда проезжали через Остаткино, не
так-то легко было уговорить дядю Сашу, отца и маму завернуть на площадь,
к почте, чтобы Митя мог бросить приготовленное заранее письмо в ящик.
"Что за фантазии? Почему нельзя было отправить письмо в городе?"
"Папа, нельзя! Надо отсюда!"
"А что это за письмо?"
"Это секрет! У нас игра такая! Могут у меня быть свои секреты? Да не
бойся, мама, тут ничего плохого!"
"Поехали, здесь всего-то пять минут", -- решил дядя Саша, у которого
был "такой же фантазер-придумщик".
Письмо ушло в ящик с коротким шелестом -- будто со вздохом. И в этот
же миг Митю ознобом тряхнула мысль:
"А может быть, это не я, а он отправляет письмо?"
"Как же так?"
"Или... он и я -- это одно и то же... Он -- это я через несколько
лет!"
"Нет... Нет! Лучше уж... лучше уж как Жанкин брат Стасик!" -- Это
Митя крикнул себе с тем же, наверно, ужасом, что Елька свое: "Пусть
живет Андрейка!"
"А ты уверен, что это л у ч ш е?"
"Я... не знаю... А может, и он, и Стасик, и я -- всё одно?"
"Но п о ч е м у?
"А почему на свете вообще есть т а к о е?
Он передохнул, прислонился лбом к теплому железу ящика.
"Нет! Я Митя Зайцев. Я буду жить и писать сказки!"
"Да? -- словно услышал он со стороны. -- Ну... живи". -- И пришло
непрочное облегчение.
...Конечно, лучше было бы отправить письмо из какого-нибудь
приморского города, но Остаткино годилось тоже. Ведь Елька слышал про
эту станцию от Домового...
...Неизвестно, сколько продлится Митина и Елькина дружба. Может быть,
всю жизнь. А может быть, разведет их судьба (не хотелось бы, конечно!).
Но никогда, ни при каком случае, Митя не признается Ельке, к а к
появилось это письмо. Тем более, что в письме -- все равно правда!
Если Домовой жив -- он обязательно думает так, как написано. А
если... если нет его, то все равно они с Елькой когда-нибудь встретятся.
На дорогах страны с придуманным названием Нукаригва.
1999 г.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг