- Это ведь не твои стихи. Такие уже есть, только не про Бориса, а про
киску...
- Ну и что! Я же переделал!
- Так нельзя. Настоящим поэтам за такие дела знаешь как попадает!..
- Я ведь еще не настоящий, - опять надул губы Степка.
- "Еще"... - усмехнулся Федя. Степкина склонность к рифмотворчеству
была всем известна.
- А какие ты еще дразнилки знаешь? - ушел Степка от неприятной темы.
- Да такие же, наверно, как и вы там...
"Вова-корова, дай молока.
Сколько стоит?" - "Три пятака..."
- Это все знают.
- А еще:
Игорешка-поварешка,
Недоварена картошка...
- Ой, эту я не слыхал! - обрадовался Степка. - Игорешка у нас как раз
есть!..
- Да ты что! - спохватился Федя. - Я тебе для этого, что ли,
рассказываю? Чтобы ты людей изводил, да?
- Я же для запаса! Если они первые полезут!..
Ксения сунула голову в дверь:
- Да это что за лодыри! Еще и не думали одеваться!..
Федя дотянулся, взял со стула заряженный водяной пистолет и пустил в
сестрицу струю. Ксения пообещала из-за двери:
- Подожди, попросишь еще нашивку...
- Ну Ксю-уша!.. - Федя вскочил, свалив на пол Степку. - Мы хорошие!..
Этот день с утра до вечера...
Красивый ярлык от иностранных шмоток нужен был, чтобы рассчитаться с
Гугой.
Гуга - Федин одноклассник. Кличку свою он получил благодаря
географичке Анне Григорьевне. Что-то ехидное сказал на уроке, и Аннушка
не выдержала:
- Ох и змея ты, Куприянов!
До этого Гошка Куприянов был просто Купер. Но тут кто-то из девчонок
находчиво хихикнул:
- Не змея, а Большой Змей. Из романа Купера.
Ну и пошло: Большой Змей - Чингачгук - Гук - Гуга...
Было это еще в начале пятого класса. С той поры Гуга крепко
повзрослел, обогнал многих одноклассников не только в росте, но и, как
говорится, в "жизненных интересах". Имел касательство к компании некоего
Герцога, что тусовалась в большом дворе на улице Мира. Завел себе в
классе двух приятелей-адъютантов, на остальных же "пионерчиков" глядел
снисходительно. Впрочем, агрессивности не проявлял, на прозвище не
обижался, учился прилично и ни на каких "учетах" не состоял.
В конце мая Гуга спас Федю от большой беды. Учитель немецкого языка
Артур Яковлевич - сухой, язвительный, но, надо сказать, справедливый -
долго вытягивал из стоявшего у доски Федора Кроева путаные ответы и
наконец сообщил:
- Сударь мой, ваша годовая оценка - в состоянии шаткого
балансирования между спасительной тройкой и... вы сами понимаете чем.
Поэтому - последний шанс. Если переведете предложение, можете гулять с
ощущением спасшегося грешника. Если же нет - нас ожидают частые встречи
на летних занятиях... - И начертал на доске немецкую фразу, в которой
Феде был знаком лишь глагол "sterben", что означает "умирать". Ну, Федя
и начал помирать от безнадежности. Старый Артур с подчеркнутым терпением
смотрел на семиклассника Кроева, а тот - с тоской на класс... Тут-то
Гуга вдруг и поднял тетрадный лист с крупными буквами перевода. На две
секунды. Феде хватило.
Он опустил глаза, почесал для видимости в затылке, потом без излишней
торопливости и вроде бы даже с некоторым сомнением написал русские слова
на доске: "Я смотрел фильм "Никто не хотел умирать".
- Фортуна оказалась благосклонна к вам, - заметил Артур Яковлевич. -
Однако ежели вы и в следующем классе станете демонстрировать столь
прохладное отношение к языку Гете и Шиллера... Впрочем, нотация - не
лучший вид напутствия перед каникулами. Ступайте с миром...
После урока Федя выдохнул с искренним чувством:
- Ну, спасибо тебе, Купер...
Гуга, однако, не воспринял прочувствованного тона:
- "Спасибо" - это чересчур. А вот троячок - в самый раз.
- Че-во? - изумился Федя.
- А что? Разве дорого?
Федя сперва не поверил. Потом понял.
- А как насчет совести?
- Насчет чего? А-а... - Гуга был малость толстоват, но в общем-то
симпатичный. И улыбался славно. - Вопрос этот неоднозначный. Пойди тогда
к Артуру и расскажи, как ты перевел фразу про шедевр советского кино.
Раз уж речь о совести... Я, между прочим, рисковал, а за риск в наше
время платят.
Логика была убийственной. И Федя пообещал, что, раз такое дело, трояк
он выплатит. Сейчас не может, в кармане пусто, но принесет на летнюю
практику, где они все равно встретятся.
- Ну, гляди, - сказал Гуга. - Я проценты не начисляю, будь и ты
джентльменом.
Удивляться в общем-то было нечему. "Рыночные отношения" в седьмом
"А", как и во всей школе номер четыре, давали себя знать. Девчонки,
например, торговали косметикой. Алка Щепахина - та вообще притащила
однажды целую коробку всяких заграничных тюбиков, пенальчиков и баночек.
Одноклассницы налетели и завизжали: сперва от восторга, потом - узнав
цены. Однако платили, у кого было чем. Кончилось, правда, скандалом.
Алку поволокли к завучу, товар учительницы изъяли в свою пользу.
Впрочем, Алка хвасталась, что заплатили честно...
В июле полагалось отработать две недели на ремонте школы, если не
хочешь ехать в ЛТО. Федя не хотел... Но на практике Гуга не появлялся, и
Федя забыл про долг.
А вчера Гуга вдруг осчастливил школу своим посещением. И даже взялся
таскать с Федей на свалку носилки со строительным мусором. А перед тем
сказал:
- Кроев-Шитов, привет. Нет ли у тебя моей трешки?
- Нету. Я же не знал, что увидимся. Ты столько дней не приходил.
- А может, завтра принесешь?
- Принесу, - вздохнул Федя. Не хотелось разменивать бумажку в
двадцать пять рублей, это был их с Борисом запас. Да куда ж деваться-то?
Если у родителей или у Ксении просить, сразу: "И так перед зарплатой без
гроша сидим, а тебе на какие-то глупости! Зачем?" Не рассказывать же
"зачем"...
- Я бы не торопил с долгом-то, да капиталы нужны, по крохам набираем,
- поделился Гуга. - Совместное предприятие, в духе времени.
- Магазин, что ли, открываете? - хмыкнул Федя.
- Ага... Ох, Шитик, это что у тебя за лейбл на заду? - Гуга даже шаг
сбил (он шел с носилками позади Феди).
- Фирма. "Фогелькёниг унд Брудер", Тироль, - на ходу придумал Федя.
Надпись все равно была неразборчива.
- Уступи, а? Как раз за трояк бы...
- Может, уж заодно штаны снять?
- Ну, как хочешь... А то были бы в расчете.
- Завтра будем в расчете... Слушай, а если тебе надо, я могу ярлык
подыскать. Конечно, не такой, но не хуже...
- Вери-мери гуд! - обрадовался Гуга. - Неси!..
Вечером Федя подмазался к сестрице. Мол, один парень в школе ужасно
как просит заграничный ярлычок.
- Ладно, утром дам. Сейчас не приставай...
И вот теперь, после торопливого завтрака, Федя опять насел на Ксению:
- Обещала же...
- Зануда какая!.. Отведешь Степана, потом ищи сам в ящике, в шкафу.
Мне некогда... Ты сколько еще будешь возиться, горе мое постоянное?! -
Это уже Степке. Он долго не мог найти сандалии, а теперь пыхтел,
застегивая пряжки. Мать дала ему шлепка. Степка надулся. Обиден был не
сам факт рукоприкладства, а что не удалось проявить ловкость и
увернуться.
- Не горюй, Степпка... - усмехнулся Федя. - Пошли...
Уже на улице он вспомнил:
- А про ремень я не шутил. Правда подарю. Широкий, с пряжкой...
- Мама не разрешит, если военный, - насупился Степка.
- Не военный, а пиратский! У Бориса в кладовке пряжка нашлась, его
папа из Польши привез, давно еще. Вся хромированная, блестящая, на ней
медная пиратская рожа с повязкой на глазу и скрещенные пистолеты. А по
углам - якорьки...
- Ух ты!.. - Степка заподпрыгивал на ходу.
- Да... Только нужно еще кожу отыскать для пояса...
Степка сказал озабоченно:
- Такой ремень надо ведь с длинными штанами носить. А нам не велят,
говорят, не полагается в детском саду.
- Нашел о чем печалиться! В школу пойдешь - надоест еще и форма, и
взрослый вид, и вся каторжная жизнь. Пожалеешь о беззаботном детстве в
коротких штанишках.
- Ох уж "о беззаботном"...
- А ремень такой можно хоть на чем носить, хоть прямо на голом пузе.
Пиратский ведь, а не форменный...
Проводив Степку, Федя вернулся домой. В Ксениной комнате подступил к
платяному шкафу, с натугой вытянул нижний ящик. Здесь у Ксении был
тряпичный "калейдоскоп": пестрые лоскутки, ленты, куски кружев, обрезки
меха и прочие отходы производства. Ксения работала не только в
"Светлане", но и брала заказы на дом. Тут же, в ящике, валялись всякие
пуговицы, застежки-"молнии", брошки и прочая дребедень. И среди этой
рухляди - то, что надо Феде, - всякие нашивки и ярлычки.
Федя добросовестно выбрал для Гуги "нашлепку" покрасивее -
шелковисто-черную, с вышитой серебристыми нитками старинной пушкой. Из
пушки вырывался желто-красный залп с дымом, а по нижнему краю золотились
буквы: "McCARRON & CО".
Пора было в школу: отрабатывать неизбежные трудовые часы. Полагалось
приходить к десяти. Федя чуть не опоздал, потому что, когда уже
спустился с четвертого этажа и вышел на расплавленный от жары двор,
стукнуло в голову: хорошо ли выключена дома горелка на плите и не
сочится ли потихоньку коварный газ? Умом он понимал, что ничего такого,
конечно, нет. Но "перестраховочное" воображение тут же подсказало: "А
вдруг?" Приходит на обед мама, чиркает спичкой...
Ругая себя на все корки за бестолковость и трусость, с которой не
умеет справиться, он вернулся домой. Горелка была, естественно, в
порядке. Заодно Федя потуже закрутил краны на кухне и в ванной,
проверил, не горят ли где лампочки, и тогда уж со спокойной душой
направился в школу. Правда, по дороге подумалось опять: не остался ли,
случайно, невыключенным в комнате родителей телевизор? Но глянул на свои
поцарапанные часы - без пяти десять...
Кирпичная коробка школы была налита внутри сладостной прохладой.
После уличного зноя - даже мурашки по голым рукам-ногам. И все здесь
было сейчас необычно: запах известки, мусор, перевернутая мебель,
распахнутые всюду двери и гулкость коридоров (как в тех пустых
загадочных зданиях, которые видятся порой в снах про Город). И сам ты не
такой, как обычно, - без формы, без увесистого портфеля, - словно гость,
забредший сюда из другого мира. И ощущение разросшегося пространства и
пустоты, хотя людей в школе немало: и рабочие, и ребята, и учителя...
Впрочем, учителя тоже выглядели незнакомо - в заляпанных краской
халатах, спортивных костюмах и всяких робах. Преподаватели помоложе
сколотили бригаду, чтобы летом подзаработать на ремонте родной школы. В
этой роли, кстати, они нравились Феде больше, чем на уроках. Даже
Хлорвиниловна - в брезентовых штанах с лямками, клетчатой рубахе и
пестрой косынке - казалась вполне симпатичной...
Хлорвиниловна посетовала, что работы для ребят нынче мало, но обещала
отметить всем полновесные четыре часа. Только пусть из двух классов
повытаскивают парты и составят штабелями в коридоре. Федя, Витька Шевчук
и несколько пацанов из параллельного седьмого "Б" (то есть уже
восьмого!) провернули эту работу за полчаса. Тут появился наконец Гуга.
Федя отозвал Гугу в сторону и вручил обещанное.
Гуга не скрыл удовольствия:
- Моща?!.. Никому не дам, себе пришлепаю.
И тогда Федю осенило:
- Имей в виду - не трешка, а пятерик! По прейскуранту. Хоть кого
спроси...
Гуга сказал только:
- Чё не предупредил-то заранее? Я сдачи не наскребу... - И зашарил по
карманам модно потрепанных, оборванных у колен вельветовых штанов. -
Гляди, всего рупь с полтиной...
- Ладно, полтинник потом отдашь. - Приятно было иметь в должниках не
кого-нибудь, а всем известного Гугу...
А полтора рубля - это в самый раз! Именно столько стоит солдатский
ремень. Пряжку с него - долой, а кожа - для подарка Степке...
Военторг располагался в старинном доме с высокими окнами, на углу
Октябрьской и Красноармейской. Федя встал в тени тополя и стал ждать
кого-нибудь из военных посимпатичнее. Если сам сунешься к прилавку -
ответ один: "Гражданским покупателям военные товары не продаем, а детям
тем более!.."
Наконец появился пожилой дядька - в очках, с двумя звездочками на
гладком погоне.
- Товарищ прапорщик, можно вас попросить...
- Ну, попроси. Что такое?
- Не могли бы вы купить мне солдатский ремень? А то ребятам не
продают...
Взгляд за очками сделался настороженным.
- Зачем тебе? Вроде до призывного возраста еще не дотянул. А там
казенный дадут...
- Ну, мне очень надо. Честное слово...
- Знаю, что надо, - как бы отодвигаясь, произнес прапорщик. -
Намотали пояса на руку и пошли стенка на стенку друг друга пряжками
кромсать...
Это болезненно царапнуло Федю. Но он сказал спокойно, без рисовки,
даже с грустью по отношению к себе:
- Ну, поглядите: похож я на тех, кто дерется пряжками?
Он знал, что не похож. Щуплый пацан с аккуратной, еще не отросшей
стрижкой, с ничем не примечательным лицом благополучного сына
благополучных родителей. С жалобными, просящими глазами цвета жидкого
чая.
Прапорщик вроде бы смягчился, но проворчал:
- Шут знает вас, нынешних. Раньше сразу было видно, кто шпана, а кто
нормальный. Теперь же сам черт не разберет...
Было ясно, что дело не выгорит. И Федя сказал уже просто так, ради
справедливости:
- Пряжка мне, между прочим, и не нужна. Я мог бы ее прямо при вас в
урну выбросить. Мне только кожу надо... для подарка братишке... - И вот
ведь некстати: от обиды сдавило горло. Федя сощурился и стал смотреть
вдоль улицы.
- Ладно, давай деньги, - вдруг сказал прапорщик.
Федя обрадовано выгреб из заднего кармана рубль и мелочь.
Прапорщика не было долго. Появилась даже нелепая мысль: уж не зажилил
ли этот дядька Федин капитал, и не слинял ли через другой выход (был
такой - через двор). Но вот он вышел. Со сверточком в руке.
- Тебе ведь одна кожа нужна? Ну, я и выпросил без пряжки, за
девяносто пять копеек. Держи товар и сдачу...
- Спасибо! Я, значит, марки куплю! - обрадовался Федя так, что у
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг