жизнь из-за сопливых хулиганов, которые лезут в драки с милицией, она не
собирается...
Федя пожал плечами и ушел спать. Но не спал, конечно... Появился
Степка, с опухшим лицом, сумрачный.
- Можно я с тобой переночую?
Федя подвинулся, откинул пододеяльник. Но Степка не лег, сел на край
тахты. Согнутый, печальный. Тогда Федя сел рядом. Обнял Степку за
тоненькое, птичье плечо. Помолчали. В комнате стоял полумрак, и в нем
отчетливо белели бинты на Степкиных коленках. И были заметны на них
пятнышки просочившейся и засохшей крови... Степка прошептал наконец:
- Если она вздумает замуж за него... вы меня не отдавайте...
- Не бойся, Степка, до этого не дойдет...
- Кто их знает...
- Степ, а ты крепко его ремнем огрел?
- Ага. Два раза... Он теперь меня в суд потащит, да?
- Что он, совсем дурак, что ли?.. Да ты еще и маленький, для суда не
годишься.
Степка недовольно примолк. Не любил быть маленьким.
- Не беда, что маленький, - поспешно сказал Федя. - Зато герой. Как
ты здорово сегодня... пленку спас, и вообще.
Степка съежился и молчал.
- Я тебе значок подарю, - пообещал Федя. - Тот, "табуретовский".
Помнишь, ты просил... Теперь ты заслужил.
- Правда? - тихонько обрадовался Степка. - Завтра, да?
- Хоть сейчас.
- Завтра... Сейчас все равно спать пора. - Степка высвободил плечо,
улегся у стенки. Федя тоже лег.
Степка посапывал. Федя решил, что он засыпает. Тоже намаялся за день,
бедняга... Но Степка вдруг сказал шепотом:
- Нет... не надо мне значок...
- Почему, Степ?
- Так... Я еще днем признаться хотел, да ты спал.
- В чем признаться-то? - встревожился Федя.
Все так же, носом в стену, Степка проговорил сбивчиво:
- Потому что я не из-за геройства... пленку спас. Наоборот... потому
что трус... - Он всхлипнул.
- Степ, да ты что выдумал!
- Не выдумал... Думаешь, я почему побежал? Со страху. Перепугался,
что меня тоже заберут... И когда мальчишки погнались, я это... от ужаса
так на педали надавил... А про пленку даже не помнил нисколечко...
- Но ведь камеру-то не бросил...
- Я ее... наверно, случайно не бросил. Зато тебя бросил. Надо было
заступаться, а я сбежал...
- Глупый... - дохнул ему в затылок Федя. - Ты же все правильно
сделал. Пленка - это было главное... Если бы ты остался, все погубил
бы... Я тебе точно говорю.
Степка ответил горько и рассудительно:
- Может, и точно. Только я ведь такой точности не понимал. Просто
удрал, как заяц...
Федя утешил его, как сумел:
- Это тебе сейчас кажется, что ты боялся. Тогда ты очень даже смело
действовал, а сейчас забыл. Так у многих бывает, даже у самых храбрых...
И вообще, главное - не храбрость, а результат. Храбрыми и дураки бывают,
и мерзавцы. Надо ведь еще знать, за что воюешь... Это мы однажды у
костра сидели и про Афганистан, и вообще про войну заговорили, и отец
Евгений подошел. Вот такое и сказал про храбрость... У него, кстати,
орден Красной Звезды есть, Слава говорил...
Степка тихо и ровно дышал. Но явно не спал.
- Вот Миша, папа твой, он уж точно храбрый был, - сказал Федя. -
По-честному. За тех, кто слабее, заступался... Он бы тебе сказал, что ты
молодец.
- Не знаю... - прошептал Степка.
- Честное слово... А то, что ты испугался маленько, так это с любыми
смельчаками случается... Настоящий трус, он разве решился бы признаться
в этом?.. В общем, значок возьми обязательно.
- Ладно... - вздохнул Степка. И, кажется, сразу заснул.
- Вот такие дела, - сказал ребятам Федя. Грустно и виновато. Это было
уже на следующий день, когда "Табурет" собрался у Оли. - Конечно, отец
теперь не будет писать никакое заявление. Он хоть и поругался с Ксенией,
а во вред ей делать не станет. Родной-то дочери...
- А родного сына можно, значит, отдавать на съедение? - непримиримо
сказала Оля.
- Да никакого съедения не будет. Валера этот, Щагов, он ведь тоже не
совсем идиот. Не станет же бочку катить на брата своей... симпатии.
- С'ситуация, - шепотом высказался Нилка.
- А сегодня утром Ксения говорит, - вспомнил Федя. - Ты, говорит,
крест носишь, значит, должен прощать людям обиды по-христиански. Даже
своим врагам...
- Может, и правда, - тихо сказал Борис. - Может, ну его на фиг, этого
Щагова? Увязнем в этом деле и сами остервенеем, как он...
- Да?! - возмутился Федя. - А Щагов пускай и дальше живет и
ухмыляется?.. Глядишь, и на Ксении женится...
- Степка не позволит, - резонно вставил Борис. - Он упрямее, чем
ты...
- Я тоже упрямый!
- Ты, дядя Федор, не упрямый, а мягкий. В тебе пока еще обида сидит,
а потом успокоишься и махнешь рукой на этого Валеру.
- Я не имею права, - насуплено возразил Федя. - Я за себя могу
простить. А тот... Южаков? Может, пойдем объясним ему, что он должен
левую щеку подставлять, когда Ия его лупит по правой?
- Ие все равно отольется, что положено, - пообещал Борис. - Папа
сказал, что он это дело еще через Детский фонд раскрутит. Справедливость
все равно должна быть...
- Никакой ее нет, справедливости, - грустно заметила Оля. - Если бы
твой папа не был депутатом, сейчас бы Федю уже затаскали бы по всяким
комиссиям, спецшколой грозили бы. Да и весь наш "Табурет" объявили бы
подпольной организацией. "Чем вы там занимаетесь в вашем гараже?
Наркоманы небось!.."
- С'сожрали бы живьем, - подтвердил Нилка.
- Хорошо, что и мой отец с пониманием, - напомнил Федя. - Другой бы
сразу за ремень... - И смутился: не надо бы про отцов при Ольге-то. И
сердито сменил тему: - Ксения еще и такое выдала сегодня: ты, говорит,
как Павлик Морозов! Родную сестру готов предать, как он отца предал... -
Тьфу ты, опять про отца!
- Да он и не отец ему был вовсе, а мучитель! - вдруг взвилась Оля. -
Я бы таких отцов своими руками... Он же бросил семью, на другой женился,
а мать Павлика избивал! Такого любить надо, да?.. Теперь он чуть ли не
герой, а сын - предатель! А то, что зарезали мальчишку, да еще с
маленьким братом, никто даже не помнит! А за что? За то, что взрослым
поверил, которые про революцию кричали! Он виноват разве, что вся эта
коллективизация оказалась вредной?.. Я зимой на классном часе знаете как
за Павлика Морозова со всеми разругалась! Маму вызывали: "У вашей дочери
устаревшие взгляды..."
- Новый взгляд - это теперь царскую семью жалеть, - сочувственно
глядя на Олю, заговорил Борис. - Особенно младшего. Алексея... А
по-моему, что Павлик Морозов, что Алеша Романов - они одинаково
пострадали. По одной причине. Взрослые рвутся друг из друга кровь
пускать, а ребята между двух огней... Как сейчас на Кавказе. И виноватых
вроде бы нет...
Нилка сидел на чурбаке у двери. Дергал ремешок сандалии. И, не подняв
головы, сказал:
- Жалко, что у нас пленка не цветная, а то бы с'сняли... В Детском
парке кто-то надпись на памятнике Павлику замазал красной краской. Ее
оттерли, а в буквах все равно красное. Запеклось...
Оля первая стряхнула тяжкое настроение:
- Давайте-ка прокрутим то, что проявили.
- Только не ту пленку, - поморщился Федя. - Хватит уж...
- Да нет, не ее, конечно. Ту, где Анна Ивановна. И где Нилка
приземляется после полета.
Зарядили проектор, посмотрели двухминутную ленту.
- Тридцать два кадра в секунду снимала? - спросил Федя. - Как он
плавно в траву опустился!.
- Нет же, в самом деле так, - сказал Борис. - Без всяких кинотрюков.
Даже не верится!
- Я ведь говорил вам, - скромно напомнил Нилка, - что могу...
такое... - И глянул себе на ногу, где сквозь коричневую краску светлым
гривенником проступала звездная метка...
Через два дня, когда в гараже-студии вовсю шла работа над монтажом
фильма, позвонила Ксения. Ласково и настойчиво попросила прийти домой.
Федя после того вечернего скандала с сестрой не общался, поэтому
отозвался кратко:
- На кой я тебе нужен?
- Ну, очень надо. Очень-очень. Прошу тебя... - Она чуть не плакала.
"Может, со Степкой что?" - встревожился Фе-дя. Он вскочил на
"Росинанта" и через десять минут вместе с велосипедом взгромоздился на
лифте на четвертый этаж. Надавил звонок.
- Феденька... Только не скандаль сразу... Пойдем.
В комнате у нее сидел Щагов.
Федя резко шагнул назад. Не от страха, но от ощущения какой-то подлой
ловушки. И где! У себя дома!.. Но не бежать же! Он прислонился к
дверному косяку. Разбежалось по коже нервное жжение - словно не трое
суток назад, а только что вырвался через крапивные джунгли из подземного
хода... И метнул Федя на Ксению беспощадный взгляд. Вот, значит, как!
Уже и родной сестре нельзя верить! Заманила, как суслика в силок... И
правда, как в песне:
Жгла крапива у старых заборов,
Жгли предательством те, кому верили...
На кого променяла брата! На дембиля паршивого!..
Впрочем, Щагов не был похож на дембиля. Красивый, даже изящный, в
отглаженном светлом костюме, небрежно сидел он на стуле. Откинулся к
спинке, одна рука на полированном столике - барабанит худыми пальцами.
(Как эти пальцы хватали и стискивали Федю!)
Федя вдруг понял, на кого Щагов похож! На одного репортера с ТВ,
который очень любит резать "правду-матку", ругать демократов,
рассказывать, как в него стреляли всякие боевики, и сниматься в обнимку
со спецназовцами в разных "горячих точках"... Лихие парни, храбрые
парни. Береты набекрень и мужественные профили...
Нет, обида обидой, а надо держаться. Нельзя, чтобы сырость из глаз.
Федя мигнул и сипло сказал Ксении:
- Значит, ты меня ради э т о г о позвала?
- Феденька, но ты же должен понимать. Здесь просто недоразумение.
Ты...
- Заткнись, - холодно сказал Федя сестрице. И оттолкнулся от косяка
спиной, чтобы уйти.
- Постой, - с чуть заметным зевком проговорил Щагов. - Я не мириться,
не объясняться пришел. Что ты про меня думаешь, я прекрасно понимаю и
оправдываться не собираюсь...
- Нужны мне твои оправдания! - бросил Федя. Он сказал "твои" не
потому, что хотел оскорбить Щагова. Просто этот парень был ровесник
Фединой сестры, ее ухажер, и не имело смысла церемониться. Тот так и
понял, не обиделся.
- Тем более, - кивнул он. - У меня деловой разговор...
- О пленке!
- Именно...
- А я не хочу с тобой разговаривать. - Федя радостно ощутил, что
слезы ушли. Но злость закипела с новой силой.
- Я понимаю... - начал Щагов.
- Феденька! - вмешалась Ксения. - Ну пойми и ты его! В той ситуации
на берегу что он должен был делать? Какой-то мальчишка кидается на его
знакомую...
- На жену начальника!
- Вот именно, - спокойно подтвердил Щагов. - Неужели ее, а не тебя я
должен был тащить в отделение? Логику жизни-то надо учитывать...
- А слабых защищать не надо? Того пацаненка, которого эта здоровая
тетка по морде хлестала! Л-логика ваша... резиново-дубинная... - У Феди
горела вся кожа, особенно лицо.
- Но, Федя! Валерий же не видел, как она его била!
- Неужели? - хмыкнул Федя. Глотнул и сказал Ксении с расстановкой и
убедительно: - Ты правильно говорила, я плохой верующий. Только верить в
Бога - это ведь не значит во всякие глупости верить. Например, в ад с
чертями и котлами... Но если бы я даже знал, что эти котлы есть и я буду
в них вариться бесконечно, я все равно стрелял бы вот в т а к и х,
попади мне только в руки автомат... Очередями...
У Щагова красиво шевельнулись желваки. Но тут же он улыбнулся и
спросил с интересом:
- Мальчик Федя, ты видел когда-нибудь, как стреляют в человека
очередями? Как он сгибается, хрипит, а сзади из него летят кровавые
ошметки?
Холодом пахнуло Феде в лицо. Но он ответил без промедления:
- Сколько раз! По телику! И художественно, и документально. Особенно
по кабельному каналу. Каждый вечер палят из автоматов такие, как ты...
Щагов сказал тихо, даже сочувственно:
- И ты бы палил? Чем ты тогда лучше меня?
Все натянутые злые струнки в Феде ослабли. Словно Борька стал
напротив, махнул ресницами-щетками. "Увязнем в этом деле, сами
остервенеем..." И уже на одном упрямстве Федя бросил Щагову:
- Чем лучше? Тем, что я не начинал! Только защищался!
- Ну-у, голубчик ты мой! Нашел аргумент!.. Тот, кто жмет на спусковой
крючок, всегда отыщет себе оправдание. Но тому, в кого пули летят, от
этого не легче...
- А тому... у кого брызги летят из глаз от удара... и голова мотается
от пощечин... ему легко? - хрипло спросил Федя. - Это хорошо видно на
экране. И как подошедший старший лейтенант смотрит на это... спокойно
так...
- Значит, получилась пленочка?
- Еще бы!
- Вот об этом и речь, - в упор произнес Щагов.
- Вот об этом-то речи и не будет! Не получишь пленку!
- Феденька, но ты же...
- А ты молчи, - горько сказал Федя сестре. - Еще про Павлика Морозова
чего-то лопотала. Он в тыщу раз честнее всех вас... Ну ладно, брата
можно продать. А сына-то! Ведь Степка тоже мог из-за твоего Валеры
насмерть грохнуться!
- Это из-за тебя! - взвилась Ксения.
- Нет уж, не вали, сестрица, на чужую голову! Из-за н е г о Степка
все еще хромает! А мне этот "гражданин старший лейтенант" знаешь как
врезал? До сих пор в почках отдает... - Федя опять осип.
Ксения испуганно взглянула на Щагова. Тот улыбался:
- Ох, да я шутя его по заднице хлопнул.
Федя откашлялся и сказал с удовольствием:
- Для тебя чужие задницы - "шутя". А за свою дрожишь.
- И за твою, - не дрогнув, отозвался Щагов. - Вернее, за вашу общую.
А еще точнее - за твоего дружка Березкина...
- Его там вообще не было!
- "Его там было". Только косвенно. Сейчас объясню. Да, я не хочу,
чтобы эту пленку крутили где попало. До лампочки мне Ия Григорьевна, в
конце концов, но там и моя персона. Это мне ни к чему... Но вам эта
пленка тоже может доставить кучу хлопот. Вашему другу. У его папочки
Аркадия Сергеевича уже были неприятности по поводу съемок закрытых
объектов... Ну, знаю, знаю, не подтвердилось, но дыма без огня не
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг