пятнисто-красной майки.
- Любитель кинотрюков, значит? Каскадеры, кинопогони... - Старший
лейтенант говорил с легким придыханием.
- Пустите! - Федя отчаянно дернулся.
Милиционер сказал воспитательнице и мальчишкам, которые вернулись с
виноватыми лицами:
- Сопротивление сотруднику правоохранительных органов. Будьте
свидетелями в случае чего...
- Вы... не право охраняете! А знакомую преступницу!
- Разберемся в отделении, кто преступница, а кто малолетний
уголовник... - Он взял Федин локоть на излом. Больно так! Федя
вскрикнул. И... что делать-то, пошел, даже почти побежал за своим
мучителем, когда тот широкими шагами двинулся от ребят и
воспитательницы. Сперва по берегу, потом по улице Красных партизан, что
тянулась вдоль реки...
- Больно же, - сказал Федя сквозь зубы.
- Еще больнее будет, - пообещал старший лейтенант. И добавил
издевательски: - Кинорепортеры должны уметь страдать. Им даже пули
достаются. В горячих точках планеты...
Ярость рывком поднялась в Феде. Вместе со слезами. И все другие
чувства пропали: и унижение оттого, что смотрят прохожие, и боязнь. Даже
страх за Степку на миг забылся.
- В горячих точках... это где вы на бэтээрах на беззащитных людей,
да?!
- Ах ты, сволочь...
- Сам! - И опять вскрикнул от резкой боли в локте.
- Оскорбление сотрудника при исполнении... Ну, мотай, мотай себе
дело, крепче пришьют...
- Еще посмотрим, кому пришьют! За издевательство...
Ни малейшего сомнения в конечной справедливости у Феди не было. Пусть
суд, пусть всякие следователи и прокуроры! Он все равно докажет, как она
била! И как этот... дембиль проклятый... кинулся на него! Одна лавочка -
и этот тип в фуражке с кокардой, и визгливая Ия! Ворон ворону глаз не
выклюет!.. Ничего, правда свое возьмет. Лишь бы доехал Степка!.. Федя
свободной рукой опять взялся за крестик.
- Значит, в Бога веруешь... Ну-ну, проси его...
- А в кого мне верить? В ОМОН с дубинками?
Неудержимая ненависть звенела в нем. Неужели это он, Федька Кроев,
осторожный, никогда не лезущий в драки? Перестраховщик!.. Вот, значит,
как это бывает, когда ни капли страха! Когда пусть убивают, а ты будешь
орать им в рожу все, что думаешь! Всем этим... для кого чужое мучение -
сладкая радость. Кто считает себя хозяином жизни, потому что у него
резиновая палка!.. Кто убил Мишу!.. Кто довел нашу жизнь до того, что
Нилку чуть не увезли в чужую Америку!..
Он пошел медленней. Вскрикнул опять от боли в локте, но уперся.
Ненависть сильнее боли. Сказал сквозь слезы:
- Сломаете руку - ответите.
- Сломаем, что надо. Не таких ломали...
Пусть ломает, гад! Федя решил, что потеряет сознание, но с места
больше не двинется! Уперся опять. Кажется, трещала кость...
- Дембиль проклятый... Все равно не пойду...
Но отделение было уже рядом. Уютный такой особнячок с колоннами у
входа. Старший лейтенант перехватил Федю под мышку, ботинком двинул
дверь, толкнул пленника головой вперед. И, пролетая через тамбур, Федя
ощутил тяжелый, с оттяжкой удар по пояснице. Тягучая боль заполнила
спину, живот, сбила дыхание. Федя влетел в светлое, с желтым полом
помещение, грудью ударился о полированный барьер. От муки, от унижения,
от ярости он потерял голос. Выговаривал с хрипом:
- Фашисты...
Мокрыми глазами увидел за барьером дежурного - белобрысого молодого
дядьку, у которого сквозь редкие волосы просвечивала на голове
нежно-розовая кожа. Блестели на серой рубашке старшинские погоны.
Дежурный не удивился. Даже голову поднял не сразу.
Федя прижался к барьеру боком. Закусил губу, согнулся, прижал к
животу локоть, стараясь унять боль. Ощутил рукой под майкой баллончик...
Старший лейтенант опять ухватил Федю за плечо, открыл низкую дверцу,
толкнул его за барьер.
- Вот такой ярко-красный фрукт... Оформи, Юра. Дело, видать,
непростое, но пока так: нарушение общественного порядка, сопротивление,
оскорбление сотрудника...
Белобрысый старшина Юра лениво предложил:
- Так, может, в детскую комнату?
- Нет. Я же говорю, непростое дело. Надо узнать кое-что.
Старшина из ящика стола вынул широкую бумагу. Мельком глянул бледными
глазами на Федю. Вздохнул:
- Фамилия...
Федя молчал.
- Фамилия, спрашиваю...
- Чья? - всхлипывая, сказал Федя. - Вот этого лейтенанта, который
меня ударил?
Старшина посмотрел на Фединого мучителя:
- Может, малость добавить? Легонько так...
- Обожди, - сказал тот. И обратился к Феде: - Ты совсем шизик, что
ли? В колонию захотел?
Федя отошел на шаг, прислонился к стене. Все равно скрутят, сомнут,
но хоть несколько секунд он будет отбиваться... Надо протянуть время,
чтобы спрятали пленку... Господи, только бы доехал Степка! Только бы не
разбился!..
- Будешь говорить?
- Адвоката давайте, - хрипло сказал Федя. - Сейчас полагается, если
арестовывают, чтобы сразу адвокат был.
Они посмеялись - негромко так, утомленно даже.
- Грамотный, - сказал старшина. - Интеллигенция, сразу видать.
"Говорят, Мишу так же травили: интеллигенция..."
- Верующая к тому же интеллигенция, - заметил старший лейтенант. - А
все равно дурак... Как мы тебе адвоката вызовем, если не знаем твоей
фамилии.
- А вот так! При нем и скажу!
Конечно, даже сейчас, в ярости и слезах, Федя понимал, что никаких
адвокатов попавшим в милицию мальчишкам не полагается. Но подчиниться,
назвать себя - значит признать их власть! Их право хватать, издеваться,
бить вот так подло, без свидетелей!.. Не дождутся! Пусть хоть убивают!
Потом сильнее будет расплата... Господи, только бы доехал Степка...
- Совсем недоумок, - сказал старший лейтенант почти сочувственно. -
Мы же тебя все равно не выпустим одного, без родителей. Хоть неделю
молчи, будешь сидеть, пока не скажешь...
- А вот и давайте! - подавившись слезой, крикнул Федя. - Пустите к
телефону, я сам родителям позвоню!
Это была мысль! Звонок на работу отцу! Маме не надо - она сразу в
панику... Только крикнуть: "Папа, меня схватили ни за что! Он меня
ударил!.."
Старший лейтенант и старшина что-то смекнули.
- Может, тебе персональную машину вызвать? - сказал старшина. И
потрогал на подбородке розовый прыщ, поморщился. - Чтобы ты прямо к
папочке поехал...
- Можно и машину, - подключился старший лейтенант. Серьезно, даже
вкрадчиво. - К маме-папе отвезем, даже фамилию спрашивать не будем.
Только пленочку отдашь. Идет?
- Боитесь, - презрительно сказал Федя.
- За тебя боимся, несмышленыш... - Старший лейтенант захихикал, и
храброе лицо его стало глуповатым. - Ты хоть напряги извилины-то,
подумай малость! Ты откуда снимал? С высокого берега. Заречную часть,
там же ТЭЦ. Закрытый объект! Это никому нельзя, даже настоящим
киношникам! Уголовное дело! Знаешь, что такое закрытые объекты?
- Объект по имени Ия Григорьевна! Которая, как и вы, пацанов бьет!
Только не украдкой, а нахально, привыкла...
Старшина оставил прыщ и растерянно глянул на офицера. Тот рывком
подался к Феде:
- Ах ты...
Но резко, будто школьный звонок, загремел телефон. Старшина схватил
трубку:
- Дежурный старшина Сутулов!.. Да, товарищ капитан... Никак нет...
Старший лейтенант Щагов? Так точно, здесь... Есть, доложу... - Он
опустил трубку. Сказал старшему лейтенанту по фамилии Щагов: - Валерий
Палыч, капитан передал, что Галуцкий вас подменит. Так что, говорит,
можете вечером гулять...
- Ну, Юрочка, ты меня обрадовал! Именины сердца... - Щагов уже
рассеянно, сквозь мысли о своих делах взглянул на Федю: - А с ним надо
что-то делать...
- Да чего нянчиться-то? Давайте я...
- Нет, постой! Мало ли что... Пускай посидит, подумает. Глядишь, и
вспомнит анкетные данные...
Старшина Сутулов снова надавил прыщ, будто кнопку звонка, поморщился
почти с удовольствием. И вдруг обрадовался новой мысли:
- Валер-Палыч, а если Фому попросить? Он же на этом деле... артист
же!
- А Фома здесь? - радостно оживился Щагов.
- Туточки. С утра для профилактики... Ну и за это самое...
- Давай! Только не сразу... Пусть обмякнет малость...
Федя понял: говорят про него. Непонятное что-то, опасное. И как не о
человеке, а... ну, будто о подопытной лягушке!.. Все равно не испугают!
Он брыкнулся, когда старшина сказал: "А ну, пошли", и придвинулся к
нему. Но твердые руки ухватили Федю за плечо, за шею, рывком двинули в
боковой коридорчик, дали слегка по затылку и толкнули в камеру.
Да, это была камера! А что же еще? Комнатка с изгаженной надписями
штукатуркой, с двумя дощатыми нарами у стен. Без окон. Только в двери -
зарешеченный квадратик, закрытый снаружи. Горела замызганная лампочка в
проволочном чехле. Пахло мочой, как в давно не мытом школьном туалете...
Тюрьма! Подтверждая это, за обитой жестяными листами дверью брякнул
засов.
С полминуты Федя стоял посреди камеры. Тупо смотрел на дверь.
Может, все это сон? Разве бывает наяву, чтобы хорошее утро, лето,
веселый Степка прыгает на берегу - и вдруг - трах, все кубарем! И -
тюрьма!
За что?
Будь у него граната - без малейшего сомнения шарахнул бы в дверь!
Чтобы и себя, и т е х!..
Но вместо гранаты лишь баллончик с карбозолью торчал за резинкой. Что
он против этой силы?..
Хорошо хоть, что не обыскали. А то бы ко всему вдобавок: "Химоружие,
террорист!.."
- Сволочи! - громко сказал Федя в дверь.
Но это был уже последний всплеск ярости. Она уходила, уступала место
горькой усталости. Нет, страха не было по-прежнему, но ослабела, пропала
совсем тугая пружина праведной злости. Та, что давала силу. Теперь
навалилась беспомощность - унылая, похожая на тягучую боль, которая все
еще стонала в животе и пояснице...
Федя снова всхлипнул, осторожно сел на краешек нар... Еще и ногу
саднило. Он посмотрел. Надо же, ободрал как. Непонятно когда и где.
Наплевать...
Итак, он - заключенный. Когда же это кончится? И как?.. Если Степка
благополучно добрался до Оли, тогда ясно. Борис уже кричит в телефон:
"Виктор Григорьевич, Федю милиция схватила! Да ничего не натворил,
снимал, как интернатская воспитательница мальчишку бьет, а та -
жаловаться милиционеру! Степка прибежал, рассказал!.."
Федин папа, он ведь понимает, что к чему. Он не будет, как другие
отцы, орать на сына: "Уже до милиции докатился, мерзавец!" Он умеет
говорить с дембилями, какие бы погоны они ни носили! Уж если разобрался
с теми, кто погубил Мишу, здесь тем более... Скорее всего, он уже ловит
на обочине попутку, чтобы мчаться сперва за Степкой, а потом - искать
Федю. Он понимает, конечно, что сына не потащат далеко от места
происшествия, доставят в ближайшее отделение. Разыщет! И тогда... Отец
знает, как быть! Есть суд, есть газеты!..
Это если Степка доехал!
А если...
И та тревога, что приходила толчками, сквозь обиду и горячую злость
сопротивления, сквозь боль, теперь вдруг хлынула на Федю, заглушая все
остальное.
Степка же почти не умеет ездить... На любом камне, на любой кочке - с
колес... Хорошо, если просто в траву... А если уже воет сиреной
"скорая"? А если еще хуже - лежит он в переулке, где нет прохожих, и...
"Господи, спаси и сохрани..." - вновь всколыхнулось в Феде.
Что же делать-то? Нет страшнее пытки, чем неизвестность.
Застучать в дверь? "Поехали, я отдам пленку..." А там уж
как-нибудь... Главное, - узнать, что со Степкой!
"Если с ним что-нибудь случилось, я же за всю жизнь себе это не
прощу..." - "Но я же не знал, что он вскочит на велосипед!" - "Знал - не
знал, какая разница?" - "Так что, сдаваться теперь?" - "Степка дороже.
Всех пленок дороже и всякой гордости..." - "А может, все с ним в
порядке?.."
Лязгнула дверь. Федя сжался. Дверь отошла нешироко, в нее кого-то
протолкнули... Парня какого-то. Небольшого, косоплечего, лет
восемнадцати. С головой и лицом явного дебила.
Этого еще не хватало!
У парня почти не было лба. Короткая, как у зека, стрижка начиналась у
самых надбровных дуг - выпуклых, розовых и безволосых. Нос напоминал
грецкий орех с дырками. Широкий рот обвисал нижней губой над маленьким
подбородком. Парень постоял, оглядел камеру сидящими близко у носа
глазками. Воткнулся ими в Федю. Сказал добродушно:
- Привет, корешок. Давно тута?
Федя промолчал. Парень был в замызганной длинной майке бурого цвета.
В мятых штанах и полуботинках без шнурков. Даже за несколько шагов несло
от этого типа вонью немытого тела и гадким запахом изо рта.
- Видать, неопытный, - понимающе произнес парень. Глаза на его
нелепом лице были не такие уж глупые. Пожалуй, хитрые. - Первый раз, что
ли?
Федя хрипло сказал:
- А что, похож я на рецидивиста?
- Снаружи оно ведь не всегда видать, кто он есть в натуре, - рассудил
парень. - Знал я одного вроде тебя, чистенький, симпатичненький, просто
мамин отличник. Пальчики оближешь. Сразу по трем статьям в спецуху
пошел. В том числе за групповое... Ты по какому делу?
- По политическому, - буркнул Федя.
Парень, видать, не понял злого юмора. Покивал:
- Неформал, значит. То-то я гляжу: с крестиком...
Федя торопливо сунул крестик под майку. Парень, вихляясь в суставах и
напевая, прошелся по камере. Сел наискосок от Феди.
- Ну, давай знакомиться. Звать-то как?
- Тебе зачем... - Федя отодвинулся к стене. А в голове толклось:
"Степка... Степка..."
- Слышь, кореш, ты чего... - Парень ласково выдал словечко вроде
"выпендриваешься", только покрепче. - Ты уясни: тута ведь не на воле,
свои законы. С соседями надо жить задушевно, а то разотрут на повидло.
Понял?..
Федя "понял", что парень не отстанет. Плотнее прижался к стене.
"Степка... хоть бы доехал..."
- Ну дак звать-то как? - Парень дыхнул новой порцией гнили. - Меня,
значит, Дрюня. Фомков по фамилии. Ну? - Он протянул немытую ладонь.
- Фома? - вырвалось у Феди.
- Ты чё? - Глазки у парня дернулись. - Слыхал разве?
Злость опять горячо толкнула Федю.
- Подсадная утка!.. Читал про таких. Значит, э т и тебя нарочно сюда
сунули? Чтобы... расколоть меня, да?
Фома посидел секунду неподвижно. Потом хлопнул тубами, зацепил
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг