когда перестанет прыгать сердце. Оглядел ряд троллейбусных окон. В
стеклах отражалось светлое небо, и лишь одно окно было черным и пустым.
На четвереньках я подобрался к окну. Встал, ухватился за край.
Царапая коленками железо, подтянулся, заглянул в ржавую пустоту... И
сразу в локти мне впились железные колючки, меня дернули в сторону, я
услышал проволочный скрежет...
Меня держали за руки два чудовища. Две косматые железные куклы ростом
со взрослого дядьку. Они состояли из клубков колючей проволоки. Вместо
головы - комок ржавого железа, ни лица, ни глаз. Понятно было, что
нисколечко они не живые, а вроде заводных.
Я подумал, что все пропало, но - удивительное дело - в тот момент
ничуть не испугался. Потом я узнал, что такое состояние называется
по-научному "защитная реакция организма". Ну вот, из-за этой реакции я и
вел себя спокойно. Проволока въедалась в голые руки, и я сказал:
- Пустите вы, болваны, больно ведь.
Но колючие болваны покачивались с легким скрежетом и не пускали.
Они не очень крепко держали, я мог бы вырваться, но понимал, что
ржавыми шипами-издеру кожу.
Сзади, противно скрипя, подошло третье чудовище, ткнуло колючим
кулаком в мою спину, и меня повели к передней части троллейбуса. Мокрая
трава щекотала босые ноги, и ее холодные касания казались мне теперь
такими приятными по сравнению с царапающей хваткой железных кукол...
Дверь кабины со скрежетом раздвинулась, и я увидел Хозяина.
Я думал, что Хозяин - это страшный колдун вроде Кащея, а оказалось,
что это низкорослый мужичок с круглым животиком, лысоватый, с дряблыми
щеками. У него были заплывшие глазки и мясистый нос. И одежда совсем не
колдунская - старые галифе, из-под которых спускались завязки кальсон,
стоптанные чувяки и мятый черный пиджак, под которым, кажется, ничего не
было. В общем, никакой не злой волшебник, а хозяин частного огорода,
который спекулирует овощами. Или жулик-завхоз с мелкого склада.
Но я сразу понял, что это Хозяин. Потому что в вырезе пиджака на
волосатой груди его светился ключик из блестящей нержавейки. Маленький
ключик вроде чемоданного. На шнурке.
Хозяин деловито вытер о галифе ладони, шагнул в траву, глянул на меня
и хихикнул:
- Привели голубчика? Ну-ну...
Я все еще не боялся.
- Чего они вцепились? Скажите, чтоб отпустили! - сердито потребовал
я.
- Отпустят, отпустят, - пообещал Хозяин. - Конечно. Только маленько
апосля... Хе-хе... Как все дела оформим, так и отпустим.
- Какие еще дела?
- Документик надо составить. Как, значит, полагается. Что попытка
воровства. То есть хищения...
- Врете вы все! Я у вас ничего не брал!
- А ключик-то кто хотел стащить? А? Мы тебя давно проследили, не
отопрешься.
- Врете вы все, - опять сказал я. И глупо проговорился: - Не могли вы
за мной следить, у меня ничего железного нет.
- Хе-хе... Как это нет? Да ты от своего компаса весь промагниченный.
И еще есть железное, только ты сам не знал. Эта самая... железная
решимость, чтобы, значит, ключик чужой украсть и колечко не- свое
отпереть. Это мы нашим уловителем сразу определили. Не выйдет у тебя,
нет... Освободитель нашелся! Сейчас мы на освободителя актик составим, а
потом в суд. Все по закону...
"При чем тут суд? Псих какой-то", - подумал я. И все смотрел на
блестящий ключик. И еще пытался разглядеть под рукавом пиджака браслет,
но не видел.
Хозяин сел на ступеньку в двери троллейбуса, достал из-за пазухи
большущий блокнот и ручку-самописку. Зачем-то лизнул у ручки перо,
добродушно посопел и поднял на меня глазки.
- Ну дак, значит, как фамилия, имя-отчество, год рождения и
место-проживание?..
- Фиг вам, - сказал я.
Мои проволочные конвоиры сердито заскрежетали и сильнее вдавили
колючки. А Хозяин ничуть не разозлился.
- Ну и ладно. Ну и так знаем... Хе-хе. Пяткин-то Лев Эдуардыч про
тебя все данные сообщил. Вот так, хороший ты мой...
Вот оно что!
- Гад он, ваш Пяткин, - искренне сказал я. - Пьяница проклятая, всю
совесть за бутылку продал. Шпион...
- Хе-хе, кому шпион, а кому надежный помощничек. Он у меня на тебе
премию заработал, так что не отпирайся.
Я кипел от злой обиды и молчал.
- Ну и молчи, - покладисто проговорил Хозяин. - Все одно судить
будем. Степа, давай принадлежности.
Колючий болван, который стоял в сторонке, со скрежетом полез в заднюю
дверь троллейбуса и оттуда вывалил железную бочку. Подкатил, поставил
перед Хозяином, как стол. Потом... потом приволок и положил на бочку
громадный, как у палача, топор! С полукруглым зазубренным лезвием и
кривым топорищем.
Вот тут я перепугался. Весь ослабел даже. И дышать перестал.
- Хе-хе, - обрадовался Хозяин. - Поржавела железная решимость-то, а?
- Ничего не поржавела... - слабо сказал я.
- Да ты не боись, - утешил он. - Топор-то, он так, для авторитету.
Голову я тебе рубить не буду, что я, зверь кровожадный какой-нибудь? А
вот постегать тебя придется, железной крапивой. - Он опять ржаво и
отвратительно хихикнул. - Такой сорт специальный, очень для воспитания
подходящий.
- У вас у всех одно и то же на уме, - бессильно огрызнулся я,
вспомнив тетю Тасю.
- Хе-хе, - обрадованно отозвался Хозяин. - А уж опосля того дела
браслет тебе для послушания... Степа, давай-ка.
Безобразный Степа, переваливаясь, побежал к темной опушке и вернулся
с чем-то черным, длинным и колючим в лапе.
И тогда я рванулся!
Я боялся унижения не меньше, чем топора, и отчаянно дернулся из
ржавых когтей. Они разодрали мне руки от плеч до кистей, но я взмыл над
поляной и с высоты, не чуя боли, радостно и освобожденно заорал:
- Эй ты, ржавая кадушка! Взял, да? ! Фашист паршивый! Прыгни сюда, я
оборву тебе завязки на подштанниках!
Он и правда запрыгал! Забегал по поляне, хлопая чувяками, и несколько
раз подскочил. Я снизился метров до трех и плюнул ему на макушку. И
попал! Он завизжал, замахал кулаками, заорал:
- Хулиган! Спускайся, а то хуже будет!
Я захохотал. Знал, что хуже не будет.
Но... ведь и лучше не будет. Ключик-то у Хозяина. И заперты наглухо
все ржавые браслеты...
Хозяин все бегал по кругу, ключик серебристой искоркой вздрагивал у
него на груди.
И еще что-то сильно сверкало внизу. В траве. У передней стенки
троллейбуса. Может, еще один ключик?
Мысль была, конечно, совершенно глупая, но я все же спикировал к
земле. Хозяин со злорадным воплем кинулся на меня и, конечно, не успел:
я взвился опять. Однако за секунду мне удалось разглядеть, что блестит
среди травяных стеблей осколок стекла. Наверно, от разбитой фары.
У расколотых стекол всегда острые края...
А шнурок у ключика совсем тонкий.
Ну, давай, Славка, думай. Решайся...
Конечно, отпереть браслет на Хозяине я не сумею. Он со своими ржавыми
дураками десять раз успеет меня скрутить. Но есть же другие браслеты! На
Насте, на Глафире, на Степаниде. Был бы ключик!
- Спускайся лучше добром! - опять завопил Хозяин. Он стоял задрав
голову и все тер ладонью лысую макушку.
Я сказал ненатурально и плаксиво:
- Ага, "спускайся". Чтобы вы меня отлупили, да?
Он сразу учуял новые нотки в моем голосе. Торопливо пообещал:
- Не буду, не буду! Да что ты! Пошутил это я... Ты спускайся,
поговорим, обсудим все. По-хорошему, значит...
- Мне ваш ключик вовсе и не нужен, - обиженно сообщил я с высоты. -
Пяткин вам наболтал, а вы этому пьянице и поверили... А я и не за
ключиком прилетел, я хотел у вас колдовать научиться, вот...
- Ну и хорошо, ну и давай! - суетился он. - Я ведь чего... Я,
конечно... это... научим! Ты давай, лети вниз-то... А? Ну, не боись.
- Ага, "не боись"... А эти дураки опять полезут. И так всего
исцарапали!
- Степа, Федот, Кузя! Брысь! - гаркнул Хозяин, и прислужники
торопливо полезли в троллейбус. Хозяин опять задрал голову.
- Ладно... - сказал я. И почти со скоростью падения опустился перед
троллейбусной кабиной. Сел. Правой ладонью быстро накрыл стеклянный
осколок, а левой вцепился в согнутую коленку и громко ойкнул.
Хозяин быстро засеменил ко мне.
- Ой, - опять сказал я. - Кажется, ногу подвернул. И в пятке-колючка.
Посмотрите, пожалуйста.
Хозяин сокрушенно закачал головой и наклонился надо мной, как добрый
дядюшка. Ключик закачался у меня перед глазами. Я вцепился в него,
потянул, а краем стекла полоснул по шнурку. И с добычей в кулаке
рванулся вверх.
Хозяин страшно, нечеловечески завизжал. Запрыгал. Проволочные болваны
стремительно выкатились из троллейбуса.
Но я уже летел к опушке леса! Мчался изо всех сил!
Только... Что это? Непонятная тяжесть перевернула меня вниз головой.
Я задрыгал ногами и брякнулся в траву у железных уродливых кустов.
Почему? Ох, балда, это же ключик! Я забыл, что с посторонними вещами
летать нельзя, даже с самыми маленькими. Ключик совсем крошечный, а для
меня все равно что якорь.
Но не мог же я его бросить!
А Хозяин и его колючие балбесы уже подбегали. Хозяин визжал:
- Шпана! Ворюга! В лапшу искрошу, сопляк паршивый!
И я по земле бегом ринулся в чащу ржавого леса...
Ну, как про это написать? Если бы мне кто-нибудь раньше сказал, я и
сам бы не поверил, что смогу пробиться сквозь такую режущую, рвущую,
колючую жуть. Но я пробивался. Гнилое железо листьев полосовало меня
острыми краями. Лианы из колючей проволоки раздирали рубашку и кожу.
Трухлявая железная чешуя прилипала к лицу и сыпалась за ворот. Но я не
останавливался. Потому что за мной, не догоняя, но и не отставая,
ломились через лес Хозяин и его слуги. Хозяин уже ничего не кричал. Я
слышал только сиплые выдохи и скрежет.
Я телом пробивал в ржавых зарослях просеку. Как тяжелый пушечный
снаряд. Я так и твердил себе: "Я снаряд, я из стали, мне ничего не
страшно, мне ничуть не больно, вперед! " Я заставлял себя думать об этом
без передышки. Потому что если бы я подумал о другом: о том, что тяжело
дышать, и о том, какой длинный путь, и о том, сколько у меня царапин и
порезов, тогда я сразу упал бы. Но я снаряд! Мне никем нельзя больше
быть! Снаряду - не больно! Снаряд - вперед!..
Не знаю, случайно ли я выбрал тогда путь... То есть знаю, что не
случайно. Потому что сквозь боль, сквозь ржавый бред несколько раз
пробивалось воспоминание о дяди Борином компасе. Белый наконечник
стрелки словно вспыхивал впереди, и я, не размышляя, мчался именно к
нему. А может быть, это мне уже потом казалось, когда вспоминал?
Так или иначе, я вылетел прямо к железной свалке. Вернее, на лужайку,
что отделяла свалку от ржавого леса. И тут, когда пробиваться уже стало
не надо, силы у меня кончились.
Нужно было еще пробежать по логу, вскарабкаться по заросшему откосу,
добраться до баньки, отпереть один браслет. Лучше всего Настин. А я
стоял и двинуться не мог. Отчаянно болели порезы, и с пальцев капала на
босые ноги теплая кровь.
Из черной ржавой чащи выскочил Хозяин. За ним с дребезжаньем
продрались проволочные слуги. Хозяин семенил ко мне, размахивая
кулаками, и что-то кричал блеющим голоском. А слуги скрипуче
переваливались.
Я глядел на них беспомощно и даже без злости. Но потом злость все же
колыхнулась во мне и подтолкнула. Я посмотрел: чем бы в этих гадов
бросить? Увидел у ног в траве бутылку с разбитым горлышком. Поднял ее,
скользкую и тяжелую, кинул в Хозяина. Вместе с бутылкой сорвались с
пальцев темные шарики крови.
Взмах у меня оказался слабый, бутылка упала в пяти шагах. Я заплакал
от досады и беспомощности.
А Хозяин вдруг остановился. И его дураки тоже.
Хозяин заругался. Он испугался чего-то. И я увидел - чего! Между нами
стремительно вырастали и разворачивали острые листья несколько
топольков. Они поднялись двухметровые, тонкие, трепещущие под луной.
Я не удивился. Слишком я был измучен. В моих скачущих, раздерганных
мыслях вставшие топольки как-то увязались с упавшими на землю каплями
крови. И я опять махнул рукой.
И еще несколько тополят взметнулись между мной и врагами!
Тогда я засмеялся сквозь слезы. И еще раз бросил в землю теплые
брызги тополиной крови. И тоненькие деревца встали четкой шеренгой.
Хозяин мелко бегал вдоль этой шеренги, верещал, но, видимо, не смел
пересечь волшебную линию.
Я повернулся и медленно побрел по мокрой траве. У железной сторожки
горела яркая лампочка. Я обрадовался. Не надо спешить к ведьмам. До них,
до ведьм-то, еще долго добираться, а кто знает, сколько времени удержит
Хозяина строй тоненьких тополят?
- Дедушка... - позвал я слабым голосом.
Старик с проволочной бородкой появился сразу. Тонко вскрикнул,
заохал, увидев меня, но я сказал:
- Где кольцо-то, дедушка? - И разжал левый кулак. И сверкнул в лунном
луче ключик. Старик опять тонко вскрикнул и, кажется, заплакал.
У меня в голове гудело от усталости и боли. Я из последних сил
улыбнулся и проговорил:
- Вот... Где тут щелка?
Щелка-скважина сразу нашлась, ключик повернулся легко и моментально
рассыпался в порошок ("А еще нержавейка", - подумал я).
Тяжелое кольцо упало и больно стукнуло меня по ноге.
- Сыночек ты мой, - тихо сказал старик.
А позади, где остался Хозяин, я услыхал тоскливый, затихающий вой...
Старик легко поднял меня. На траву упало несколько лоскутков -
остатки моей тополиной рубашки...
- Куда же тебя, родной ты мой? К доктору надо бы, а как среди ночи...
- К Насте, - пробормотал я. - Она вылечит...
Потом помню только Настины теплые пальцы и сиплый шепот Глафиры:
- Ты, само главно, кровь останови. В ём и так кровушки-то всего как в
пташке...
И бубнящий голос Степаниды:
- Я лунную травку замешала, чтоб зараза никакая в его не попала,
микробы всякие...
Боль поутихла, но совсем не прошла. До конца вылечить меня так быстро
не могло, видно, никакое колдовство. А может, как порвалась ржавая цепь
Хозяина, так ведьмы потеряли волшебную силу?
И уже дома, в постели, я сквозь сон ощущал, как ноют мои ссадины и
порезы...
ПОСЛЕ СКАЗКИ
Мама утром увидела, во что превратился мой костюм, и взялась за
голову. Она даже не ругала меня, а только повторяла:
- Это не ребенок, а ужас. Это где же так надо носиться, чтобы
изодрать все в клочья? Уму непостижимо...
Я лежал под натянутым до носа одеялом и виновато бубнил, что мы с
ребятами лазили на свалке и я застрял в колючей проволоке.
- Неужели свалка - подходящее место для игр? - печально спросила
мама. - Ты ведь не только одежду мог изорвать, но и сам исцарапаться. Ты
цел? Ну-ка...
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг