все-таки. Вот улетел бы этот Сашка, а я что? Бегай, ищи,
кричи-надрывайся: где ты, куда девался?
-- Ну-у, Игорь Петрович! -- Клим Збаров даже привстал со стула. --
Это вы зря! В этом плане наш Сашенька человек обязательный. Собирался и
маме письмо отправить, и вас не забыл. Вот, полюбуйтесь. Как говорится,
изъято при задержании... -- Он вытащил из кармана куртки помятые
конверты.
-- Дай сюда, -- набыченно сказал Сашка. -- Чужие письма хватать --
это свинство.
-- А тут не чужое... -- Збаров поднялся. -- Это Игорю Петровичу
адресовано, пусть он и полюбопытствует...
-- Не смей. Дай сюда!
-- А зачем писал, если не хочешь, чтобы...
-- Дай сюда! -- сказал Сашка с таким звоном, что диспетчер Збаров
малость усох и сунул конверты ему в руку. Сашка скомкал письма в шарик,
рывком затолкал его в карман на шортиках, отчего они сильно съехали, и
он яростно поддернул их.
Збаров потоптался перед нами и вдруг сказал официальным голосом:
-- Игорь Петрович, объединение "Пилигрим" приносит вам извинения за
инцидент с проводником Крюком. Вы вправе расторгнуть контракт, деньги
будут возвращены без вычетов.
Сашка опять уронил голову. Я смотрел на его пушистую макушку, и
делалось мне все горше и горше.
-- Нет, зачем же расторгать. Мы и правда выполнили программу...
Верно, Сашка?
Он шевельнул плечами, затеребил, задергал на кромке штанов оставшуюся
пуговку.
"А, собственно говоря, что я от него хочу? От ребенка... Дружеской
преданности? Но кто я для него?"
Девица подняла с пола рюкзак и бухнула его на табурет. Остальные
вздрогнули, Збаров посмотрел на часы.
-- Через час нам надо уезжать...
Сашка глянул исподлобья, и в негромком вопросе его проскользнула
капелька ехидства:
-- Что так быстро?
Ответил Кирилл. И не Сашке, а мне:
-- Хорошо четырехмерникам, которых Господь наградил талантом от
рождения. Шастают где хотят, без всякой науки. А мы -- расчетники.
Прежде, чем сунуться в сопредельное пространство, считаем и формулы
выводим до помутнения в голове. Ловим моменты для перехода... И если
сейчас не уйдем, застрянем здесь неизвестно насколько...
-- А у нас дел других полно, не только всяких Крючков ловить, --
обиженным баском добавила девица.
Сашка презрительно промолчал. Збаров сказал:
-- Этого доброго молодца, Игорь Петрович, мы, естественно, заберем с
собой. А вам дадим направление к частному проводнику, он здешний.
Серьезный, взрослый парень, без фокусов, как...
-- А можете уйти вместе с нами, -- предложил Кирилл.
Я молчал. Потерянно и сердито. Куда уходить, зачем? Я ничего не нашел
здесь, ничего не понял и не решил... А что я хотел понять и решить?
-- ...Ну, или... -- неловко проговорил Збаров.
-- Что?
-- Есть, конечно, и такой вариант... Контракт еще не завершен. В
принципе вы имеете право оставить прежнего проводника... Хотя после
того, что случилось...
-- Пусть решает сам, -- сказал я.
Сашка не поднял головы. Все молчали. В этом молчании Сашка боком
сделал два шаркающих полушажка. Ко мне. Плечом коснулся моего локтя.
Нерешительно взял меня за обшлаг. Тепло прошло по мне от головы до
пяток. Но я сказал сухо:
-- Пошли в гостиницу. Спать пора.
-- Только пускай Крючок поклянется, что больше... -- начала девица и
вдруг заверещала, прижав к подбородку растрепанные косы. На кроссовке у
Сашки сидела белая крыса с черным, как у морского кота, хвостом-жалом.
-- Чибу не узнала, что ли? -- сказал девице Кирилл...
Этот случай разрядил обстановку, все, кроме Сашки, посмеялись.
Правда, как-то нервно. Пантюхин сказал:
-- Я отвезу вас до гостиницы. Пошли, лоцман. -- Взял Сашку за плечо,
мягко двинулся к двери. Тот послушался.
-- Игорь Петрович, задержитесь на минутку, пожалуйста, -- попросил
Кирилл. Он был сейчас похож не на матадора, а на смущенного студента. Я
остался.
-- Игорь Петрович, вы за ним поглядывайте, ладно? -- тихо сказал
Кирилл. -- Раз уж так получилось... А то у него общий алгоритм
паршивый...
-- То есть?
-- Ну, существует такое понятие -- алгоритм пути, -- хмурясь,
вмешался Збаров. -- Или алгоритм события... Можно сосчитать с большой
долей вероятности... Мы стараемся рассчитывать, когда отправляем
проводника. А на Сашку как ни посчитаешь, обязательно выскакивает
возможность чего-то... такого. Иногда вообще... прямо трагический
потенциал... В этот раз, когда направляли, все вроде было нормально. А
сегодня утром пересчитали на всякий случай (душа-то неспокойна), и --
мамочки мои -- сплошные минусы на выходе! Белые на черном...
Неуютно мне стало, зябко...
-- Но зачем же вы тогда...
Кирилл перебил меня:
-- Да сейчас-то уже все в порядке. Этот вариант мы нейтрализовали.
Правда, скандальным путем, но...
-- Я не про этот вариант, а вообще. Зачем вы его посылаете, если...
этот алгоритм ваш такой.
-- Это не наш, это его алгоритм, -- неохотно сказал Кирилл. -- А
посылаем... потому что это лучше, чем если бы он сам... Разве удержишь?
Есть птички, которые в клетке не живут.
Девица шумно шмыгнула носом и объяснила:
-- Это все равно, что стараться запретить поэту стихи сочинять. Как
он это сможет, если он даже думает стихами?
Я вспомнил, как Сашка дирижировал пространствами... А потом
почему-то, как нес его через каменную осыпь к месяцу. И ощутил в
нагрудном кармане теплый камешек.
Кирилл, морщась, переступил с ноги на ногу. Я сказал:
-- Мне очень жаль, что я так неловко... лягнул вас.
-- Ничего, -- буркнул он. -- Будем считать, что это вроде автографа.
4. К вопросу о педагогике
В машине мы молчали. Пантюхин высадил нас у гостиницы и коротко
попрощался, сказав, что завтра утром уезжает. Взлохматил Сашке волосы и
укатил.
В комнате Сашка увидел очки. Спросил нерешительно:
-- Это что?
-- Подарок тебе. От "Даблстара"...
Непонятно, обрадовался ли он. Примерил очки, снял, помахал ими.
Скинул кроссовки, с ногами забрался на кровать. Тихонько сел, привалился
к стене. Натянул очки на поднятые к подбородку коленки, пощелкал
резиной...
Я копался в "сидоре", отыскивая чистую рубаху.
Молчание давило нас обоих.
Наконец Сашка сказал, будто издалека:
-- Игорь Петрович, простите меня, пожалуйста...
Я понимал, что веду себя дурацки, и все же ответил надуто:
-- Ну, ты же знал, на что идешь, когда хотел удрать. Чего теперь
извиняться?
-- А вы... очень обиделись?
-- А ты как думаешь? Радоваться мне, что ли?
Кажется, Сашка чуть-чуть ощетинился.
-- А тогда... зачем согласились, чтобы я опять с вами?
"А ты почему захотел, чтобы опять вместе?" -- чуть не спросил я. Но
вместо этого получилось:
-- А затем, что показалось... что возвращаться с "пилигримами" тебе
совсем уж тошно. И еще...
Он стыдливо стрельнул глазами.
-- Что?
-- Я не привык бросать тех, кто со мной в Дороге...
Эх, зачем я его так? Будто наотмашь... Идиот старый!
Сашка сжался. Потом спросил глухо:
-- Что же мне теперь? Головой о стенку стукаться?
Чтобы как-то все смягчить, я проворчал добродушно:
-- Если голова дурная, расплачиваются другим местом...
Сашка не смягчился. Спросил пренебрежительно:
-- А для вас было бы удовольствием отлупить меня, да?
"Дурень, -- чуть не сказал я. -- Даже своих детей я сроду пальцем не
трогал..." -- Но опять меня защекотал этакий педагогический зуд.
-- Дело не в удовольствии, просто для назидания следовало бы тебе
всыпать горячих... Кстати, имею право! Ты сам ко мне в племянники
записался. Так что я мог бы взгреть тебя, как родственник.
Сашка опять сильно щелкнул резинкой очков. И сообщил:
-- Один пробовал. В прошлом году... Месяц с прокушенным пальцем в
больницу ходил.
-- И кто же этот неудачливый воспитатель?
-- П-папочка, -- с непередаваемой интонацией сказал Сашка.
Тут мне совсем стало тошно. И чтобы это скрыть, я постарался
проговорить со сдержанным упреком:
-- Весьма сочувствую твоим семейным неприятностям... Но, в конце
концов, не я в них виноват. И не я толкал тебя на... сегодняшнее
приключение. Так что зря ты на меня дуешься.
-- Это вы... дуетесь.
-- Но у меня-то есть основания!
-- А у меня... А мне теперь что? -- И вдруг он предложил, хихикнув:
-- Ну, давайте в угол стану. Коленями на горох.
-- Где ты горох-то возьмешь?
-- Ну... тогда просто так. Меня маленького мама носом в угол
ставила...
-- Видимо, недостаточно...
-- Ага, -- отозвался он с намеком на прежнюю дурашливость. -- Хотите,
стану? -- И спустил ноги с кровати. Это была уже наполовину игра.
-- По-моему, ты сам хочешь. Наверно, для очищения души от греховной
тяжести.
-- Встаю, -- решительно вздохнул Сашка. И шагнул в угол между окном и
креслом. Встал ко мне спиной. В нарочито покаянной позе: пятки
раздвинул, колени свел, голова ниже плеч. И начал легонько поддавать
ногой очки, которые держал за резинку в сложенных за спиной руках.
Я закрыл "сидор". Сказал Сашкиной спине:
-- Какой смирный, послушный ребенок. Всегда бы такой...
Он поддал очки сильнее и пробубнил не обернувшись:
-- Между прочим, это тоже унизительная процедура. Торчать вот так...
Я изобразил сдержанное злорадство:
-- Естественно. Всякое наказание унизительно. Ибо оно -- наказание, а
не праздник.
-- Значит, вы меня наказали? -- обрадовался Сашка.
-- Здрасьте! По-моему, ты сам себя наказал.
Он поглядел через плечо:
-- И долго мне так стоять?
-- Наверно, пока дурь из головы не улетучится.
-- Тогда всю ночь, -- печально сказал Сашка.
-- Ночь не ночь, а пока я не вернусь, стой.
-- А вы куда? -- испугался он.
-- Это детям до шестнадцати знать не полагается.
По правде говоря, я хотел пройтись по улице, а потом заглянуть в бар
и пропустить рюмку коньяка. Нужно было очухаться от всего, что
случилось, и заодно решительной мерой снять давление, а то в голове
начинался гипертонический гудеж.
...Так я и сделал. Потолкался среди все еще шумной, хотя и поредевшей
карнавальной толпы. Все обсуждали взлет "Даблстара". Одни уверяли, что
это пришельцы, другие -- что подготовленный организаторами праздника
аттракцион. Третьи с ними спорили, что никто ради аттракциона не
разрешил бы разрушать памятник природы и древности.
Я спохватился, что ни о чем не расспросил Пантюхина. Как могло
оказаться, что корабль стоял на площади несколько веков? Неужели
"Даблстар" когда-то ушел по вектору времени назад и приземлился в
прошлом? И значит, у них в корабле совсем иной темп времени? Ведь
Пантюхин вовсе не библейский старец, а кроме того, там есть даже и
мальчишка. Откуда он вообще, этот "Даблстар"? Что ищет, в каких
пространствах?
От размышлений голова загудела сильнее, но порция в баре оказала
благотворное воздействие. И я с удовольствием вспомнил, что за три дня
путешествия в этих краях мои прежние хвори не потревожили меня. Что ни
говори, а благодаря Сашке.
Я взглянул на циферблат. Прошло уже около часа, как Сашка отбывал
свой добровольный арест. Впрочем, я не думал, что он и вправду торчит в
углу. Наверняка завалился на кровать и читает "Плутонию" или
развлекается с Чибой. И, поднявшись на второй этаж, я в коридоре нарочно
затопал погромче, чтобы Сашка успел принять в углу у кресла прежнюю
смиренную позу и продолжить игру.
Глава 8. Лихорадка
1. Пробитое небо
Все-таки он меня надул. Самым бессовестным образом. Когда я вернулся,
его и след простыл. Снова было раскрыто окно. Теплый воздух шевелил на
столе самолетик из газеты, который Сашка, видимо, смастерил без меня...
Я со страхом, с нарастающим опять чувством беды обвел глазами комнату.
Чибы тоже не было. И... не было нигде пилотских очков.
Жуткая догадка толкнула меня к двери. Я прогремел вниз по лестнице,
кинулся через улицу, толкая людей в пестрых костюмах и масках. Надо мной
смеялись, палили вслед из хлопушек. А я, задыхаясь, торопился к площади.
С ужасом, с горькой жалостью к обреченному Сашке!
Конечно... Конечно, он так решил... Почему я сразу не догадался? Ведь
можно было понять: раз не удалось удрать на "Даблстаре", он попробует
взлететь на самолете. Назло судьбе! Чтобы доказать себе и всем, что
каменного неба нет!..
Как спасти? Догнать, вцепиться в хвост самолета!..
Нет, не успел я... Когда пробился на площадь, красно-желтый самолет
уже дрожал и дергался в сбивчивом ритме двигателя. Треск мотора -- как у
десятка гоночных мотоциклов -- заглушал голоса толпы. Пропеллер
превратился в прозрачный искрящийся круг, и за этим кругом, за лобовым
стеклом, за выпуклыми очками я увидел прищуренные Сашкины глаза.
-- Сашка, не надо!
Конечно, он на меня не взглянул. Не услышал за треском настоящего
мотора. Да и в полной тишине он никого сейчас не услышал бы. Он весь был
в напряжении старта и прицельно смотрел вперед... Треск перешел в ровный
вой, с капота ударил белый прожектор, луч рассек надвое толпу.
-- Сашка, не смей... -- сказал я уже плачущим шепотом.
Самолет шевельнул подкрылками, дернулся и побежал через площадь,
подпрыгивая резиновыми бубликами колес на булыжниках. Скорее, скорее...
Он пронесся совсем рядом, крыло мелькнуло в метре от моего лица, обдало
ветром.
На середине площади самолет взлетел. Толпа замерла, потом разом
ахнула: казалось, летучая машина врежется на малой высоте в крышу
городского управления, рядом с башней. Но перед самим зданием самолет
взмыл, лег на крыло, сделал вокруг башни "бочку" и пошел над площадью по
кругу. Толпа будто взорвалась, все орали, плясали, швыряли над собой
маскарадные колпаки и шляпы. Три прожектора поймали самолет своими
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг