-- Он от нас уехал, -- объяснила девочка. И вздохнула.
-- Куда уехал? -- расстроился я.
-- Говорят, в прежнюю свою школу вернулся.
Вот оно что! Это меняло дело. В той школе у меня было множество
знакомых. В прошлом году там закончил восьмой класс Алька Вихрев, а
сейчас учился в пятом его брат Юрос.
Юроса я отыскал на школьном дворе. Он был занят увлекательнейшим
делом: вместе с другими мальчишками караулил девочек и обстреливал их
кожурой от каштанов. Девчонки визжали, но довольно бойко
"отстреливались".
Увидев меня, Юрос радостно завопил и, не стесняясь, повис у меня на
шее, хотя мы виделись совсем недавно, утром.
-- Саня Дальченко в вашем классе учится? -- остановил я его восторги.
-- Кто? -- он заморгал. -- А, Сандалик... Не! Он в пятом "Б". А что?
-- Ты его знаешь?
-- М-м... -- Юрос вздернул острые плечи. -- Вообще-то да. Маленько...
-- Найди и приведи.
-- Зачем? -- ревниво спросил Юрос.
-- Дело есть. Двигай.
Юрос опять пожал плечами, неторопливо отправился в школу и буквально
через две минуты молча доставил Сандалика.
Сандалик увидел меня, заморгал, потом улыбнулся. Пробормотал:
-- Здрасте...
Он, кажется, ничуть не подрос и вообще был в точности такой же, как
при прошлогодней встрече. Только загар стал, по-моему, еще сильнее, а
волосы еще больше выгорели.
-- Ну вот и опять встретились, -- бодро проговорил я. -- Как живешь,
Сандалик?
-- Хорошо... Все в порядке, -- сказал он и опустил глаза. И закачал
сумкой, которую держал за ремень (вот что, пожалуй, было у него нового:
вместо прежнего ранца -- синяя спортивная сумка с нашивкой в виде
футбольного мяча; видимо, пятиклассникам носить ранец уже несолидно).
Я вдруг ощутил неловкость и понял, что не знаю, о чем говорить. А он
тем более не знал.
Собственно, что у нас было за знакомство? Встреча разговор о
севастопольских бухтах да пара коротких писем. Наверно, Сандалик и не
ждал, что я разыщу его...
Тогда я спросил наугад:
-- А как поживает Тарасик?
Сандалик заулыбался, сразу по-другому глянул.
-- Ой, он уже большущий! Все понимает. Даже букву "А" знает...
-- Пойдем погуляем, -- предложил я. -- Уроки кончились? Вот и
хорошо... Поговорим немножко.
Он кивнул и быстро надел на плечо ремень сумки. А я увидел лицо
Юроса. Очень безразличное, очень равнодушное лицо. На нем так и читалось
-- будто крупными печатными буквами: "Ну и пожалуйста! Мне вот
нисколечко не интересны ваши дела..."
Я подмигнул ему: все, мол, в порядке. И Юрос не выдержал:
-- А к нам вы сегодня зайдете?
-- Зайду, -- пообещал я. -- Скажи маме и папе, что буду надоедать вам
весь вечер. И расскажу тебе еще одну историю про черный клипер, когда
тебя погонят спать...
-- Меня уже давно не гоняют, -- уязвленно сообщил Юрос нам вслед.
Мы с Сандаликом пошли через детский парк с его площадками и
каруселями. Я сказал напрямик:
-- Ты, может быть, удивляешься, что я разыскал тебя? А мне хотелось
узнать, как у тебя сейчас дела.
Он помотал головой:
-- Я не удивляюсь... Я вам два письма писал, да не отправил. Мама
говорит: куда ты с таким почерком крючковатым! Перепиши. А переписывать
уже... как-то неинтересно.
-- Подумаешь, почерк! Жаль, что не отправил. Я даже не знал, что ты
снова в этой школе. Как ты сюда попал?
-- Очень просто! Мы поменялись: снова приехали в старую квартиру. А
Люся, Гриша и Тарасик в нашу. Тарасику там лучше: вода горячая всегда и
ясли есть рядом... Надо было сразу так сделать, да не догадались.
-- Значит, сейчас все в порядке?
-- Сейчас всем хорошо, -- серьезно сказал Сандалик. -- Всем на работу
ближе ходить, а папе еще и в яхт-клуб... Он там зимой начал помогать
своим знакомым, двигатель у них на яхте перебрал. А потом так и остался
в экипаже. Матросом. Говорит: раз уж из рыбаков ушел, буду ходить под
парусом. А то совсем высохну без моря.
-- А почему его матросом взяли, а не механиком?
-- Ну, и механиком... Но в гонки-то яхта не под мотором идет,
двигатель под пломбой. А парусам всегда нужны матросы... Он уже в гонку
на кубок Черного моря ходил.
-- А мама, наверно, ворчит, что его теперь дома не дождешься...
Сандалик засмеялся:
-- А вы откуда знаете?
-- Это у всех одинаково.
-- Она не сильно ворчит... Она только меня боялась первый раз
отпускать с папой. А сейчас не боится, если даже сильный ветер.
-- Если сильный, наверно, боится.
-- Но отпускает... Ой, вон фруктовое мороженое! Вы любите? -- Он так
энергично зашарил в карманах, что мятые и перемазанные мелом шорты
скособочились, а рубашка выбилась из-под ремешка.
-- Подожди, у меня полтинник есть.
-- Нет, я сам! -- Он умчался к тележке мороженницы.
...Потом бродили мы по разным улицам, по Историческому бульвару, по
Артиллерийской слободке. До вечера. Так, что даже ноги загудели. Наша
общая неловкость растаяла с последними каплями фруктового мороженого, и
мы болтали без стесненья. Вперемешку. Я рассказывал Сандалику о наших
парусных гонках на таком далеком от Севастополя Верх-Исетском озере на
Урале. И о съемках фильма "Хроника капитана Саньки", которые мы затеяли
в Свердловске с ребятами из отряда "Каравелла". Санька говорил о своих
делах.
Тогда-то я и узнал многое из того, что здесь написано...
Впрочем, написано, конечно, подробнее, чем Сандалик рассказывал. Кое
о чем пришлось мне догадываться лишь по коротким Санькиным фразам.
Поэтому пусть Санька не обижается, если на этих страницах я заставил его
говорить и делать то, что говорил бы и делал сам, если бы превратился в
севастопольского пятиклассника.
В конце концов, я пишу повесть и могу, как автор, пофантазировать.
Кое-что добавить от себя. Думаю, что эти добавки не пойдут вразрез с
характером Сандалика и он не станет придираться.
Ну а если захочет придраться кто-то другой, то предупреждаю сразу: в
этой повести я изменил почти все имена, "сбил" расположение и номера
школ и даже нарочно слегка перепутал даты. Потому что главное не в этом.
Главное -- Санька.
...Об одних случаях Санька рассказывал охотно, о других вообще
молчал. Как он жил зимой, мне почти ничего не известно. Судя по всему,
жил не очень весело, хотя и без больших неприятностей. С ребятами не
ссорился, но и не дружил. С Димкой Турчаковым они как бы не замечали
друг друга. По крайней мере, Санька его не замечал. Только где-то в
феврале они сцепились в неожиданной и короткой драке.
Из-за чего? Толком не знаю, Санька неохотно сказал:
-- Ну, он полез с каким-то разговором, а я говорю: отвяжись. Тогда он
опять о Профессоре что-то сказал...
Их растащили тут же. Сан-Сама не стала писать в дневники и как-то
тихо, утомленно сказала:
-- Господи, вам-то что не живется? Что вас мир не берет?
Димка и Санька молча разошлись.
А через месяц Санька вернулся в старую школу, стал прежним
Сандаликом, и веселые дни стремительно покатились к лету.
Лето было замечательным. Во-первых, Санька несколько раз ходил с
отцом на яхте. Во-вторых, на неделю ездил с мамой в Москву. В-третьих,
вообще было лето, было море, были бесконечные каникулы, игры со старыми
друзьями-приятелями. Был обшарпанный, но легкий и быстрый велосипед...
И еще был Одиссей.
Когда Санька приезжал к Люсе, он обязательно заходил в Херсонес.
Приключения на берегу
Они с Одиссеем бродили по тесным переулкам и по площадям, лазили на
верхние площадки крепостных башен, где добродушно ворчали на мальчишек
старые воины. Они, эти воины, поворчат, а потом расскажут какую-нибудь
историю про дальние походы, про осаду или про стычки с конными отрядами
скифов...
Интересно и весело было на шумливом рынке, где в толпе хватало
всякого народа: богачей в пестрых одеждах, и нищих в лохмотьях, и
полуголых, костлявых рабов. Люди шумели, торговались, ругались,
рассказывали новости. Звонко щелкали ногтями по бокам выставленных на
продажу больших и маленьких амфор. Пахло рыбой и раздавленными
фруктами...
В порту было тоже многолюдно. Рабы тащили на разукрашенные корабли
тюки и громадные глиняные пифосы с зерном. Хриплые матросы шатались по
пристани и рассказывали небылицы о заморских циклопах и сиренах...
Одиссей и Санька сновали между людьми, приглядывались ко всему и
прислушивались. И никто не обращал внимания на Саньку, все думали, что
он здешний.
Но однажды Одиссей сказал:
-- Знаешь что... Ты только не обижайся... но лучше тебе пока не
приходить к нам.
-- Почему? -- огорчился Санька.
-- Люди стали о чем-то догадываться. У нас есть кривой сосед по
кличке Полифем, он пьяница и доносчик. Он меня уже два раза спрашивал:
"А что это за незнакомый мальчишка к тебе повадился?"
-- Ну и что! Кому какое дело?
Одиссей помолчал и признался:
-- Боюсь я... Если будут лишние подозрения, за мной станут следить и
догадаются про мою тайну...
-- Какую тайну? -- удивился Санька. И даже обиделся. Оказывается, у
Одиссея есть тайны, отдельные от него, от Саньки.
Одиссей виновато посопел и проговорил:
-- Ты не думай, что я навсегда скрывал. Просто я хотел рассказать,
когда все уже будет готово... Послушай, а твоя машина времени нормально
работает?
-- Конечно, нормально! Раз мы встречаемся... Ты про тайну давай.
-- Сейчас... А в ней в любую сторону, то есть в любое время, можно
уехать?
-- Не в любое, -- вздохнул Санька. -- Дальше нашего вперед не
получается. А назад -- пожалуйста.
-- Далеко назад?
-- Да сколько хочешь! Можно нарисовать на циферблате деления с
миллионами лет, и пожалуйста -- хоть к динозаврам.
-- К кому?
-- Да это я так... Потом объясню. А что за тайна?
Одиссей сел на камень и посадил рядом Саньку. К их ногам подкатилась
шипучая волна. Одиссей подозрительно оглянулся. Но кругом было пустынно,
они с Санькой встретились на этот раз не в городе, а за его стенами, на
берегу скалистой бухточки.
Одиссей шепотом сказал:
-- Я теперь нарушитель законов и заговорщик...
Оказалось, что Одиссей взялся помогать рабам (не прошли зря Санькины
разговоры). У соседа, богатого винодела, есть среди рабов целая семья:
отец, мать, двое дочерей и сын -- ровесник Одиссея. Зовут его Филипп.
Они с Одиссеем тайные приятели. Тайные, потому что свободному мальчику
дружить с презренным рабом не полагается. Не то чтобы закон это
специально запрещал, но все смотрят на такую дружбу косо, и дома за это
может крепко влететь... Но Одиссею Филипп всегда нравился, он веселый,
добрый и сообразительный. Гораздо умнее многих ребят, с которыми Одиссей
учится в школе. Одиссей часто играл с ним, когда поблизости не было
непрошеных глаз и ушей. Он даже научил Филиппа грамоте...
До недавнего времени Филиппу и его родным жилось не так уж плохо. Они
были у винодела, можно сказать, любимцами. Мать ведала в доме кухней,
отец был старшим над другими рабами. Ребятишек непосильной работой не
загружали и за мелкие шалости не наказывали.
Но недавно случилась беда. Из Греции (чуть ли не из самих Афин)
прибыла в херсонесский театр актерская труппа. На гастроли. И ее хозяину
приглянулся ловкий и грамотный Филипп. Хозяин решил, что такой мальчишка
будет очень полезен для театра. Он предложил виноделу за Филиппа
порядочную сумму.
Мать зарыдала, сестры тоже, отец кинулся умолять винодела. Тот любил
иногда строить из себя добряка и сперва отказался продать Филиппа. Но
хозяин театра добавил еще денег. И винодел сказал:
-- Нечего лить слезы. Здесь мальчишка растет баловнем и бездельником,
а там научится уму-разуму...
Больше никакие мольбы не помогли. Отца и мать Филиппа винодел
отправил в загородную усадьбу. А его самого посадил под замок в
сторожку, чтобы мальчишка не вздумал удрать куда-нибудь, пока не
получены деньги и пока театр не покинул славный Херсонес Таврический.
Удрать из сторожки -- дело нехитрое. Тут и сестры Филиппа помогут. Но
куда потом деваться? Податься в степь и сделаться пленником у скифов?
Или пробраться на корабль, плывущий в дальние страны? Там все равно
продадут в рабство. И отца с матерью жалко, и девчонок...
Одиссей сказал Саньке:
-- Вот я и подумал: давай твоей машиной отвезем их в самые старые
времена, когда здесь еще не было греков, а жили одни свободные тавры...
-- А тавры их не захватят в рабство?
Одиссей нерешительно сказал:
-- Да нет... У них, по-моему, не было рабов, они же еще не очень
развитые... Отец Филиппа будет учить их всякому ремеслу. Потом всей
семьей построят дом, заведут виноградники, станут жить свободно...
-- Давай! -- решительно сказал Санька.
Они с Одиссеем договорились встречаться только на берегу моря. Не в
Одиссеевом времени, не в Санькином, а просто у Моря. Потому что Море --
оно во все времена. Вечное.
Надо было подготовить побег. Одиссей сказал, что проберется в
загородную усадьбу винодела и приведет оттуда отца и мать Филиппа. Затем
освободит самого Филиппа и прихватит его сестренок. А потом на берегу
они с Санькой включат машину. Примерно на пять тысяч лет назад...
Только надо все продумать. Выбрать подходящий день, приготовить в
дорогу кое-какое имущество, еду, инструменты. А то в первые дни среди
голой степи беглецам придется несладко.
-- Давай встречаться в маленькой бухточке, где... ну, ты знаешь, --
предложил Санька.
Бухточка была даже не бухточка, а закуток среди желтых скал. Недалеко
от галечного пляжа и колокола. Это углубление в обрывистом, слоистом
берегу выломали зимние штормы. Здесь тоже был пляжик -- уютный, размером
с комнату. Но люди сюда почти не заглядывали. Попасть в этот затененный,
пахнущий йодистыми водорослями и сырым ракушечником уголок можно было
только в обход отвесного мыса, по скользким, покрытым зеленью камням.
Камни даже в тихую погоду заливало мелкой прозрачной зыбью. А если
волна, лучше и не соваться.
С обрывистого берега не вело ни лесенки, ни тропинки, и на спуск
могли решиться только отчаянные люди. А если и спустишься, как
подняться?
К счастью, погода в начале августа стояла тихая. Санька пробирался по
камням без больших трудов. С последнего плоского камня он прыгал на
берег и шагал, увязая мокрыми кедами в грудах бурых водорослей, которые
накидало волнами. По водорослям сотнями скакали прозрачные морские
блохи...
В желтой, источенной морем и ветрами глыбе на уровне поднятой руки у
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг