Юрий Козлов
Случай на объекте С
Рассказ
1
В дальнем конце военного аэродрома почти сливался с травой транспортник
защитного цвета. Утром на нем прилетел с проверкой генерал из Москвы.
Самолеты заходили на посадку со стороны моря. Сначала под выпущенными
шасси бежали синие волны, потом - раскаленная белая взлетно-посадочная
полоса. В правительственном санатории, где отдыхало множество знакомых
генерала, имелись отменные теннисные корты.
Главную стоянку занимал красивый шестиместный реактивный "Барритрон".
"Наверное, какой-нибудь военный араб с гаремом, - уязвленно подумал
генерал. - Не могут научиться пользоваться оружием, навести порядок на
Ближнем Востоке!" Когда генерал усаживался в присланную из округа черную
"Волгу", из окна кабины "Барритрона" ударила песня. "Марш-марш левой! -
разнеслось над аэродромом.- Я не видел толпы страшней, чем толпа цвета
хаки! Марш-марш правой!" Генерал придерживался на этот счет иного мнения.
"Должно быть, одна из жен - советская", - решил он. Такой песне не
полагалось звучать на военном аэродроме. Даже из иностранного самолета.
Трава напоминала выгоревший брезент. Осенний крымский ветер был горяч,
словно нажрался бензина. В траве возились скворцы. Они летели в Северную
Африку. На них нацелился специальный распугивающий локатор. То ли потому,
что не было полетов, то ли по какой другой причине локатор бездействовал,
не вселял в скворцов ужас.
Солнце садилось. Воздух был красным. Предметы отбрасывали длинные тени.
Зала ожидания при военном аэродроме не предусматривалось. Для улетающих и
провожающих прямо на траву был поставлен стеклянный куб со скамейками
вдоль стен. Пол" застелили синтетическим ковром. Сейчас куб светился.
Там находились двое: молодой человек и девушка. У молодого человека было
довольно невыразительное лицо. Он был одет в пятнистые, псевдодесантные
брюки с многочисленными карманами, мятую тенниску, стоптанные резиновые
тапочки отечественного производства. Девушка была вызывающе красива,
изысканно одета. По идее ее никак не мог интересовать непримечательный
молодой человек в пионерских тапочках, не иначе как обманом пробравшийся
на военный аэродром. Место девушки было среди богатых людей, там, где не
встретишь ничего отечественного, за исключением разве лишь черной и
красной икры. Однако девушка стояла рядом с подозрительным молодым
человеком, и на лице ее не было досады или скуки.
- Сколько тебе лет, Митя? - вдруг спросила девушка.
- Двадцать девять, - молодой человек отворил стеклянную дверцу. В куб
ворвался ветер.
- Неплохо,- сказала девушка,- иметь в двадцать девять лет свой самолет в
такой стране, как наша.- Она хотела уточнить: самолет и пятерых лакеев, но
сдержалась, так как не была окончательно уверена, что все эти люди лакеи.
Некоторые так точно не лакеи. В подобных случаях - когда не было ясности -
девушка предпочитала помалкивать.
- Да-да,- рассеянно подтвердил молодой человек,- только самолет у меня был
уже шесть лет назад.
...Он тогда заканчивал аспирантуру мехмата. Ему сообщили, что военное
ведомство интересуется его темой. Он пожал плечами. Это было ему в высшей
степени безразлично. Он как раз завершал теоретическое обоснование Закона
единого и неделимого пространства, собирался опубликовать основные тезисы
в математическом журнале.
Бородатый генерал (это был первый и последний бородатый генерал из всех им
виденных) отыскал его в Хлебникове - в бабушкином доме на берегу
водохранилища. Вместе с ним приехал полковник с железными бесцветными
глазами. Был июль, стояла чудовищная жара. Митя увидел из окна двух
военных у калитки, длинную черную машину, едва втиснувшуюся в узенькую
дачную улицу. "Хорошо, бабушка уехала в Москву,- подумал он,- черная
машина, военные - это бы ей не понравилось..."
Полковник стал задавать нелепые вопросы: что за машинистка, в скольких
экземплярах перепечатывала работу? Генерал изъявил желание искупаться. Они
пошли к воде. Оставшись в широченных сатиновых трусах, генерал произнес:
"Поздравляю вас с защитой кандидатской диссертации, - потом добавил: - А
если хотите, докторской, как вам будет угодно". Митя молчал. Это
интересовало его, но не в первую очередь. "Вы уполномочены единолично
присуждать ученые степени? Вдруг я захочу стать академиком?" - "Не
придирайтесь к словам, - неожиданно добродушно засмеялся генерал,- я хоть
и ученый, но военный, привык, понимаете, решать вопросы по-быстрому.
Особенно вопросы второстепенные.- Он поплыл на спине. Борода то исчезала,
то вылезала из воды. Позже генерал расскажет Мите, каких трудов стоило ему
отстоять бороду. Вопрос решался на уровне заместителя министра.- Есть вещи
более серьезные. Вы, конечно, знаете цену своей идее. Вы стоите на пороге
открытия, которое может изменить жизнь человечества. Расщепление атомного
ядра в сравнении с ним игрушка. Атом - это энергия, Земля, сегодняшний
день. Ваше открытие - время, Вселенная, будущее. Сейчас вы теоретизируете.
Это прекрасно. Но все должно проверяться, испытываться на практике. Нужна
база, причем база могучая. Я здесь затем, чтобы предоставить в ваше
распоряжение ресурсы... не лаборатории, нет, не какого-нибудь опытного
производства, даже не института. Государства, слышите, государства! А если
речь идет о таком государстве, как наше, значит, ресурсы почти что всего
мира!"
Тогда-то и появился у него самолет.
...Прощание затягивалось. "Барритрон" уже подрулил к кубу. Молчание,
бесцельно уходящее время, казалось, не тяготили молодого человека. Не
тяготили они и девушку, хоть было очевидно: она не из тех, кто теряет
попусту время.
- Чего ты ждешь, Митя? - спросила девушка.
- Ровно в восемь мне откроют коридор на высоте семь тысяч двести.
- Тебе... коридор?
- Я сам поведу самолет.
- Ты умеешь?
- Это не очень трудно. Хочешь, когда вернусь, слетаем в Батуми?
- Почему именно в Батуми?
- Не знаю. Просто пришло в голову.
- А сейчас ты...
- В Калининград, на побережье Балтийского моря,
- А потом?
- Во Владивосток, на Тихий океан. Если потребуется.
- Этот... как его... Фомин взял с меня расписку, что я не буду
выспрашивать тебя о работе, но ты объясни: в чем суть эксперимента?
Однажды я восстал против Фомина,- словно не расслышал ее Митя. - мне тут
же принесли секретную американскую режимную инструкцию по группе доктора
Камерона. Этот тип занимается там примерно тем же, чем я здесь. Не знаю,
настоящую или поддельную. Там сказано, что, как только возникнет реальная
опасность захвата Камерона или любого другого члена группы агентами
иностранных разведок, гангстерами, террористами, ученого следует
немедленно пристрелить.
- Стало быть, Фомин твой добрый гений? Ты должен благодарить его, что до
сих пор жив?
- Фомин, к сожалению, неизбежен, как физические отправления,- сказал
Митя.- Суть эксперимента вот в чем: я придумал штуку, она определенным
образом воздействует на пространство, как бы скручивает его в спираль. Мы
берем предмет в Калининграде, и в это же самое мгновение, а в идеале еще и
раньше, он оказывается во Владивостоке. Ты поняла? Вроде невидимой искры в
зажигании. Мотор начинает работать раньше, чем поворачивается ключ.
- И этот таинственный предмет,- усмехнулась девушка,- конечно же ракета,
неуловимая для обороны противника?
- Это интересует их. Меня - Закон.
- Ну и что за предмет... выбрали?
- Еще не выбрали. Что-нибудь небольшое. Живое - мышь, крысу - рано.
Железное - неинтересно. Надо среднее. Вот думаю.
- Хочешь подскажу? - спросила девушка.- Только это уже передано из
Калининграда во Владивосток и обратно в Калининград. Да и во все другие
города. Даже если эксперимент не удастся, это пребудет везде.
- Интересно.
- Банка икры минтая. Как раз - среднее. Жрать нельзя, а считается едой.
- А что? Это идея.- серьезно ответил Митя.- С меня причитается.
- Что причитается? - с тоской и даже каким-то отчаяньем взглянула на него
девушка.- Что причитается, Митя?
- А чего бы тебе хотелось? - спросил Митя.- Может быть, мы вам надоели?
- Это решать тебе,- ответила девушка,- где ракеты, там я, как Шахерезада,
прекращаю дозволенные речи.
Митя подумал: должно быть, она проклинает день, когда он приблизился к ней
в фойе интуристовской гостиницы. С ним был Серов. Серов был молод, знал
языки, заграничную жизнь. В совершенстве владел наукой нападения на людей
и обороны от людей же, ловил пальцами муху, кулаком вышибал замки из
дверей, стрелял быстро и без промаха. Был почти что приятель. Если,
конечно, бывают приятели, которых не выбирают. Мите частенько вспоминалась
свирепая американская режимная инструкция.
Отплавав в бассейне, они спускались по застланной ковром лестнице. Девушка
стояла у газетного киоска - невозможно красивая, свободная, недоступная. У
Мити дух захватило. "Иностранка?" - спросил у Серова. "Наша, - ухмыльнулся
Серов.- Знаешь сколько тут таких иностранок?" Митя что-то спросил у нее.
Она брезгливо скосилась на его мятые брюки. "Могу одолжить сто долларов,-
громко сказал Серов,- но лучше решить этот вопрос по-другому. Валюту надо
экономить!" - злобно подмигнул девушке. Митя тогда не понял. Понял позже,
когда вдруг увидел ее в зале приемов дома отдыха Академии наук. Только что
прошли выборы, чествовали новоизбранных. "Митя, поздравляю, ты членкор! -
бросился к нему кто-то из знакомых.- Не поверишь, Митенька, этот козел
Глуздо голосовал против!" Тут он увидел ее. Она была одна за столиком с
бутылкой минеральной воды. И почему-то вся в черном. "Справляете траур по
нашей науке?" - подсел к ней. "Вот медицинское освидетельствование,- она
выложила на стол справку.- СПИДа и вензаболеваний не обнаружено. Я
справляю траур по самой себе".- "По-моему, тут надо радоваться",- заметил
Митя. "Я бы радовалась, - вздохнула девушка,- если бы не вы".-
"Прямолинейность хороша в математике,- растерялся Митя,- в жизни это
выглядит не так изящно".- "Может быть, я и прямолинейна,- согласилась
девушка,- но не вам меня укорять. Вы действуете, как бандит. Хотя, что
бандит? Он хоть рискует. Вы - хуже!" - "Я?.." - смутился Митя, но вспомнил
про Серова. "Вот-вот,- подтвердила девушка,- альтернативный, в случае
моего отказа, вариант с выездом на постоянное место жительства в Вологду
был совершенно неприемлем. Ваш дружок взял меня за горло. Так что вы хуже
бандита. Бандит рассчитывает на себя. А вы?"
- Смотри, Митя, полно звезд, - тронула его за руку девушка,- уже
пятнадцать минут девятого. Лети, а то закроют персональный коридор.
Митя подумал, что их близость, поначалу вынужденная для девушки,
постепенно обрела хоть и смутное, но человеческое содержание. Они теперь
были интересны друг другу, и, похоже, оба не знали, как с этим быть. Знал
Митя, что и девушку мучает неопределенность. Пока она с ним - это одно. Ну
а что потом? Митя сам не знал: что потом? Он подумал: даже если он больше
никогда не вспомнит о девушке, ей все равно не вырваться. Она причастна.
Таких не отпускают. Они в неравном положении, и он цинично этим
пользуется. "Может, жениться на ней? - подумал Митя.- Только... женятся ли
на таких?"
Девушка нравилась ему. В ней было столько недостатков, что количество их
переводило девушку в иное качество, где недостатки в их прежнем понимании
уже значения не имели. Но в жизни, в шахматах, в науке качеством сплошь и
рядом приходилось жертвовать. В математике - особенно. Какое-либо из
ничего возникшее уравнение вбирало в себя вселенскую энергию, казалось
самим совершенством, откровением, хотелось отвлечься от главного, работать
только с ним. Но избранное направление неумолимо выводило яркое уравнение
за границы расчета, делало некорректным. Мите казалось, он видит, как
гаснут краски и торжествует серый цвет. Красота приносилась в жертву
итогу. Митя думал: точно так же и в симфонической музыке бесконечное
множество блистательных вариаций приносится в жертву тяжелому финалу. У
него закрадывались сомнения в полноценности научных и прочих способов
познания действительности без красоты. Сейчас он сомневался в
полноценности жизни, если при любом раскладе такая девушка должна была
страдать. Но в жизни, как и в математике, Митя мог позволить себе больше,
нежели простой смертный. Поэтому и не торопился решать.
- Я вернусь через две недели,- ласково сказал он,- слетаем с тобой в
Батуми. Не волнуйся, тебя никто здесь не обидит. Хочешь, живи в моем
номере в академической гостинице, хочешь - в домике на объекте. Если
эксперимент удастся, за банку минтая включу тебя в состав научной группы.
Получишь награду. Хочешь стать орденоносцем?
- Митя, - тихо произнесла девушка,- зачем ты надо мною издеваешься?
- Вероятно, потому, что не знаю, что тебе сказать.
- Неужели власть - это так сладко?
- Над человеком - не очень. Это для маньяков. Над вырываемым из пустоты
Законом - да. Тебя как бы избирает Бог, чтобы первому сказать. Через тебя
его тайна начинает править миром.
- Бог - это здорово, Митя. Но что будет со мной?
- О, вариантов бесконечное множество. Эксперимент должен подтвердить
обратимость времени. Мы с тобой выберем минутку где-нибудь в подходящем
местечке, скажем, в саду Семирамиды,- на острове Корфу, и превратим ее в
вечность. Прошлое, люди, сплетни, Фомины-Серовы - в нашей новой жизни это
не будет иметь никакого значения... Адама и Еву Бог изгнал из рая. Нас
примет обратно.
Это выговорилось легко, так как едва ли было исполнимо. Так возник в их -
блудницы и атеиста - разговоре Бог. "Во всяком случае, - подумал Митя,-
если ему не нравится, он может поразить самолет молнией. До Калининграда
путь неблизкий".
Поднимаясь по трапу, Митя оглянулся. Девушка стояла на выгоревшей траве,
русые волосы метались на ветру. Что-то хищное и одновременно беспомощное
было в лице девушки. "Она просчитала все возможные варианты,- подумал
Митя,- но нынешний - со мной - даже не мог прийти ей в голову. Такую
программу ей пока не осилить. Но она пытается".
Митя не видел ничего противоестественного в сравнении человека с
компьютером, ибо не существовало на свете ничего более похожего.
Выруливая на взлетную, он еще подумал, что вряд ли после знакомства с ним
девушка сделалась счастливее. Однако в сравнении с чем? С детством,
которое навсегда кануло? Или с прежней жизнью, где едва ли могла идти речь
о счастье? Точно так же Митя не представлял, станет ли счастливее от его
Закона человечество? Опять-таки, какое? Идеальное, то есть несуществующее?
Или какое есть: жертвующее красотой во имя... чего? Над этим следовало
подумать.
"Барритрон" легко оторвался от бетона и через насколько секунд оказался
над морем. Еще раньше оказался там истребитель, которому предстояло вести
"Барритрон" первую половину пути, а в небе над Львовом передать другому
истребителю.
II
Некоторое время было относительно светло. Самолет летел на запад. Но чтобы
догнать падающее солнце, надо было лететь гораздо быстрее. Такой скоростью
"Барритрон" не обладал. Вскоре он отстал от света. Накатили звезды. Внизу
ненормально и мощно горели газовые факелы.
Заданная высота была набрана, делать за штурвалом стало нечего. Митя решил
пойти в салон, посмотреть новейшую компьютерную подсистему.
Пока Митя в Крыму на объекте С. делал последние расчеты, Серов смотался на
"Барритроне" в Стамбул, где одна турецкая компания продала не подлежащую
продаже подсистему. Она разместилась в четырнадцати коробках. "Теперь они
будут доставать нам все, что попросим,- уверенно сказал Серов,- и не за
такие бешеные деньги. По турецким законам, если всплывет - им пожизненное,
а то и расстрел. Они на крючке!" - "Мне нужна "Яшида",- ответил Митя,-
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг