- Кто же? Аквариум?
- Скорей всего - да.
- Не ко времени. Наверху паника. Готовятся репрессии, а это весьма
некстати...
Поздравляю тебя со званием спецмайора.
- Как же так, - пробормотал Гримн, - это же пять нашивок, а я имею
право лишь на три?
- Не твоя забота. Спецмайор Гримн, вы назначаетесь заместителем
Начальника Корпуса Разведки! Контрразведчик был ошеломлен.
- Это такая честь! Спасибо, хозяин!
- Не за что. Я не филантроп. Я делаю лишь то, что в моих интересах. Как
тебе показался атлант?
- Честно?
- Естественно! Я тебя и держу лишь из-за твоей честности.
- Я одарил его кучей комплиментов, но, по правде говоря, он не стоит и
десятой части того, что я ему наговорил. Отсутствие логики, остроты
мышления, приличествующей суммы знаний, наконец. Не понимаю, почему вы
уделили ему столько внимания.
- И хорошо, что не понимаешь! Ты протоколировал ваш разговор?
- Нет.
- Не лги! Давай сюда запись!
Гримн изобразил недоумевающую улыбку, но Черный Человек ей не поверил.
Пришлось залезть в ящик стола и извлечь оттуда кассету.
- Так-то лучше!
Черный Человек сжал кассету в кулаке, превратив ее в маленькое
сплюснутое пластиковое ядрышко.
- Запись нашего разговора.
Гримн безропотно потянулся к медной фигурке целящегося из бластера
"космического волка", служащего пресс-папье. В ней оказался спрятан
портативный магнитофон.
Отключив его, новоиспеченный спецмайор извлек кассету и протянул ее
Черному Человеку.
- Ловко. А что у тебя в той? - Черный Человек указал на стоящего на
другом конце стола точно такого же "волка".
- Ничего. Он пустой.
Хрусть! И вторая кассета превратилась в лепешку.
- Значит, атлант не понравился тебе?
- Почему? Я дал отрицательную оценку лишь его деловым качествам., - -
Понятно. А он о тебе более высокого мнения. Пока. Буду нужен - знаешь, как
меня вызвать.
- Хозяин, - заторопился Гримн, - позвольте вопрос? - Валяй!
- Эти двое бежали с "Молнии" не без вашей помощи?
Черный Человек бросил на Гримна пристальный взгляд. Офицер старался
казаться безразличным, но внутри него проглядывало тщательно скрываемое
напряжение.
- Не без моей - Короткий смех. - А ты игрок, Гримн!
Черный Человек исчез. Гримн достал сигарету и закурил. Он был доволен
собой.
Карьера продвигалась успешно. Мало кто в его возрасте мог похвалиться
погонами спецмайора, а тем более должностью замначальника управления, и
какого управления!
Докурив сигарету, он зажег вторую - тянул время. Когда истлела и она,
Гримн взял фигурку "космического волка", ту, которая, по его уверениям,
была пустой, отщелкнул дно и извлек из медного нутра кассету.
Кассета, опущенная в пакет с надписью "Вскрыть после моей смерти",
легла на дно сейфа, где уже лежали четыре подобных пакета.
Спецмайор Гримн обладал сильным мозгом и еще более сильным характером.
Он не привык проигрывать и готов был одержать победу даже после своей
смерти, укусить даже умирая. Подобно белому скорпиону!
Враги могут избавиться от него, но всплывут пять неприметных пакетов...
Пять пакетов с надписью:
"ВСКРЫТЬ ПОСЛЕ МОЕЙ СМЕРТИ"!
Слова человека, которого никогда не было.
ЭССЕ О ИГРЕ И ИГРОКАХ
А ты игрок, Гримн!
Человек играет. Играет всю свою жизнь. Избитая истина - "вся наша
жизнь-игра".
Или "весь мир-театр, а люди в нем - актеры". Избитая... Но что
поделать, природа сделала человека таким, она зачала его в азарте - и он
играет.
Мы играем от рождения и до самой смерти. Будучи детьми, мы играем во
взрослых, стариками - в избалованных детей. Говорят, игра есть отражение
реального мира.
Неправда, игра и есть мир. В игре нет условностей, в игре мы такие,
какими хотим себя видеть.
Мир играет. Я часто ловлю себя на мысли, что надо воспринимать эту
фразу всерьез, не так, как ее понимают поклонники великого мастера -
Шекспира. Для них мир нормален, но лишь подернут флером ханжества,
стремлением прикрыть бархатом свои душевные язвы. Я же понимаю это иначе.
Порой мне кажется, что весь мир создан лишь для того, чтобы сыграть со
мною злую шутку, а когда я наивно раскроюсь и подставлю горло,
расхохотаться и исчезнуть. И я останусь среди ледяной пустыни с душою,
превращенной в тлен.
Представьте себе, как прекрасно: тебя окружают друзья и родные, добрые
политики, солдаты, разносчики мороженого. Они все любят тебя, и тебе
легко; ты живешь с распахнутым сердцем и растрепанными волосами, твои губы
обветрены от поцелуев этого мира. И однажды, разомлев от упоенности
жизнью, ты говоришь ему: слушай, а мне почему-то казалось, что ты мираж,
что ты фата-моргана, созданная для одного меня, что ты недолговечен, как
ледяной замок под огненными солнечными лучами. И как я рад, что ты есть
такой, каким кажешься, что ты весел и светел, вечен и незлобив. Я люблю
тебя, мир, я распахиваю перед тобой свою душу!
И повеет ледяной ветер. И люди сбросят маски и, расхохочутся над тобой.
Ты увидишь, как твоя мать превращается в злобного бездушного фантома, а
невеста. - в куклу с оловянными глазами. Ты ощутишь на себе липкую грязь
презрения, леденящую твою распахнутую душу, и услышишь злобный смех. Ты
признался в любви к этому миру, к миру, который не знал любви, ненавидел
ее и ждал от тебя проявления ее, как признака слабости. Ты увидишь себя
голым под их циничными взглядами, и смех будет резать твою нежную кожу.
Мир сыграл свою игру и обрушивается на тебя всей злобой своего
сарказма. Он победил, он торжествует. Он раздавил ничтожного мечтательного
червячка. Махина реальности смяла искорку наивной любви.
Ты не умрешь. Мир не подаст тебе этой милости. Ты наденешь плотные
одежды и непроницаемую маску. Ты был чист, но он окатил тебя потоками
грязи, и ты стал подобен ему, и он принял тебя в себя.
Ты стал ровно вежлив, учтив и улыбчив. У тебя чистые руки и холодное
сердце. Ты улыбаешься и моешь голову. Но никогда не снимаешь одежды, ибо
там грязь, и её не смыть никаким мылом. Грязь ханжества несмываема. Ты
становишься безразличным, но жаждущим охотником. Ты улыбаешься и ищешь
чистую душу, которую должно выставить на общий позор. Ты хочешь смыть с
себя грязь, вывалив ее на другого, но тщетно, летящие во все стороны
брызги еще больше марают твое нечистое тело.
И тогда ты смеешься. Счастливо и подло. Ты, побежденный миром, затащил
в его тенета еще одну жертву/ибо ты есть мир. Какое это удовольствие -
чувствовать себя не первым дураком на этой собачьей свадьбе! Но, может
быть, первым подлецом?
Тебя не волнует это. Тебя не волнует, что ты, тот; кого ты вы ставил на
плаху осмеяния, твой сын, чьи игрушки валяются в спальне. Тебе безразличны
широко открытые глаза изумлен ной дочери. Разденься! Ведь ты проститутка!
Что? Ты девственница? - Это ты так считаешь, а весь мир знает, что ты -
блядь!
Разденься, и я докажу, что у тебя грязное, порочное тело, тело шлюхи.
Мир ликует, восхищенный твоим циничным похабством.
Он торжествует, видя в грязной луже вырванное твоим сыном молодое
трепещущее сердце.
И он уходит из жизни. И ты вдруг прекращаешь смех. А мир смеется. Твоя
дочь стреляет в тебя. Как жаль, что цена жизни всего два патрона! Ей не
хочется рисковать. Ей не хочется жить в этом мире. И она пускает вторую
пулю в свой лоб.
А ты смахиваешь кровь с грязной оцарапанной щеки и обнимаешь руками ее
голову. А мир хохочет!
Будь ты проклят! Будь проклят зверь, пожравший моих детей! И дважды
спадают маски. И он являет тебе свой настоящий лик - изъязвленное проказой
лицо демона.
- Что, ты прозрел?! - грохочет его голос - У нас нет места зрячим. Мы
падшие и вознесшиеся в своем падении. Мы прозревшие и слепые в своем
прозрении. Будь с нами вместе или не будь вообще.
Ты отрицательно качаешь головой, и он, усмехаясь, вонзает в твои глаза
кривые пальцы и вытягивает через глазницы душу. Твоя душа жжет его руки и
кропит огнем изъязвленное ненавистью лицо. Он бросает ее на землю и
топчет, топчет, пока не гаснут самые последние искорки.
А завтра они хоронят твое мертвое тело. Горнист играет тоскливый гимн,
а маски скорбно роняют фальшивые слезы. И твой второй сын, человек с
грязным телом, говорит прощальную речь. И девы паскудными руками марают
твое чистое тело. Бунт очистил тебя. А демон смеется. Надолго?
Догнусавят последние псалмы, твой гроб опустят в яму и начнут
забрасывать грязью. Комками липкой вонючей слизи. И взойдет Солнце! И
ослепит их мертвенные глаза. И станет грязь землею. А земля чиста как
дыхание младенца. И будешь ты чист, и твой первый сын пожмет тебе руку. Вы
вместе...
А театр... Театр останется. И так будет вечно.
И еще. О самой азартной игре-игре со смертью.
Сколько есть способов умереть? - Бессчетное множество. И человек играет
со всеми: он висит на скалах, сражается со львами, охотится на акул. И,
наконец, играет в гусарскую рулетку. Что движет им в этом безумии, в
бессмысленной опасной страсти?
Скука?
Фатализм?
Азарт?
Азарт!!! Пусть даже с примесью фатализма и скуки. Азарт, ибо он играет
с самым сильным соперником - со смертью. И когда он побеждает ее, он
чувствует себя счастливым. Разве счастье не стоит мгновения смертельного
риска?
Гусарская рулетка. Любимица меланхоличного дворянства. Ее прозвали
русской, ибо русские - самые азартные игроки со смертью. Во всех ее
проявлениях и видах. Они увлекаются ею смолоду. Шестнадцатилетними. И поле
Аустерлица было покрыто белыми холстами бесстрашных кавалергардов,
погибших, но победивших смерть. Ибо никогда не будет больше такого белого
поля, покрытого телами безусых игроков. Белого поля. Во славу Родины! Во
славу чести! Во спасение братьев! Страх охватывает врагов при виде белого
поля. Страх. И предчувствие поражения. Ибо нельзя победить игроков в
русскую рулетку. Они обречены, но они не смертники. Они обречены умереть
во имя чести, а не бредовых идеалов. Ибо честь - единственна, она рядом с
сердцем, а идеалы - общи и расплывчаты. Они выдуманы философами и
политиками, жуирами, фланирующими по бульвару. Им не сыграть в русскую
рулетку.
Они привыкли ставить на карту деньги и идеалы, но не жизнь.
Русская рулетка. Сотни бывших, пустивших пулю в висок. Дотошный
следователь писал в протоколе: "Самоубийство", но это была рулетка,
рулетка, в которой на семь гнезд барабана было семь пуль. Русская рулетка!
Жиреющая после великой войны Европа так и не поняла, почему они
стреляли себе в голову. Ведь как прекрасна жизнь, когда в ней есть кофе и
свежие булочки, и Булонский лес с уступчивой спутницей...
По-вашему, это жизнь? - усмехается безусый корнет, не видевший еще
ничего, кроме трех лет окопов и бойни, вшей и кровавого поноса,
отрубленных человеческих голов. Жизнь там, где березы, где
барышни-гимназистки и мозглистый ветер на Невском, задорно поднимающий
полы их чинных платьев, где пыльный Крещатик русского Киева. Жизнь - там.
А здесь - сытое чванство швейцарских буржуа, утренняя чашка шоколада и
кривоногие дешевые гризетки. Это кислый туман скучного Лондона и грязные
чиччероне Венеции... Это Европа и Азия, Африка и Америка. Но не Россия.
Нам давно уже за тридцать.
И кони мчатся по пятам.
Не пора ли застрелиться, Господин штабс-капитан?
Господин штабс-капитан...
В ней есть своя завораживающая, прелесть, в русской рулетке. В
гусарской рулетке.
В русской рулетке! Ибо в ней вся Россия. Непонятая еще Россия.
Непонимаемая Россия. И никогда не будучи понятая Россия. Россия,
уместившаяся на пятачке крохотного кладбища Сен-Женевьев-Де Буа.
Ставьте на тридцать два, господа!
Тайный объект оказался центром сбора информации, начиненным сотнями
сложнейших приборов и устройств; назначение многих из них было непонятно.
Экипаж станции состоял из семнадцати человек. Еще двенадцать составляли
экипаж находившегося на станции крейсера специального назначения (КСН)
"Марс".
Целый день ушел на то, чтобы зализать раны, нанесенные путешествием по
подземным переходам. Атланты очищались в дезкамере, залечивали
многочисленные болячки.
Двоих поместили в медблок, избавив от вынужденного безделья доктора
станции бородача Одема.
Но обстановка не располагала к длительному отдыху и безделью. Майор
Брудс, командир станции, доложил, что уже третий день в Чертовых Горах
наблюдается активная деятельность противника. В воздухе барражировали
гравитолеты, отряды, снабженные сейсмо-магнитными приборами, мельтешили на
горных кряжах. Брудс дважды атаковал эти отряды Демонами ночи - искусно
сделанной голографией с пьезоэффектами, но легионеры, должным образом
инструктированные, не впадали, как ожидалось, в дикую панику, а занимали
круговую оборону и лениво постреливали в мелькающих вокруг чудовищ.
По приказу Кеельсее один из таких отрядов был атакован "лучом ужаса", и
гогочущие атланты с мстительной радостью наблюдали паническое бегство
повергнутого в ужас врага. Но вскоре альзилы, снабженные
противопсихотропной защитой, вернулись, и последующие атаки успеха не
принесли. Магнитометр показывал появление крупных металлических масс.
Командор решил, что враг подвел и спрятал где-то в засаде космические
крейсеры. Так, в суете и тяжелом раздумье, прошел первый день на станции.
Следующий день увеличил ряды осажденных на двух человек. Около полудня
наблюдатель заметил на склоне противоположной горы какое-то оживление. Там
развернулся нешуточный бой. Майор Брудс послал для сбора информации
разведывательного робота-небольшой круглый шар, снабженный мощной
телескопической системой и гравитационным двигателем. Специальное
сканирующее устройство создавали вокруг шара многочисленные помехи, и
поэтому во время работы он походил на тускло-серебристое полупрозрачное
облако.
Робот умчался, и вскоре на мониторах высветилась сцена неравного боя.
Два атланта, одетые в драные и слишком куцые им альзильские комбинезоны,
отбивались от наседавшего врага. Прижатые к пропасти, они решили дорого
продать свою жизнь.
Выстрелы высекали искры из камней, кольцо окружения сжималось все уже и
уже.
Командору вдруг стало жаль этих парней.
- Майор, мы можем помочь им?
- Это опасно, Командор. Мы можем обнаружить себя.
- Черт с ним! Рискнем! Что мы можем сделать?
- Послать на выручку десантный бот. Но это может стоить жизни моим
ребятам.
- Заменим их киборгами.
- Но, Командор... - запротестовал Кеельсее.
- Я приказываю! - почти выкрикнул Командор.
- Есть! - отчеканил Брудс.
На станции прозвучал тревожный зуммер тревоги. Два киборга, вооруженные
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг