Лес расступился и дорога выплеснулась на поля, раскинувшиеся под
звездным небом. Вдалеке виднелись огни - казалось, несколько самых крупных
звезд сорвались со своих высот и повисли над землей; возможно, любопытство
влекло их сюда, в мир живущих.
"Спустись ко мне, небесная звезда... Согрей мне душу... Ночь мне
освети... Позволь притронуться... Останься - до рассвета..."
Это были не звезды. Это светились в ночи окна древнего замка.
Глонн открыл высокие ворота и юноша въехал во двор, вымощенный гладкими
белыми каменными плитами. Слез с коня, отвязал от седла легкую дорожную
суму из тонкой, но прочной материи. Глонн неподвижно стоял в стороне, в
обычной позе, скрестив на груди гибкие лапы; его короткая гладкая шерсть
мягко блестела в свете Диолы. Аленор перекинул суму через плечо, потрепал
привратника по голове и направился к калитке, ведущей за второе кольцо
укреплений. Сзади неторопливо застучали копыта - это глонн повел коня на
конюшню.
Второй глонн ожидал юношу за входными дверями, в большом зале, слабо
освещенном пятью-шестью настенными светильниками; остальные не горели -
зачем понапрасну заливать светом пустынный зал? Глонн взял с круглого
столика у массивной каменной колонны сложенный пополам лист бумаги и, тихо
фыркнув, протянул его Аленору. Юноша развернул тонкий лист и, прочитав
записку, вернул глонну.
- Не терпится нашему Фалиготу! - с усмешкой сказал он. - Сейчас занесу
ему табак, только помоюсь с дороги. Ванна готова?
Глонн вновь фыркнул, кивнул и, сняв со стены светильник, направился к
двери в дальнем конце зала, неслышно и ловко перебирая лапами по толстому
узорчатому ковру. Аленор пошел следом за ним, на ходу отдирая сорочку от
порезов, покрытых засохшей кровью.
В меру теплая ванна отвлекла его от неспокойных мыслей, а бокал легкого
ароматного вина из цветочных лепестков привел во вполне благодушное
настроение. Переодевшись и тщательно расчесав длинные мокрые волосы, юноша
отпустил глонна, наказав позаботиться о легком ужине, и со светильником в
руке поднялся по лестнице в боковое крыло замка, где находились покои
альда Фалигота.
Дядюшка матери до сих пор не спал - закутавшись в длинный темно-синий
халат, отороченный белым мехом, он сидел в глубоком кресле под
светильником, положив вытянутые ноги в меховых шлепанцах на скамеечку, и
листал увесистый фолиант; Аленор узнал книгу - это были забавные любовные
истории, сочиненные лет двести тому назад веселым мерийцем Баклином
Улатским.
- О-о, вот, наконец-то, и табачок прибыл! - радостно сказал Фалигот,
сдвигая на нос огромные очки в белой костяной оправе. - Без табачка-то и
читается как-то не так. Не то удовольствие. Хотя книжица - ого-го! - он
хохотнул и с хитрецой посмотрел на внучатого племянника. - Оч-чень
полезное чтение, особенно на ночь: такие сны потом снятся, что и
просыпаться не хочется! Знаешь эту старую историю, как одному то ли альду,
то ли долянину приснилось, что он превратился в этакую изящную
искусницу-танцовщицу?
- Нет, дядюшка, не знаю, - оживленно ответил Аленор, выкладывая табак
на столик, и с любопытством посмотрел на седовласого крепкого бодряка -
участника не то трех, не то четырех десятков далеких морских экспедиций. -
Что за история?
- История презабавнейшая! - Фалигот вновь хохотнул и потянулся за
табаком. - Так вот, приснилось этому альду, что он танцовщица.
Проснулся - чужая постель, вокруг всякая женская одежда развешена и
разложена, и главное - разные юбки танцевальные. Вот он лежит и думает: то
ли он альд, которому приснилось, что он танцовщица, то ли танцовщица,
которой снится, что она - альд. В зеркало на себя смотрит - альд. А все
вокруг - не его, женское.
- А потом пришла и танцовщица, - подхватил Аленор. - Он у танцовщицы
ночевал, после большой гулянки. Я где-то уже читал.
- А вот и нет! - с довольной улыбкой ответил Фалигот, бережно и
осторожно - чтобы, не дай Творец, не просыпать! - перебирая табак на
ладони. - Он был дома, просто все эти вещи воплотились из его сна.
Вот так! - Он отправил первую порцию в ноздрю, замер, блаженно закрыв
глаза, и оглушительно чихнул. - Вот так! Что ни говори, а илонский табак -
это илонский табак. Не чета всякой траве.
- Разве бывает, чтобы сны воплощались? - недоверчиво спросил юноша. -
Не в книгах, разумеется, а на самом деле.
- Конечно, мой мальчик, конечно! - Фалигот втянул ноздрей новый заряд.
- Ап-чхи! Думаешь, почему это мы сейчас с тобой разговариваем, а я еще
вдобавок и балуюсь - спасибо тебе - отличнейшим табачком? - Седовласый
альд с хитрецой посмотрел на замершего юношу. - Да потому, что приснились
мы с тобой когда-то какому-нибудь глонну. Или ночной летунье.
- Ты это серьезно, дядюшка? Разве сновидения могут воплощаться?
- Кто знает, мой мальчик... - задумчиво протянул Фалигот. - Кое-кто
считает, что мир - воплотившееся сновидение Творца. А почему не мое?
Вот заснул я где-то когда-то - и приснился сам себе, и все остальное
приснилось. Может быть, я где-то там и сейчас продолжаю спать - а мы с
тобой вот разговариваем здесь... вместо того, чтобы тоже спать.
- А почему ты думаешь, что это именно твой сон, а не мой? - с вызовом
сказал Аленор, слегка задетый словами Фалигота; иногда ему трудно было
понять, где дядюшка шутит, а где говорит всерьез. - Может быть, все это и
снится именно мне, а вовсе не тебе.
- Возможно, - легко согласился Фалигот. - Главное, чтобы снились только
хорошие сны... - Он внезапно остро взглянул на юношу поверх очков, ссыпал
остатки табака с ладони обратно в мешочек. - А тебе не кажется, что с
твоими или моими снами что-то в последнее время не совсем хорошо?
- Почему? - не понял Аленор.
Фалигот вздохнул и поплотнее запахнулся в халат. Веселые огоньки в его
глазах погасли.
- Неладно что-то у нас в замке, не так ли? Я говорю о своей племяннице.
О твоей матери, Аленор. И о ее... муже, - последнее слово Фалигот
произнес, скривившись и с явной неприязнью.
- Стоит ли об этом, дядюшка? - с досадой сказал Аленор. - Они не дети и
сами в состоянии разобраться в своих отношениях. В конце концов, ее ведь
никто не заставлял... не тянул насильно под венец... во второй раз...
Фалигот задумчиво покивал.
- Возможно, ты и прав, мой мальчик. Возможно, все женщины одинаковы, и
Даутиция поступила бы так же...
Даутиция была тетей Аленора, родной сестрой его матери и единственной
племянницей альда Фалигота. Она ушла неожиданно рано, при родах.
Ребенок - мальчик, так и не успевший получить имя, ушел вслед за
матерью, не прожив и двух часов. Муж альдетты Даутиции, альд Тронгрин,
оставив свою дочь Элинию, кузину Аленора, на попечение альдетты Мальдианы,
отправился в странствия куда-то на край света - и за многие годы
птицы-вестники ни разу не приносили посланий от него.
Подстерегла ли его беда в дальних краях и он ушел из жизни - или же
обрел счастье альд Тронгрин и не желал возвращаться? Никто не ведал о том
в замке альда Карраганта, и никогда не говорила об отце тихая молчаливая
Элиния.
С неспокойным сердцем оставил юноша альда Фалигота. Проходя мимо покоев
кузины, он увидел свет, пробивающийся из-за неплотно прикрытой двери, -
Элиния, наверное, опять сидела за книгами, хотя замок уже накрыла глубокая
ночь. Миновав несколько нежилых комнат, юноша повернул в пустынный
полутемный переход, застеленный потертыми коврами, и, дошагав до высокого
узкого окна с разноцветными стеклами, еще раз повернул и оказался на
овальной площадке, где в глубоких нишах стояли каменные вазы с живыми
цветами. На площадку выходила единственная дверь - за ней располагались
покои Аленора.
На столе у окна ждал его принесенный глонном легкий ужин: большое блюдо
с фруктами, салат, кувшин с соком. Сидя в полумраке - горел только один
светильник на дальней стене, - Аленор медленно жевал яблоко и задумчиво
глядел в окно, за которым не было видно ничего, кроме звездного неба.
Мысли его вновь и вновь возвращались к событиям ушедшего дня, а в ушах
звучали слова черноглазой мерийки Юо: "Это твоя девушка, альд Аленор..."
Во многих прочитанных им книгах говорилось о любви. Ради того, чтобы
найти возлюбленную, пускались в путь отважные воины. Они бились с
драконами, слушались советов волшебниц, выдерживали все испытания, которые
устраивали им злые невидимки в заброшенных замках, вызволяли из беды
зверей-помощников, раскрывали коварные замыслы соперников и
недоброжелателей, добывали волшебные камни и перстни, боролись с
преграждавшими им путь черными оборотнями и духами ночи. Ради любви
мастерил себе крылья и летел на Диолу отважный Ликант, преодолевая холод
небес, горячим своим сердцем согревая пустоту. Не побоялся вторгнуться в
дали Загробья певец Уллиной, не пожелавший смириться с уходом ненаглядной
Аэллии. Страсть ваятеля Олгринда оживила бездушный камень статуи. В
пламени войны отбил предводитель островитян Ард Сокрушитель похищенную у
него прекрасную Иннемену...
И не только из книг знал Аленор о любви. Были у него и детские
увлечения, было когда-то и неразделенное томление подростка по хрупкой
большеглазой альдетте Олеллии, живущей в замке за Зелеными холмами. Были,
были и другие встречи - на музыкальных вечерах, на турнирах - прелестное
личико в ложе зрителей, - в грандиозном театре Имма, на весеннем празднике
Возрождения... Пронзающий сердце взор - и сладкая пустота в груди, и туман
в голове, и горят щеки, и хочется во весь опор лететь на коне, куда глаза
глядят, и доскакать до заходящего солнца... и тоже, подобно Ликанту,
добраться до Диолы, пройти черными полями Загробья, сразить двадцать тысяч
драконов и положить к ногам возлюбленной ожерелье из самых красивых и
самых недоступных звезд.
"Зазвенела душа, как струна... Нет, не будет мне в жизни покоя... За
туманной и зыбкой мечтою... за манящей и нежной рукою... устремилась,
помчалась она... Дней иных наступает отрада - так назначено мудрой
судьбой... И в цветенье нездешнего сада... мы уйдем неразлучно с тобой..."
Да, такие и еще десятки, сотни подобных строк сами собой рождались в
его голове, когда он бродил по холмам или сидел у реки, или выходил на
галерею своего замка, погружаясь в ночную темноту и слушая голоса звезд...
И все-таки, и все-таки... Сердце ныло, сердце томилось, сердцу мало
было туманных мечтаний, и не хотело, не желало оно удовлетвориться тем,
что есть: прелестными личиками на музыкальных турнирах и в театрах, на
праздниках и у шумящих фонтанов Имма. Сердцу хотелось чего-то большего,
чего-то нездешнего, чего-то обжигающего, пронзающего насквозь...
"Где мне искать ту девушку? - думал Аленор, лежа в постели и широко
открытыми глазами глядя в темноту, словно стараясь увидеть там образ той,
которую предрекла ему мерийская гадалка. - И есть ли она действительно на
свете?"
Сон не шел к нему. Темнота была плотной, как тяжелая ткань портьер, а
от ночной тишины слегка звенело в ушах.
"Где мне искать ее?.."
- Вспомни похороны и черную книгу, Аленор. В книге содержится знание...
Голос, внезапно раздавшийся в темноте, был тих, но слова прозвучали
отчетливо. Было непонятно, кому он принадлежал: мужчине или женщине?
И был ли вообще этот голос или слова родились в душе Аленора?
Юноша некоторое время лежал, замерев и вслушиваясь в темноту и тишину,
но в комнате больше не раздавалось ни звука.
"Что это? - затаив дыхание, подумал молодой альд, чувствуя, как
неистово колотится сердце. - Кто это сказал? Почудилось?"
Ему почти удалось убедить себя в том, что он просто задремал и слова
прозвучали во сне. Но уж слишком явственно он слышал их... Почему-то
стараясь не шуметь, юноша откинул тонкое одеяло, встал и зажег светильник.
В бледном, слегка дрожащем свете он осмотрел спальню, но никого не
обнаружил. Все стояло и лежало на своих местах, и не было в комнате места,
где мог бы скрываться кто-то посторонний.
Обойдя спальню и осветив все углы, заглянув под кровать и за кресло,
Аленор открыл тихо скрипнувшую дверь и вошел в соседнюю комнату, где на
столе по-прежнему стояла посуда с остатками его недавнего ужина.
Там тоже никого не было.
"И не могло быть", - заверил себя юноша и только сейчас почувствовал,
как стекают по шее под волосами теплые капли пота. Он не считал себя
трусом, но мурашки бегали у него по спине и было ему очень не по себе.
Откуда могли донестись эти слова?..
Осмотрев комнату и не найдя ничего необычного, Аленор выглянул на
пустынную площадку с каменными вазами и, никого не обнаружив и там,
вернулся в спальню. О том, чтобы лечь и заснуть, он теперь и не помышлял -
взбудораженное сердце не желало умерить свой пыл и продолжало вырываться
иэ груди. Поставив светильник на пол и присев на широкий подлокотник
кресла, юноша принялся раздумывать, что могли означать прозвучавшие в ночи
слова, произнесенные неизвестно кем.
"Вспомни похороны и черную книгу... В книге - знание..."
Чьи похороны он должен вспомнить?
За свои восемнадцать лет Аленору довелось увидеть не так уж много
прощаний с ушедшими и проводов в Загробье. Бабушка, альдетта Вирнона.
Отцовская сестра, альдетта Арденсирра. Сестра матери, альдетта
Даутиция. Давным-давно, на Восточном побережье - еще какой-то дальний
родственник... Утонувший в море товарищ по отроческим забавам альд
Селандан... Угодивший под горный обвал другой приятель прежних лет - альд
Горрингрот... И конечно - отец... Веселый и добрый отец, которому просто
нельзя было не подражать, на которого хотелось походить во всех мелочах...
Прощание с ушедшими в храмах, горсти земли на крышку гроба, поминальные
трапезы и последняя песня, которую отлетевшая душа должна услышать в
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг