Глядя на дорогу невидящими глазами, он вспоминал сегодняшнюю встречу с
черноглазой мерийкой на шумном толкотном иммском торжище, и душу его
переполняли смятение, недоверие, тревога... и надежда... Да, и надежда...
Собственно, эта встреча на торжище была совершенно случайной.
Выполнив поручение, он не собирался задерживаться в Имме - не время
было для визитов к приятелям и застольных бесед. Да и Риолен, закадычный
друг и надежный партнер по турнирам и охоте, неизменный участник веселых
сборищ в замке Аленора, еще не вернулся из-за пролива - там, в Пятнистой
долине, появился отряд смуглолицых из Западных Земель, вознамерившихся
завладеть синей чашей Летних Ветров.
Аленор был бы рад составить компанию другу - турнир привлекал
непредсказуемостью, поскольку никто не знал истинной силы и сноровки
выходцев из дальних краев, - но сейчас не для него были турниры и
бесшабашные пирушки с танцами, песнями, чтением стихов, представлениями,
шутками и забавными розыгрышами. Десять лет прошло после нелепого,
трагического ухода отца, доблестного альда Ламерада, и единственное, чем
мог почтить его память сын, - это ровно месяц, по старинному обычаю
альдов, провести рядом с отцовской могилой, в замке, где жили теперь альд
Каррагант и альдетта Мальдиана. Вдова Ламерада. Мать Аленора. Жена
Карраганта...
Каждое утро они встречались перед часовней у внешней стены, неподалеку
от ворот, - мать и сын, моложавая стройная женщина с пепельными волосами,
еще не тронутыми сединой, и точеным тонким лицом и высокий сероглазый
темноволосый юноша с первым пушком на подбородке и крепкими плечами
любителя поиграть мечом, два похожих друг на друга живущих, оставшихся без
улыбчивого Ламерада - мужа и отца. Бок о бок переступали они порог тихой
часовни, где под каменной плитой пoкoилcя прах Ламерада, зажигали свечи и,
став на колени под Божественным ликом Христа, молились за того, чья душа,
покинув тленную плоть, удалилась в иные пределы. Ламерад ушел без
покаяния, уход застал его врасплох, и теперь его дальнейшая запредельная
судьба во многом зависела от них, вдовы и сына. Их горячая искренняя
молитва могла облегчить и сократить скитания его души по Загробью и помочь
ее новому приходу то ли сюда, под это немеркнущее солнце и созданные волей
Творца звезды, то ли в какие-то другие пространства и времена, воплощенные
словом Всемогущего...
Аленор никогда не был домоседом - в детстве он любил лазить по
окрестным оврагам, путешествовать по лугам и забираться на соседствующие с
замком холмы, и не было для него дней лучших, чем те, когда отец брал его,
единственного сына, с собой в Имм или в уютные городки Солнечного
побережья, где среди пышной сочной зелени стояли красивые домики, похожие
на большие игрушки. Став постарше, уже после ухода отца, Аленор проскакал
на коне по всем дорогам обширного острова Мери в компании таких же
подростков-альдов, где каждый старался превзойти остальных в умении,
ловкости и удали. В пятнадцать лет он впервые в одиночку переправился
через пролив и пустился в странствие по необъятным просторам континента,
добравшись до тех удивительных краев, где даже летом падал на землю снег.
Да, он не был домоседом и немного тяготился вынужденным заточением в
замке альда Карраганта, в замке, в котором он родился восемнадцать лет
назад. Эти мысли смущали юношу - он обязан был исполнить сыновний долг! -
и, уединившись в своей комнате, он молил Создателя и Искупителя, чтобы они
простили ему неуместную слабость, которой не время проявляться в этот
месяц поминовения и скорби. И все-таки юноша не смог подавить радость,
когда после семнадцати дней поминального месяца появилась возможность на
день съездить в Имм. Случилось так, что на рассвете птица-вестник влетела
в раскрытое окно кухни, где двое старательных глоннов готовили завтрак, и
принесла, наконец, послание от альда Карраганта - старшего брата ушедшего
альда Ламерада. Теперешнего мужа альдетты Мальдианы, вдовы Ламерада.
Отчима Аленора, через год после ухода брата взявшего в жены Мальдиану, а в
день совершеннолетия Аленора отдавшего ему свой замок в соседней долине,
за Змеей-рекой, один из тех замков, что остались на острове Мери с
давних-предавних времен, когда все чаще начали вторгаться сюда,
переправляясь через пролив на своих широких кораблях с багровыми парусами,
завоеватели-орры.
Альд Каррагант сообщал в письме, доставленном птицей-вестником, что
после сильных ливней оползнем накрыло единственную дорогу, соединяющую с
внешним миром горное владение его старого друга, у которого альд гостил,
проводя время в охоте на свирепых снежных барсов. Альд выражал сожаление,
что не может преклонить колени у гроба брата в этот печальный месяц. Альд
заверял, что молится за брата там, в горном владении на континенте, и что
при первой же возможности вернется домой (а путь от Грозных гор был
неблизкий).
Альд просил сообщить главному турнирному трубачу в Имме, чтобы на него,
Карраганта, не очень рассчитывали на ближайшем турнире Звездных Мечей,
потому что он вряд ли сможет до начала турнира выбраться из своего
неожиданного заточения.
Альдетта Мальдиана сообщила о послании альда Карраганта во время
завтрака, когда все домашние собрались в малой трапезной. В ее красивых
серых глазах таилась боль, и Аленор догадывался о причине этой боли: из
разговоров домочадцев он знал, что не очень-то верят они в то, что
участившиеся отлучки альда Карраганта на континент связаны с посещением
старых друзей. Не к старым друзьям ездил альд, и не ради охоты, хотя и
привозил звериные шкуры... Да и раздражительность отчима, его внезапные
приступы ярости и участившиеся ссоры с альдеттой Мальдианой тоже о чем-то
говорили.
Аленор не считал себя вправе судить о поступках матери, спустя год
после смерти мужа согласившейся разделить ложе с альдом Каррагантом.
Он никогда не заводил разговоры на эту тему - да и, в общем-то, жил в
своем особом мире, мире неясных юношеских мечтаний, куда не допускал
никого, даже близких друзей; ему вполне хватало собственного мира, не
имевшего пока точек соприкосновения с мирами других живущих.
Альдетта Мальдиана бесцветным ломким голосом известила домашних о
послании альда Карраганта, опустила глаза и склонилась над тарелкой, ловко
поставленной перед ней неслышным проворным глонном. Аленор увидел, как
после этих слов поджала губы сухонькая альдетта Агиланта, его бабушка,
мать его матери; как переглянулись дядя матери, весельчак и шутник альд
Фалигот и чопорная тетка отца альдетта Жанессилья; как нахмурила
выщипанные накрашенные брови альдетта Радлисса - мать альда Карраганта;
как вздернул голову и выставил перед собой вилку отец Карраганта альд
Беонаст; как робко повела плечом всегда молчаливая и грустная кузина
Элиния... В полной тишине все принялись за еду и только потом, когда уже
принесли горячий зеленый напиток, альд Фалигот с усмешкой сказал в
пространство:
"Что-то расползались, однако, оползни. Приползет вот такой - и не
уползешь от него, враз доползаешься". Шутка у него явно не получилась,
никто не улыбнулся в ответ и Фалигот принялся с излишним усердием дуть на
горячий напиток, обхватив бокал обеими руками.
А после завтрака Аленор оседлал коня и направился прямо навстречу еще
не успевшему разогреться солнцу, в город Имм, где надлежало ему
предупредить главного турнирного трубача турнира Звездных Мечей о том, что
нужно искать замену альду Карраганту. Конь резво бежал по утренней
прохладе, в спину дул попутный ветерок - и еще задолго до полудня юноша
добрался до города. Попетляв по старинным центральным улицам, он отыскал
дом трубача и передал просьбу отчима.
Задерживаться там особо не стал и от приглашения к столу отказался;
посидел из вежливости на террасе вместе с хозяином, выпив за короткой
беседой бокал темного, с приятной горчинкой, пива, и откланялся.
Оставив коня пастись на Конских лугах, побродил немного по городу,
заглянул в Оружейный клуб - узнать последние новости. А проходя мимо
торжища, вспомнил просьбу альда Фалигота и свернул к длинным торговым
рядам; дядя матери любил, сидя за книгой в садовой беседке, нюхать табак,
но не всякий табак, а только черный илонский, без примесей, от запаха
которого шарахались кони и глаза вылезали на лоб - насчет глаз Аленор знал
точно, потому что как-то раз угостился у родственника. И больше уже не
решался пробовать.
После довольно долгих поисков молодой альд, наконец, нашел то, что
должно было наверняка устроить придирчивого в этом вопросе весельчака
Фалигота, и начал проталкиваться к выходу, придерживая меч, который в этой
кутерьме запросто могли ненароком оторвать вместе с ножнами.
Рассудив, что он быстрее выберется с торжища, если пойдет кружным
путем, в обход толпы, юноша свернул к рядам менял и направился вдоль
забора, где лохматыми клубками грелись на солнце беззлобные собаки.
Обходя пятнистую мерийскую палатку, он услышал громкую ругань. На
скамейке у палатки были разложены пучки высушенных трав, стояли мелкие
разноцветные блюдечки с разными семенами и небольшие узкие сосуды с
целебными смесями. На высокой подушке у скамьи сидела молодая мерийка в
традиционном черном платке, скрывающем волосы и завязанном на затылке, и
длинном черном платье; на груди ее тепло сияло на солнце ожерелье из
крупных лазурных камней, и это значило, что мерийка здешняя, иммская, а не
пришедшая откуда-нибудь из Мелководья или с Пустынного берега. Из палатки
высовывалась чумазая от синих ягод девчушка, тоже черноглазая и тоже в
черном наряде, и с ожерельем поменьше. Она испуганно таращилась на
плечистого приземистого орра, увешанного кинжалами чуть ли не с ног до
головы и смахивающего на разукрашенный куст праздника весеннего
равноденствия, который с песнями и плясками пускают вниз по реке
переселенцы-доляне.
Орр то ли не отошел еще после вчерашнего, то ли успел набраться с утра.
Он тряс бритой наголо, исцарапанной на макушке головой, грозил кулаком
сидящей напротив с каменным лицом мерийке и, покачиваясь, поносил ее на
чем свет стоит.
- Такие вот, как ты, так и норовят всучить всякую гадость! - вопил орр.
- Что ты мне говорила вчера, проклятая? Я просил у тебя средство от
изжоги, а ты мне что подсунула? Весь вечер промаялся животом от твоего
снадобья, а сегодня изжога еще сильней! Решила посмеяться над Кронком Пять
Кинжалов? Или отравить меня вздумала? Отвечай немедленно!
- Если ты вчера запивал вином снадобье от изжоги, то немудрено, что у
тебя схватило живот, - невозмутимо ответила мерийка, но Аленор заметил,
что она побаивается разгневанного, крепко нетрезвого орра. - Меня не было
здесь вчера, я только сегодня на рассвете поставила палатку. Иди своей
дорогой, не цепляйся ко мне. Всякое снадобье надо...
- Ты еще препираешься, проклятая! - не дослушав ее, взревел
распалившийся орр, выкатив глаза и хватаясь за кинжал. - Вместо того,
чтобы признаться в подлом умысле!
Мерийка побледнела. Девчушка испуганно втянула голову в плечи и замерла
во входном проеме палатки, сидя на корточках и не сводя блестящих, полных
слез глаз с вошедшего в раж орра. Толпе не было никакого дела до этой
стычки и только Аленор остановился неподалеку и наблюдал за происходящим.
- Пусть твои снадобья жрут собаки! - выкрикнул орр, с силой пнул
скамейку с травами и семенами и принялся топтать и месить сапогами
посыпавшиеся на утрамбованную землю снадобья, ожесточенно приговаривая: -
Сама теперь жри! Сама теперь жри свою отраву! Сама!
Сама!
У еще больше побледневшей мерийки сузились глаза. Не вставая с подушки,
она беспомощно огляделась. Девочка в палатке уткнулась лицом в колени и
тихо заплакала; ее острые плечики затряслись, словно она оказалась на
лютом морозе. Посетители торжища обходили стороной разбушевавшегося
вооруженного орра - убить-то, конечно, не убьет, но порезать спьяну может.
Два года назад, в Мелководье, Аленору доводилось встречаться с
мерийками - собирательницами трав. На каменистой равнине его конь,
оступившись, до кости рассек ногу. Рана загноилась и уже не конь вез
Аленора, а Аленор вел коня - и если бы не мерийки, пришлось бы юноше
пешком шагать по безлюдным просторам и тоскливым болотам Мелководья.
Аленор знал, сколько труда и времени тратят мерийки на то, чтобы
разыскать нужные растения, обработать их и приготовить целебные снадобья.
Когда встревоженный взгляд мерийки остановился на нем, юноша решительно
шагнул к опрокинутой скамейке и крепко схватил за плечо бритоголового
орра, под подошвами которого хрустели раздавленные блюдца. Впрочем, юноша
вмешался бы, даже если бы и не знал, как достаются мерийкам их снадобья.
- Эй ты, Три Кинжала, отвлекись-ка на минуту, - резко сказал он, рывком
поворачивая к себе пошатнувшегося скандалиста.
Орр затуманенными глазами уставился на юношу, пытаясь сообразить, кто
же это посмел помешать излиянию его справедливого гнева.
- Я Кронк Пять Кинжалов, - с вызовом сказал он, стряхнув с плеча руку
Аленора и багровея еще больше. - Пять, а не три! Понял, молокосос?
Что, не терпится схлопотать дюжину оплеух?
Юноша откинул полу плаща, опустил ладонь на рукоять меча и сдержанно
ответил, стараясь не давать воли клокочущему в душе возмущению:
- Я альд Аленор и у меня только один меч. Но мой меч стоит десятка
твоих острых побрякушек, ты знаешь.
Лицо обидчика мерийки перекосилось от бешенства, но за свои кинжалы он
все-таки хвататься не стал. Видно, имел уже дело с альдами и вовремя
сообразил своей бритой головой, даже и переполненной парами горячительных
напитков, что прежде чем успеет добраться до оружия, Аленор выбьет дробь
мечом - пускай и плашмя - на его и без того поцарапанной макушке. И вновь,
только теперь уже не с похмелья, будет болеть голова. Не хотелось орру
связываться с альдом - знал, что ничего приятного это ему не сулит, а
впереди еще целый день, и в ближайшем кабаке хватит для него кувшинов с
терпким оссойским вином.
Да и небезопасно затевать стычку на оживленном торжище.
Но и выказать слабость перед каким-то птенцом считал орр ниже своего
достоинства. Сжав кулаки, он прошипел в лицо юноше:
- Не две ли жизни у тебя, молокосос? Иди, куда шел, не суй нос не в
свое дело.
Аленор изо всех сил стиснул рукоять меча, сверху вниз взглянул на
коренастого орра и медленно произнес:
- Послушай, ты, Кронк Двадцать Пять Кинжалов, или как тебя там? Если ты
сейчас же не соберешь все, что здесь разбросал, клянусь, я переломаю тебе
ребра. Ты не уйдешь отсюда своими ногами - тебя унесут. Я тебе это обещаю,
я, альд Аленор, сын альда Ламерада!
И в этот момент черноглазая мерийка бросилась между ними, схватила
юношу за руку.
- Не надо, альд Аленор! Давно ведь известно: "Не поднимай меч свой на
живущих; только для защиты от чужого меча доставай меч свой". Мы сами все
подберем.
Она умоляюще смотрела на Аленора, подняв к нему бледное красивое лицо,
и юноша отпустил рукоять меча. Орра уже и след простыл:
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг