нагибаюсь. Так у нас заведено. Но Никса вдруг бросается в комнату, залитую
солнцем, припадает там передними лапами к полу, взвизгивает, снова
бросается ко мне, прыгает передними лапами на грудь, но тут же,
перевернувшись прямо в воздухе, снова бросается в комнату.
- Никса! - кричу я.
- Гав! - отвечает Никса из комнаты.
- Что с тобой сегодня? Это весна на тебя так подействовала?
- Гав! Гав! - Как четко различается в собачьем лае радость.
Нужно немного прогулять собаку. Я снимаю наконец плащ и протягиваю руку
за поводком.
- Гав! - говорит собака.
- Да что с тобой, Никса?!
Я вхожу в комнату.
На стуле у окна сидит девушка и гладит по спине мою собаку. Не так-то
просто это сделать - Никса вертится как вьюн.
- Здравствуйте, - говорю я тихо и растерянно.
Девушка поднимает голову:
- Здравствуйте.
А вот в ней нет никакой растерянности, словно она каждый день сидит у
этого окна.
- Я уже ходила с Никсой на улицу... Это ничего, что я здесь? -
спрашивает она.
- Ничего... - Я прихожу, кажется, в себя. - Это хорошо, это просто
здорово!
Но вот только как она могла попасть в мою квартиру?
- У меня был ключ, - поясняет она.
Фу ты, черт! Конечно же, у нее просто-напросто был ключ. Что тут голову
ломать, все ясно.
- У вас хорошая собака. Мы с ней немного поиграли...
"Ну кто же она?" - думаю я. Это так здорово, что она здесь. И хорошо,
что ключ у нее оказался. А то ведь могла постоять у дверей и уйти, не
дождавшись меня.
Солнце золотит ее волосы, но я так и не могу понять, какого они цвета.
На таком солнце все из золота. Она сидит спокойно и гладит собаку. А Никса
положила ей голову на колени и жмурится от удовольствия. На девушке
летнее, короткое и без рукавов, платье, цветное и яркое. И вообще вся она
какая-то весенняя. Другого определения я не могу подобрать.
Я возвращаюсь в прихожую, снимаю пиджак, вешаю его на крючок, сегодня
он мне уже не понадобится. Рубашка прилипла к спине. Нет, пора переходить
на летнюю одежду.
Я снова вхожу в комнату и сажусь на стул. Никса подбегает ко мне,
смотрит своими человеческими глазами и чуть наклоняет голову вбок. Все в
ней сейчас вопросительно и выжидающе.
- Хорошо ведь, Никса, что она пришла к нам?
- Гав! - отвечает Никса.
Девушка встает и подходит ко мне. Встаю и я. Она ниже меня ростом и
поэтому смотрит вверх, внимательно, словно ожидая чего-то, и в глазах
прозрачная зелень и бездонность.
- Давайте говорить друг другу "ты"? - предлагает она.
- Давайте... то есть, конечно, давай.
Она протягивает мне руку. Ладонь прохладная, маленькая, пальцы крепко
сжимают мои, не хочется выпускать их. Спросить ее, откуда она взялась
такая? Я боюсь. Спрошу, а она исчезнет или скажет, что ошиблась номером
квартиры, и уйдет. Нет уж, ничего я не буду спрашивать. Пусть останется
маленькая тайна. Если тайну сохранить, то он а продлится... Вдруг она, эта
тайна, продлится еще!
- Так будет лучше, - кивает она. Словно мысли мои прочитала! - А
вообще-то я появилась у вас в городе только сегодня.
- Понятно, - говорю я, хотя ни черта мне сейчас не понятно!
- У меня здесь много дел. Я сейчас уйду. А вернусь вечером. Или лучше я
встречу тебя у института. И тогда мы пойдем вместе. Хорошо?
Я согласен.
- Никсу я возьму с собой. Мы побродим по лесу. А вечером ты покажешь
мне город.
Не хочется мне ее отпускать.
- Это очень нужно?
- Очень, очень.
Никса нетерпеливо повизгивает, чувствуя, что ее поведут в лес.
Девушка высвобождает руку и проводит ею по моей щеке. Щека горит.
- У нас с тобой все будет хорошо, - говорит она.
- Это навсегда? - спрашиваю я и понимаю, что спрашивать было нельзя.
Она смеется, мотает головой из стороны в сторону. А я так и не могу
рассмотреть, какого цвета у нее волосы. И смех ее больно застревает в
сердце.
- Так мы пойдем?
Никса уже вся - нетерпение! Ах ты, собака! Ведь я твой хозяин!
Солнце рвется через открытое окно и балконную дверь, с улицы доносится
запах молодой листвы.
Я выхожу на балкон и не слышу даже, как хлопает дверь. Я вижу их уже
внизу. Никса идет без поводка, рядом. Это тоже очень странно. И еще...
Березки-то перед домом уже распустились и зеленеют вовсю. И там, где
только что шли они, деревья тоже распустились, а что делается дальше, я не
могу рассмотреть.
Я варю суп из брикета, пью холодное вчерашнее молоко, переодеваюсь. Я
как бы принял окончательно переход от зимы к весне.
В институте я заканчиваю генераторный датчик для измерения переменных
электрических полей, кладу на свой рабочий стол два метровых листа меди с
зазором между ними в несколько сантиметров, создавая тем самым
конденсатор, и начинаю градуировать свой датчик. Я гоняю его на разных
частотах и при разных напряженностях поля, составляю градуировочную
таблицу, а потом вычерчиваю график.
Шеф смотрит на меня несколько оторопело: такого темпа в работе я ему
еще не показывал. Из студенческих девятиэтажек доносится музыка. А у меня
в голове и без того музыка, трепетная и неожиданная.
- Странно, - говорит шеф, - во дворе института еще ни один листочек не
распустился.
- Так ведь только первый день тепла, - возражает ему кто-то.
- Да, первый. Однако вот на Красноармейской, на западной ее стороне,
уже все тополя распустились.
- Почему только на западной?
- Потому что на западную сторону солнце светит только с утра, -
поясняет шеф, - а на восточную - после обеда. К вечеру распустятся.
Да, я заметил, когда шел с обеда, что тополя выпустили листья. А на
другую сторону улицы даже и не взглянул, в голову такое не пришло.
Постойте... По этой стороне улицы шла она с моей собакой! Здесь был самый
короткий путь в лес. И шеф, и я проходили здесь после обеда. Я мало что
заметил, а вот шеф - многое. Ну, на то он и шеф, чтобы все замечать и
знать. Я немного успокаиваюсь.
Перед концом работы распускаются листья деревьев и под окнами нашего
института. Происходит это почти мгновенно. Я замечаю. Замечают и другие,
но почему-то не начинают спорить, выдвигать гипотезы и объяснения, а
просто торопливо собираются домой.
Я выхожу из проходной и вижу мою незнакомку. Она сидит на куче кирпичей
за дорогой. Никса лежит возле ее ног, а в руках у девушки охапка цветов. И
где только она смогла их найти? Какие сейчас в лесу цветы? Через день,
через два - тогда они действительно будут. Букет из кандыков, медунок и
подснежников...
Я подхожу, а она все сидит, и деревья вокруг стоят совершенно зеленые.
Не могли они так распуститься за день. Неделю нужно на это.
- Ну, как? - спрашиваю я.
Никса смотрит на меня отсутствующим взглядом.
- У вас тут хорошо. Весь лес зазеленел.
- Давно вы меня ждете?
- Минут десять.
Десять минут назад деревья вокруг нашего института вдруг покрылись
листвой.
Подходит шеф и смотрит на девушку испуганно-недоверчиво, потом говорит:
- Познакомь.
Как я могу их познакомить? Я даже не знаю ее имени. Я просто говорю:
- Знакомьтесь.
Они протягивают друг другу руки, но имен тоже не называют. Шеф-то,
конечно, просто забыл свое.
Мимо идут научные сотрудники и инженеры. Деревья стоят зеленые-зеленые.
- У вас должно получиться тоже, - говорит она моему шефу. - Я знаю. Вы
ведь сейчас пойдете по правой стороне Красноармейской?
- Да. - Шеф трясет головой и приходит в себя.
- Вам это понравится, вот увидите.
- А вы?
- Мы пойдем по берегу через Лагерный сад.
Я думал, шеф обидится, но он словно сам желает отделаться от нас.
Конечно, у него жена, дети, магазин, ясли, то да се. Он наскоро прощается
и чуть ли не бегом бросается по краю лесопитомника к Южной площади, от
которой и начинается улица Красноармейская. А девушка подходит к проходной
и кладет свои цветы на бетонную плиту, так что становится ясным, что они
не просто здесь брошены, а подарены тем, кто будет проходить мимо.
Мы идем по бетонной дороге к обрыву, бетон через сто метров кончается,
дальше ведет тропинка, по правую сторону которой тянется огромный
пустырь-свалка с предупреждениями на фанерных щитах: "Свалка мусора
запрещается!"
- Не смотри туда, - говорю я. - Вот влево ионосферная станция. Здесь
красиво.
- Да, - отвечает она. - Красиво тут у вас. Только и пустырь должен
зеленеть.
- Он и в хорошие-то годы не... - начинаю я и замолкаю.
Пустыря нет. Вернее, он есть, но... но какой же это пустырь-свалка?!
Зеленеющие бугры и ложбинки. Густая трава скрыла отбросы человеческой
деятельности.
- Да-а... - говорю я. - А завтра снова все завалят мусором.
- Жаль, что завалят. Но что я могу сделать?
Мы идем и разговариваем, а иногда молчим. Легко и разговаривать, и
молчать. Зеленеют маленькие березки возле нашего института и старые
березки и осины в Лагерном саду. А потом мы идем по проспекту Ленина к
центру города.
Воздух над городом чист. Солнце высоко стоит над левым берегом Маны, но
уже можно представить, каким будет закат, - мягким, теплым, во все небо.
- Ты замечаешь, что творится с природой? - спрашиваю я.
- Замечаю.
- Наверное, она слишком долго ждала тепла, все в ней уже было
подготовлено к сегодняшнему дню, но удерживалось холодами; и вот солнце и
тепло - как пусковой импульс. Поэтому все расцвело и распустилось...
У главного корпуса политехнического, где проспект Ленина сбегает с горы
вниз и открывается вид на главпочтамт и низинную часть города, я вдруг
смутно ощущаю что сейчас своими глазами увижу разгадку тайны. Вот она
рядом, тайна, нужно какое-то усилие мысли, чтобы сообразить, что же
происходит. Небольшое усилие воображения. Надо мной шелестят на легком
ветерке листья, шумят несущиеся мимо машины, проходят люди, в основном
студенты, а я стою и пытаюсь прочистить какие-то фильтры в своем головном
мозге. Я чувствую, что только здесь, только сейчас смогу понять все.
А она стоит и улыбается, она знает все. И как, наверное, смешон я,
ничего не понимающий, беспомощный и страдающий от этого.
Кто-то пробегает мимо, вниз, и кричит:
- Смотри, а там еще голые деревья!
Конечно, можно все видеть и быть слепым. Как я... Над нами березы шумят
листьями, а там, внизу, в тополиной аллее, нет еще и намека на зелень,
словно весна там еще и не начинается. Это и объяснимо, и немного
жутковато. Слишком резок контраст.
- Ну, пошли, - говорит она.
- Такого не может быть, - бормочу я. - Невозможно... Мор, что ли, на
них напал какой?
- Да нет же. Просто нужно, чтобы их кто-нибудь разбудил. Они, конечно,
распустятся и сами, но все же лучше им помочь.
- Это как же?
- Просто пройтись рядом и представить себе молодую листву. Деревья надо
любить.
- Так это ты помогла деревьям по одной стороне Красноармейской?
- Я. Я еще и в лес ходила.
- А другая сторона?
- А по другой стороне уже, наверное, прошел твои шеф. У него это должно
получиться.
- Да откуда у него может взяться такое свойство?
Никса смотрит на меня и тихонечко лает. Это она голос свой проверяет.
- Оно передается от человека к человеку. Я сразу поняла, что у него
получится.
- А у меня?
- Ты же не веришь...
- С научной точки зрения это ерунда. Невозможная вещь.
- Тогда у тебя ничего не получится.
- Конечно, нет. И ни у кого не может такое получиться.
- Не может? А ну, смотри!
Она бросается вниз по ступеням. Никса за ней. А я остаюсь стоять.
Зеленая волна движется вниз по проспекту. Сверху все отлично видно. Ну и
явление природы! Там, внизу и впереди, была тополиная аллея, и вот по ней
зашагал светло-изумрудный цвет. Движение зелени даже немного опережало ее.
Я догоняю ее и говорю:
- Попробую сам.
Но у меня ничего не получается. Я и убеждаю себя, и настраиваю, я вроде
бы и люблю лес, и хочу, чтобы он зазеленел, но ничего, ничего у меня не
получается.
Я могу так идти сколько угодно среди голых деревьев, пока им не придет
время распуститься самим.
В общем, я оказываюсь неспособным делать чудеса. Но у меня находится
другое занятие: показывать _ей_ город. Так и идем мы с ней до самой ночи,
и собака, устав, еле плетется за нами.
Обидная мысль приходит мне в голову.
Может, ей нужна рядом с собой обыденность. Может, чудеса невозможны без
чьей-то ординарности... Ладно. Пусть так. Но уж мне-то эта тайна все равно
очень, очень нужна.
Я теперь каждый год буду ждать весну, ждать пору, когда деревья вот-вот
начнут распускаться. Я пойду среди голых стволов. Но деревья, наверное,
так и останутся голыми. А потом мы пойдем с ней, и Никса побежит за нами.
И тогда все вокруг начнет зеленеть. Но я не буду завидовать, я буду только
тихо радоваться и каждый раз у меня будет возникать надежда, что
когда-нибудь и я научусь оживлять лес.
6. ИЮНЬ
Ночь...
Распахнутое окно и звезды.
Мысли, одна тяжелее другой, лезут в голову. Что-то не ладится в
мастерской Красоты, где работаю я. Что-то мы не то делаем. От споров и
доказательств пухнет голова. Криков и советов много. Еще больше
предостережений. Да, красота все же возникает. И в городах, и на улицах, и
в квартирах. Но красота постепенно исчезает из лесов и с полей, рек и
озер.
Мир стремительно меняется. И мы не успеваем за ним. Мы спешим и делаем
ошибки. Мы творим новую красоту и уничтожаем ту, что существовала веками и
тысячелетиями. Нам некогда осмыслить последствия наших дел, мы больше
заняты сиюминутным, чем вечным. Да и что нам вечность! Смена, декада,
месяц, квартал волнуют нас больше.
Что Красота? Полезность! Норма. Стандарт...
Как понять Красоту? Можно ли ее понять? Нужно ли?
Не спится мне. Нетерпение, ожидание, трепет...
И вдруг я чувствую, как что-то грустное и зовущее начинает стучать во
мне, раздвигая смутно белеющий оконный проем, приближая неуловимые,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг