что? Я еще могу наддать ходу. И наддаю. Даже теплее становится.
- Ну, помчался!
- Руку давай! Руку!
Она подает мне руку в двойной вязаной варежке. Варежкам этим уже очень
много лет. Она подает мне руку, но дышит сначала где-то за спиной, потом
рядом. Я не смотрю в ее сторону. Я знаю, что сейчас морщины на ее лице
разглаживаются, а кровь бросается к щекам, и волосы снова черны, как
много-много-много лет назад. Я это знаю, потому что помолодел и я. Ах,
морозец! Что ты делаешь со стариками! Все шутишь? Играй! Балуйся!
А мы уже бежим, сначала медленно, потом все быстрее. И сосны справа в
снежно-ледяной броне проносятся мимо, а пустое поле слева подпрыгивает
своими сугробами и ухает в заснеженные ямки-ложбинки, а мы бежим вниз,
туда, где летом ручей, а через него мостик, но сейчас все занесено белым
хрустом и тишиной.
Тепло, жарко даже.
Все вниз и вниз.
- Хорошо! - кричит она.
И голос ее звенит, а сосны откликаются, но это вовсе не эхо. Это
другое.
- Хорошо! - кричу я.
Я молод. Вот чудо! А ну, мороз! Ударь покрепче! Соберись с силами.
Что, не можешь?
Вот и лог. А теперь вверх. На бугор. Оттуда мы увидим их всех.
Они обязательно должны прийти.
Мне смешно и жарко.
Она толкает меня в бок, но не сильно. Откуда возьмутся силы у девчонки?
А вот я ее сейчас толкну! Бац! Летит с тропинки в снег, смешно вздергивая
ногами. Снег облачком, а через него радуга, бледноватая, но все равно
цветная.
- Противный! - визжит девчонка.
"Ты противная", - хочу сказать я, но не говорю, а протягиваю руку, а
она пинает меня, отбрыкивается, но это все нарочно, потому что эта
девчонка хочет, чтобы я ее поднял. И я хочу этого.
Поднимаю, отряхиваю снег. Лицо ее мокро, а на ресницах капельки воды.
Это растаял снег.
Она смотрит на меня удивлено, растерянно. Что же произошло? И я
растерян. Шапка сидит на мне боком, смешно, нелепо.
- Глупый! - говорит она.
- Ага, - соглашаюсь я, но это машинально.
Она еще раз отряхивается и бежит в гору. Я за ней. Оглядываюсь.
Мы не оставляем следов.
А зачем они нам?
Она выскакивает на пригорок и машет кому-то рукой. И я останавливаюсь
рядом. А пар уже идет от нас клубами.
Снизу поднимаются от автобусной остановки люди. Отец, мать, дяди,
тетки.
- Обморозите носы! - кричит мама.
- Какое там, - смеется отец.
А нам только это и надо! Теперь мы к дому! Срываемся с места и мчимся
вниз, но теперь уже к дому, который отсюда кажется едва торчащим из
сугробов. Бежим и проваливаемся в снег, барахтаемся и снова бежим. Да...
Давно никто не ходил по этой дорожке. И змейка следов катится за нами с
пригорка вниз.
Ну, конечно. Кто первый? А пусть она. Ей так хочется первой открыть
дверь. Толкает калитку, у которой никогда не было щеколды, взбегает на
крыльцо, радостно заскрипевшее от ее легкого тела или мороза. Не
разберешь. Взбегаю и я. Что ж. Мальчишки всегда уступают девчонкам.
Порог. _И что-то другое. Какая-то другая сущность_. Непонятная ему,
мальчишке, но очевидная мне, его деду.
Я принимаю их в себя, и детей, и внуков.
Мои и ее руки переплелись венцами бревен. _Мы и есть этот старый дом_.
Старый, старый. Ему уже 100 лет. Когда-то я вбегал в него так же. И она.
- Здравствуй! - кричит девчонка.
- Здравствуй! - кричит мальчишка.
И сбрасывают с себя пальто, шапки и рукавицы, которые чуть влажны от
налипшего на них снега. Потом замирают.
- Слышишь? Скрипит...
- Это он здоровается с нами.
- Ну, конечно, здоровается.
- И тепло.
- А в печке огонь.
- Это потому, что дом волшебный.
- Ясно, что волшебный.
- Смотри! Пирожки!
- Ага. И горячие еще.
- А тут льдинки в ведре.
- Вот так дом!
- Вот это дом?! Да?
- Ага.
За порогом топанье ног. Голоса. И клубы пара, когда они все входят.
- Закрывайте! Холодно ведь.
- Да тепло здесь, тепло!
- Мам, и пирожки.
- Какие еще тебе пирожки?
- Да ты посмотри!
- Господи! Кто же это?
- Да-а. - Это их отец, это наш сын.
- Пап, - а голос таинственный и загадочный, - ведь дом-то волшебный!
В доме тепло. Все раздеваются. Вешают одежду на крючки или бросают в
комнате на кровать. Трут лица и руки. Эти-то, конечно, замерзли. Час на
автобусе из города, да еще пешком то такому морозу минут пятнадцать.
- Да-а, - еще раз говорит их отец.
- Хорошо здесь будет в Новый год, - говорит наша дочь.
- Хорошо.
- Нет, ломать его не надо.
- Пусть стоит. Хорошо здесь.
- А дед с бабушкой здесь долго жили? - это девчонка.
- Да. Долго. - Это ее отец. Хмурится вдруг и отходит к окну. Там
бутылка с настойкой, горькой или сладкой, я не знаю. Знают они.
- Согрелась немного?
- Ага!
- Да здесь же жарко.
- А до того, как жить здесь, они чем занимались?
Отец переспрашивает:
- Чем?
- Ну да, чем?
- Как вам сказать. Дед все хотел, чтобы его поняли взрослые и немного
дети. А бабушка, чтобы ее поняли дети и немного взрослые.
- Это трудно, - вдруг говорит девочка.
- Да. Трудно. - Их отец чуть удивлен таким заявлением.
- А сами... - Это мальчишка. - Ну... сами-то они понимали друг друга?
Отец молчит. Потом:
- Они умерли в один день...
Это сказка.
Он ставит на стол бутылку маминого вина.
Дом поскрипывает. _Это я. Это она_. Память, память моя. С потолка упало
несколько капель.
- Надо будет починить летом. - Это второй сын. Наш.
Я-то знаю, что это ее слезы. Как выдержать? Я могу. Мои глаза сухи. А
она - нет.
- Давайте к столу, раз нас здесь ждали.
Они рассаживаются тихо. Потрескивают дрова в печи. Тепло. Чисто.
Дымятся еще горячие пирожки.
- А у меня с картошкой.
- А вот здесь с вареньем.
- Вот так дом!
- Дом, что надо.
- У других такого нет.
- А вдруг здесь место такое? А другие дома сломали, увезли.
_Мы - дом_. Просто дом, которому уже сто лет. Мы все видим. И все
слышно нам. Все. Пусть им будет хорошо в нашем доме. Пусть они захотят
прийти сюда еще раз. Ну, на Новый год.
- Значит, решено. Новый год будем встречать здесь. Видели у крыльца
елочку? Ее и нарядим игрушками.
- Мы осторожно, - говорит девочка.
- Еще бы не осторожно, - говорит мальчишка.
- Ну и отлично.
Ну и отлично. Ведь мы их будем ждать. Снова натопим печь, принесем
воды. Будут и пироги, и бабушкина наливка. А вдруг я найду ее тайник?
Потом они уходят, чтобы не опоздать на автобус.
И я смотрю, как они уходят, своим разбитым чердачным окном. И она. И
солнце. Оно пробилось и заиграло лучами на искрах инея, на шестигранных
кристаллах снега.
Мальчишка с девчонкой снова бегут. Они бегут впереди.
И я не верю, что они когда-нибудь состарятся. Нет. Они повзрослеют, но
не состарятся. Ведь они это были немножечко _я и она_.
Нет. Не состарятся.
Никогда.
--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 10.10.2001 14:35
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг