А. КОЛПАКОВ
АЛЬФА ЭРИДАНА
Время - это лишь волны
света, бегущие к нам из не-
измеримых далей.
Н. Рынин
Руссов посмотрел на созвездия, машинально отметив близость
рассвета, и приподнялся, протирая глаза. Он покинул гамак, в котором
ему так и не удалось заснуть, вышел на лужайку перед Дворцом Отдыха,
сел в одноместный каплевидный гравиплан и плавно поднялся к вершине
зеленой горы, которая смутно рисовалась на фоне ночного неба. Деревья
и здесь неумолчно шептались, и в их шепоте ему чудились голоса друзей,
которых он оставил по ту сторону времени. Он приблизился к краю
обрыва, лег на землю и глубоко задумался. Да, жить в будущем оказалось
не так просто, как он представлял себе это раньше, в мечтах.
Далеко внизу, в широкой долине раскинулся Город Вечности,
своеобразное явление нового мира... Город релятивистов, скитальцев
космоса, протянувших живую эстафету к настоящему из безмерных глубин
прошлого.
Город Вечности вырастал постепенно. В начале XXI века на его месте
функционировал Гималайский Космоцентр, одна из трех баз, откуда
человечество устремлялось к звездам. Хотя к концу XXI века звездолеты
подняли потолок своих скоростей до 0,9 скорости света, это еще не
вызвало большого относительного замедления времени. С конца XX века и
до начала XXII века из космоса вернулось на Землю пять межзвездных
экспедиций. При скорости в "одну девятку после нуля" участники этих
экспедиций не намного "отставали" от земного времени - не более чем на
несколько десятков лет. Однако положение резко изменилось во втором
десятилетии XXII века, когда были созданы аннигиляционные ракеты,
развивавшие скорость до 299 тысяч километров в секунду. Время в них
замедлялось уже в сорок раз по сравнению с земным. Первые же
аннигиляционные ракеты, отправившиеся в 2120-2145 годах исследовать
дальние окрестности Солнца, возвратились на Землю спустя 240-300 лет,
причем члены их экипажей "постарели" едва ли на шесть-десять лет.
Тогда-то, в пятидесятых годах XXV века, впервые было произнесено слово
"релятивист", как синоним слова "выходец из прошлых времен".
Первые релятивисты, по предложению Совета Тружеников Земли,
поселялись в Гималайском Космоцентре, который становился ведущим
центром освоения космоса. Несмотря на некоторую "отсталость" своих
научных и социальных представлений, стремительный темп развития
культуры, науки, техники человеческого общества, релятивисты отнюдь не
превратились в каких-то "отшельников", они составили ядро армии
наиболее опытных исследователей космоса.
Многие экипажи релятивистов в полном составе поступали в
специальный Институт Усовершенствования и после небольшого отдыха на
Земле снова устремлялись во вселенную, чтобы через несколько сот лет
возвратиться на родную планету.
Релятивисты - ученые разных специальностей -нередко навсегда
оседали в Гималайском Космоцентре, посвящая остаток своей жизни
обработке научных результатов своих экспедиций и переводу их на язык
понятий данной эпохи. В многочисленных службах Космоцентра некоторые
релятивисты становились диспетчерами, операторами, радистами,
ассистентами ученых и инженеров Новой Эпохи. Были среди них люди,
которым наскучила астронавигация. Они выбирали по желанию любую
Ассоциацию Трудящихся, с головой погружались в шумную, полную труда,
радости и вдохновения жизнь людей Нового Мира.
Начиная с XXVII века население Гималайского Космоцентра непрерывно
росло. В начале 4-го тысячелетия Гималайский Космоцентр насчитывал уже
100 тысяч жителей, в том числе 10 тысяч релятивистов, и по решению
Совета Труда Земли был торжественно переименован в Город Вечности. Это
название подчеркивало огромное значение великого дела освоения
вселенной, преемственность традиций астронавтики, говорило о
бессмертии деяний человеческого разума...
Теперь, в конце восьмого тысячелетия, это был город с миллионным
населением, около трети которого составляли релятивисты. Скопление в
бывшем Гималайском Космоцентре такого большого количества опытнейших
космонавтов, естественно, превратило Город Вечности в центр
межзвездных экспедиций всей планеты, в своеобразную сокровищницу
астронавтики, в которой заключены знания всех прошлых эпох и
современной науки.
...Руссов поднял голову: призрачная пелена облаков, точно большая
река, нависла над городом. На миг ему показалось, что это и есть
таинственная Река Времени, по которой непрерывно приплывают
релятивисты. Внизу еще лежало покрывало сизого мрака, в котором
скрывались какие-то громады, подобные волнам окаменелого серебристого
океана.
Но вот из-за гор поднялась полоса света. Многочисленные каналы
прочертили белыми извилинами субтропическую зелень, в которой утопал
Город Вечности. В свете бледной зари постепенно вырисовывались
поляроидные крыши Дворцов Отдыха, многокилометровые эскалаторы,
всползающие на холмы, лестницы и террасы, чаши радиотелескопов; вокруг
колоссального памятника Скитальцу Космоса дрожал пояс белой пены, а
искусственное озеро будто застыло в утренней прохладе. По мере того
как ширилось розовое небо, стали выдвигаться здания на склонах, точно
стада неведомых зверей, спускающихся с гор. Прямые проспекты,
пустынные в этот ранний час, уходили вдаль, и ливанские кедры вдоль
них стояли недвижно, как часовые в заколдованном сне. Полные доверху
бассейны казались серебряными щитами, брошенными здесь древними
завоевателями. Маяк Космоцентра стал бледнеть. Явственно выступила из
мрака циклопическая эстакада, выгнутой параболой перекинувшаяся через
южную часть небосвода; точно стоногий великан, она шагала своими
километровыми опорами по долинам и перевалам, все выше и выше
поднимаясь к звездам, пока ее выходная арка не достигала вершины
Джомолунгмы.
Снопы света брызнули вдруг из-за восточных хребтов. Засверкали
мачты радиотелеуправления, казалось, пламя охватило купол обсерватории
Совета, засветились конструкции эстакады. Ленты эскалаторов пришли в
движение. По пластмассовым плитам проспектов промчались первые
вечемобили, казавшиеся отсюда игрушечными. С юга появилась стая
грузовых гравипланов. В Космоцентре мелодично загудела сирена. Глухо
заурчали моторы, приводя в движение гигантские чаши радиотелескопов
сопровождения.
"Готовятся к запуску корабля", - подумал Руссов и не ошибся. С
интервалами в пять минут еще два раза запела сирена, и вдруг все звуки
просыпающегося города покрыл гул стартовых двигателей. Зеленоватое
тело корабля показалось в просветах конструкций, образующих решетчатый
тоннель эстакады. Звездолет стремительно набирал скорость. Световой
поток из дюз стартовых тележек, прерываясь непрозрачными деталями
тоннеля, разбивался на отдельные ослепительные вспышки. Наконец
корабль вырвался из последнего звена эстакады и мгновенно потонул в
сиянии солнечных лучей.
Когда-то они вернутся назад? Опытным взглядом Руссов определил,
что звездолет относится к классу "ГЗ - шесть девяток после нуля".
Время для них будет замедляться почти в тысячу раз... Какое же
столетие застанут люди по возвращению в Город Вечности?
Вид уходящей во вселенную ракеты пробудил думы о прошлом.
Подняться бы вверх по Реке Времени, возвратиться в родную эпоху и
рассказать друзьям о том, что они недаром боролись за счастье жить на
земле.
Подавив вздох сожаления, Руссов встал. Увы, это невозможно... В
беспощадном потоке времени можно плыть только в туманную даль
Будущего.
Вокруг него застыли в вечном молчании увенчанные снеговыми шапками
громады Гималаев.
Косная материя гор дремала в бесконечном сне и в тот день, когда
Геовосточное Трудовое Братство провожало в полет первый в истории
Земли межзвездный корабль - мезонную ракету "Циолковский". Корабль
уходил во вселенную на пороге Эры Всемирного Братства. Кто бы мог
подумать тогда, что этот полет, ставивший скромные цели исследования
системы Альфы Центавра, выльется в длительное путешествие по океану
пространства-времени.
Они посетили планету, обращавшуюся вокруг Проксимы - мир льдов и
безмолвия. Обследовали планеты Альфы Центавра с угасающей органической
жизнью, которая так и не смогла развиться из-за причудливой орбиты
движения планет в поле тяготения двойной звезды. От Альфы Центавра
"Циолковский" должен был повернуть к Земле... Руссов, поддержанный
большинством экипажа, повел корабль к Шестьдесят первой звезде Лебедя
в надежде найти там собратьев по разуму. И там они встретили громадные
безжизненные планеты... Незавидная награда за долгие, отчаянно долгие
годы терпения и ожиданий! Потом как-будто улыбнулось счастье: на самой
внешней планете системы они неожиданно обнаружили четырехугольный
обелиск с координатами неведомой планеты. Наконец они совершили полет
по ту сторону поглощающей пылевой материи в незабываемый мир Элоры,
удаленный от Земли на 2800 световых лет...
Только двадцать лет прошло в "собственном времени" корабля, а на
Земле - пять тысячелетий!
Когда "Циолковский" выплыл из Реки Времени на берег восьмого
тысячелетия, их оставалось лишь двое - он и постаревший в Антимире
Чандрагупта... Остальных циолковцев поглотил космос.
Пьяные от земного душистого воздуха, они вышли из корабля. Их
поразила красота Нового Мира, оглушила его кипучая, радостная жизнь.
Веселые, приветливые люди восьмого тысячелетия, их потомки в сотом
поколении, встретили Руссова и Чандрагупту как древних героев. Море
цветов, музыка, приветствия на незнакомом языке... Грандиозное
празднество-карнавал, устроенное в честь Скитальцев Космоса, длилось
много дней подряд.
А потом несколько лет чудесных странствий по благоухающему саду,
которым стала родная планета. Они наполнили Руссова новыми силами и
почти потушили сожаления о Прошлом. Но он тосковал без Чандрагупты,
который был так стар, что не мог сопровождать его и тихо угасал в
Городе Вечности.
Люди восьмого тысячелетия были бесконечно внимательны и добры к
Руссову. Они помогли ему подготовиться к равноправному участию в
кипучей жизни Нового Мира. Руссов занялся любимым предметом - ядерной
физикой. Она оказалась теперь настолько сложной, что он вначале ровно
ничего не понял даже в элементарных определениях. С экранов развертки
микрофильмов на него смотрели пугающие уравнения, похожие на ветвистые
деревья, увешанные знаками интегралов, сокращенными обозначениями
неведомых функций, индексами тензорных степеней; его привели в
волнение невыразимо сложные структуры основных элементов праматерии, о
свойствах которой в его время высказывались лишь робкие предположения.
Неузнаваемо изменился сам подход к явлениям мира и метод познания
истины. Электронные лингвистические машины позволили ученым восьмого
тысячелетия понять его затруднения, и дело "обучения новичка" пошло
успешнее. Он отметил, что мышление ученых настолько усложнилось и
вместе с тем как бы "уплотнилось", что одно их понятие или термин
заключали в себе содержание целого раздела науки третьего
тысячелетия...
Два года назад умер Чандрагупта. Оборвалась последняя нить,
связывавшая Руссова с родной эпохой, с ушедшими в небытие
товарищами...
Руссов еще долго смотрел в пространство невидящими глазами, потом
быстро поднялся с земли и пошел к гравиплану: предавшись
воспоминаниям, он чуть было не забыл, что сегодня, в День Памяти
Погибших Астронавтов, состоится очередная Всепланетная Конференция
Космонавтов.
***
Вестибюль Высшего Совета по освоению космоса встретил его
сдержанным гулом тысяч голосов. Руссов поднялся на третий ярус. Здесь
собрались космонавты третьего и четвертого тысячелетий, люди, чьи
мысли и представления были ему наиболее понятны.
- Сегодня будут искать матроса для плавания по Реке Времени, -
сказал ему молодой программист с квантовой ракеты 2160 года,
оглядываясь на карту Галактики, занимавшую всю стену позади трибун для
членов Совета.
Руссов ничего не ответил, машинально посмотрел в сторону шестой
ложи, где сидел Старик, релятивист четвертого тысячелетия, один из
уцелевших участников полета к Крабовидной туманности. Ему недавно
исполнилось 206 лет. Старик беседовал с группой юношей. Они родились в
Городе Вечности, никогда еще не плавали по Реке Времени, но готовы
были лететь хоть вокруг вселенной. Они слушали рассказы Старика; их
глаза горели восторгом, хотя порою их лица выражали неподдельную
скорбь по поводу того, что они родились, по их мнению, слишком поздно.
Пожилой физик шестого тысячелетия, - он лучше, чем кто-нибудь
другой, мог схватить изменчивую сущность превращений праматерии, в
двух-трех словах выразить основную проблему антигравитации или
нарисовать квантовую картину мира, - разговаривал с поэтом. Оба,
стараясь не перебивать друг друга, говорили каждый о своем, то и дело
обращаясь к помощи соседей.
Знаменитый химик, который до конца разгадал структуру нуклеиновой
кислоты, насмешливо утешал юношу в синем костюме, по всей вероятности
наладчика электронных машин. Юноша посвящал свой досуг биологии. Из
отрывочных фраз, долетавших до него, Руссов понял, что молодой человек
недавно низвергся с Олимпа своих грез, получив вместо живого белка...
нечто вроде канцелярского клея, которым пользовались его предки на
заре времен.
Здесь были, наконец, два-три математика, одержимых вечно юной
мечтой ученых - сформулировать на языке цифр и уравнений
физико-биологические законы перехода индивидуума в другие измерения
вселенной.
Разноязыкий говор мерно перекатывался по вестибюлю, подобный шуму
поднимаемой прибоем гальки.
Руссов часто обращал нетерпеливый взгляд к входным дверям: он ждал
прихода членов Совета, чтобы говорить с ними о своем намерении снова
уйти в космос.
Вскоре появился невысокий крепкий человек, просто и скромно
одетый. Он шел, улыбаясь, здороваясь с космонавтами. За ним
нестройными группами, приветствуя релятивистов и космонавтов
дружескими знаками и улыбками, шли так же просто одетые люди. Их
встретил дружелюбный гул голосов: то были председатель и члены Высшего
Совета по освоению космоса. На этой конференции они должны были
выбрать пилота-релятивиста для очередного звездолета, экипаж которого
составляли люди восьмого тысячелетия. Ничто - ни высочайшая техника
Нового Мира, ни самые совершенные электронные автоматы, ни достижения
астронавигации, обобщившей опыт межзвездных путешествий за истекшие
шесть тысячелетий, - ничто не могло заменить драгоценного живого опыта
релятивиста, опыта, доставшегося ему столь дорогой ценой.
...На трибуне появился председатель Совета и поднял руки, призывая
к молчанию. Когда установилась тишина, он сделал знак, и на восточной
стене зала мягко замерцал синеватым светом вогнутый экран телевизора
Всепланетной сети. Одновременно тонко загудела универсальная
лингвистическая машина, переводившая слова председателя для тех
релятивистов, которые совсем недавно появились в Городе Вечности и еще
не знали языка эпохи.
- Друзья и братья! - произнес он звучным чистым голосом. - В
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг