веселой стайкой отправились собирать цветы для завтрашнего праздника. В
центре храма - алтарь богини, заполненный подношениями: цветочными венками,
клетками с белыми голубями, амфорами с вином. За алтарем, на небольшом
возвышении, установлена статуя Афродиты. Богиня, изваянная в человеческий
рост из теплого, розоватого мрамора, полна жизни. Ее руки простерты вперед,
словно она желает обнять любимого, взгляд нежен и радостен. Красота
обнаженной богини совершенна, и была бы невыносима, как невыносимо для
смертных все слишком прекрасное, если бы не мягкое выражение ее лица и
легкость позы. Нежная и любящая, Афродита пробуждает восхищение и любовь.
Раздаются негромкие шаги, и в храм входит молодая женщина. Судя по
виду, это простая крестьянка. Красивой ее не назовешь - грубоватое лицо
обветренно и покрыто кирпично-красным загаром, тело невольно заставляет
вспомнить ломовую лошадь. Серая домотканная одежда кажется неуместной среди
драгоценного мрамора и росписей. В руках она сжимает свой скромный дар
богине - веночек из лесных цветов. Она озирается, пораженная и испуганная
окружающим ее великолепием, затем делает несколько несмелых шагов к алтарю.
И встречается взглядом с богиней.
Прекрасная Афродита рада встрече с темной, некрасивой женщиной точно
так же, как была бы рада принять в своем храме царицу Елену. Крестьянка
замирает, ее грудь трепещет, глаза прикованы к чудесной статуе. Несколько
минут она стоит недвижно, не в силах опомниться и перевести дыхание. Она
поражена красотой в самое сердце. Наконец, она тихо вздыхает, и на ее лице
смешиваются изумление, восторг и восхищение. В невольном порыве она
простирает к богине руки, скромный венок падает на мраморный пол.
В этот миг некрасивая женщина преображается. Ее лицо, одухотворенное и
восторженное, становится прекрасным. Распрямившееся тело страстным движеньем
устремлено вперед, его линии стали стройны и чисты. Исчез груз тяжелых
трудов и унижений, пригибавший ее к земле. Она словно омылась в купели с
живой водой, смыв все земное.
Две Афродиты приветствуют друг друга.
Ведьма
"Что, епископ, ты так смотришь на меня? Ну да, я - ведьма. Мало, что
ли, ты их видел? Ведь ты, говорят, жег их целыми тысячами. И все равно, хоть
вид у тебя презрительный, я вижу, что ты боишься меня.
Почему должна я стыдиться своего господина? Да, Сатана - это зло, но
что поделать, не всем же быть добрыми. Добро нуждается во зле, иначе с чем
бы оно боролось? Вот ты, епископ, думаешь, что воюешь на стороне добра, а
что бы ты делал без таких, как я?
Нет, я не пустое болтаю, дай мне договорить, а уж потом допрашивай
сколько влезет. Ты никогда не замечал, что в этом мире добро очень часто
смахивает на зло, а зло на добро? Порой и не поймешь, где что. Вот я,
например, хоть и ведьма, а причиняла очень мало зла. Все больше лечила людей
да скотину, ну, иногда давала женщинам приворотное зелье. А ты, епископ,
ради добра погубил тысячи людей, из которых - уж поверь мне - половина
были невинны. Я все сказала.
Да, я буду отвечать правду, потому что раз уж вы до меня добрались -
никакая ложь не поможет. Я вижу, у тебя в руках список обвинений: просто
поставь "да" возле каждого, и мы сбережем много времени. Отправь меня на
костер поскорее - в вашей тюрьме уж больно скверный воздух. Нет, я не хочу
оправдываться - ведь это бесполезно, и ты знаешь это не хуже меня. Считай,
что я во всем призналась, но ни в чем не раскаялась.
Я нарушаю судебный порядок? Да нет, я просто хочу разделаться со всем
этим побыстрее. И не грози мне пытками - у меня слабое сердце. Палач только
начнет меня пытать, и все, я мертва. Повезло мне, правда? Не веришь -
проверь.
Да что ты так сердишься? Ну хорошо, я бывала на шабашах. Да, я
поклонялась Вельзевулу. Да, и в зад его целовала. И с демонами
совокуплялась. Как я это делала? Ого! Да ты, я смотрю, забавник! Тебе как
рассказать - со всеми подробностями? Так вот, елдак у демонов - громадный,
и как он воткнет его - аж глаза на лоб выскакивают. А потом он его
туда-сюда, туда-сюда, туда-сюда... Эй, не надо меня пытать, я же говорю все
как есть!
А вот имена я тебе называть не стану. Не хватало еще возводить на людей
напраслину. Или давай так: вот те, кто обвинил меня в колдовстве, меня в
него и вовлекли! А еще наш деревенский староста, управляющий и трактирщик -
это такие скоты, что им сюда попасть в самый раз!
Ну что ж, зови палача, зови... Очень занятно было поболтать с тобой,
епископ."
Епископ дал знак палачу и отвернулся.
Донеслось несколько истошных воплей, потом все смолкло. К епископу
подошел смущенный палач:
- Она правду говорила. Только мы начали, а она возьми да испусти дух.
Епископ отпустил его и сказал своему секретарю, сокрушенно покачивая
головой:
- Подумать только, какая закоснелость во грехе! Ну ладно, ведите
следующую.
Лень
Ничего нет лучше, чем лежать здесь, в теньке, и смотреть, как работают
молодые. Я тоже немало работала, когда была молодая. Сейчас я стала слишком
стара, жирна и ленива, к тому же у меня немало дочерей и невесток - вот
пусть они и занимаются домашними делами. Я лучше полежу, пожую что-нибудь
вкусненькое, понаблюдаю за тем, как они трудятся.
Иногда они принимаются дразнить меня. "Туша, жирная туша!" - кричат
мне проказливые девчонки и хохочут. Я смеюсь вместе с ними - да уж, туша из
меня что надо. Я знаю, они не хотят обидеть меня - они меня любят, ведь я
никогда не придираюсь к ним, не вмешиваюсь с дурацкими советами как и что
надо делать. Молодые любят делать все по своему, и старые туши, вроде меня,
не должны приставать. По правде говоря, мне совершенно все равно, что они
там делают, и правильно ли. Мне куда важнее мой покой. Я всем довольна, пока
они не мешают мне нежиться в тени пальмы и бездельничать.
Внучка принесла мне вкусной жареной свинины. Спасибо, детка, и скажи
спасибо маме. Да, я обязательно расскажу вечером, что было дальше с
озорником Мауи. А теперь беги, поиграй.
Никого не раздражает, что я ленива - вокруг столько работы, что всю не
переделаешь, а на меня приятно смотреть, так я довольна жизнью и сама собой.
Невестки не жалеют для меня лучших кусков. Пальму, под которой я лежу с утра
до вечера, все так и называют - "тетушкина пальма". Порой, когда собираются
делать что-то важное, ко мне приходят за советом, но больше из вежливости -
я редко вмешиваюсь во что бы то ни было. Зато каждый вечер возле меня
собираются ребятишки со всей деревни - рассказывать сказки мне никогда не
лень.
Иногда с моря начинает дуть легкий ветерок, принося запах соли и
водорослей. Моя пальма шепчет что-то на своем языке, ей вторят другие. Я
знаю, о чем они шепчутся. Голоса птиц, гомонящих неподалеку, мне тоже
понятны. Когда человек целыми днями бездельничает, у него появляется время
понимать вещи, на которые он раньше не обращал внимания. Ласковое солнце,
ветерок, шорох листвы, даже эти смешливые девчонки - все добры ко мне, все
меня любят. И я им благодарна.
Невеста
Вчера они убили мою дочь. Мне говорят, что память ее благословенна, что
она - драгоценный нефрит, принесенный в жертву великому Юм-Кашу. Я стара и
не понимаю красивых слов. Я знаю одно: моей дочери нет больше со мной. Но
она ушла от меня не тогда, когда умерла.
Мои старые глаза уже давно разучились плакать. Немало горя повидала я
на своем веку. Те мои дети, что не умерли во младенчестве, погибли в
бесконечных войнах. Она одна осталась, чтобы согревать мои дни. Она была
задумчива и кротка, глаза ее сияли, как теплые звезды. Ей уже исполнилось
шестнадцать лет.
Мы славно жили вдвоем в нашем маленьком домике. Мы были небогаты, но
нужды не терпели. Единственное, что меня порой беспокоило - то, как она
смотрела иногда, словно в никуда. Я чувствовала, что она мечтает о чем-то,
но не могла понять - о чем. О замужестве она не хотела и слышать.
А потом пришла эта засуха. Маис засох, едва успев прорасти. Его
посадили во второй раз, но он даже не проклюнулся. Земля растрескалась, в
воздухе постоянно стояла пыль. Жрецы испробовали все способы умилостивить
Юм-Каша, Владыку Дождей, но дождь так и не пошел. Вначале они бросали в его
колодец золото, потом - бесценный нефрит, а когда и это не помогло -
объявили, что Владыка Дождей требует себе невесту. Пока в колодец не бросят
девушку, чтобы она стала его женой, дождя не будет.
Жрецы испросили три дня на то, чтобы выбрать невесту Юм-Кашу согласно
обычаю. Ею могла стать любая девушка. Людьми овладело тоскливое, испуганное
ожидание. Те, у кого были молодые дочери, боялись даже думать о возможном
выборе. Я сама, узнав обо всем, поспешила домой и рассказала новости своей
девочке. Меня удивило, как она приняла это известие - не испугалась, не
заплакала, а словно погрузилась глубоко-глубоко в себя и задумалась о
чем-то, понятном ей одной. А потом глаза ее засияли еще ярче, она улыбнулась
и сказала:
- Нет нужды искать Юм-Кашу невесту - она перед тобой!
Я подумала, что ослышалась. Но она повторила то же самое еще раз, и в
голосе ее была радость. Я решила, что она сошла с ума. Тогда она стала
объяснять:
- Помнишь, ты допытывалась, о чем я мечтаю, а я не отвечала тебе?
Сегодня отвечу. Ты не знаешь, мама, и никто не знает, что еще в детстве мне
явился Владыка Дождей и обещал, что когда-нибудь я стану его женой. И любовь
к нему родилась в моем сердце - ни один мужчина с тех пор не привлекал
моего взгляда. А теперь, я вижу, срок настал. Юм-Каш требует, чтобы я пришла
к нему - и это наполняет меня радостью!
Что я могла ответить ей на это? Я хотела было прикрикнуть на нее,
пригрозить, но почувствовала, что ее решимость тверже камня. Я могла бы
упасть ей в ноги и умолять, но и это ничего бы не дало. Она ушла от меня, и
не было больше у меня власти просить и приказывать.
Тем временем моя дочь начала одеваться в лучшие одежды. Я спросила ее,
что она хочет делать, и она ответила:
- Пойду к жрецам и принесу им радостную весть, что невеста найдена.
Тогда я выбежала из дома и, так быстро, как только могла, побежала к
жрецам сама. Они заперлись и гадали, чтобы Владыка Дождей указал им приметы
своей невесты. Сначала меня не хотели пускать, но, сжалившись над моей
старостью и горем, прислужник пошел и доложил жрецам. Вскоре они вышли ко
мне.
Я сказала им, что моя дочь сошла с ума и вообразила себя невестой
Юм-Каша. Что я не смогла удержать ее, и она скоро придет к ним, просить
чести быть сброшеной в колодец. Жрецы недоуменно переглянулись. Тут я
увидела свою дочь, приближавшуюся к нам, и закричала:
- Вот она! Не верьте ей - она безумна, совершенно безумна!
Моя дочь посмотрела на меня с презрительным состраданием, а потом
повернулась к жрецам и заговорила. Тут же все мои надежды рухнули. Она
подробно рассказывала жрецам о своем обещании стать женой бога, и о своей
решимости выполнить это обещание. Она была спокойна, полна достоинства и
уверенности, и никто никогда не принял бы ее за сумасшедшую. Жрецы слушали,
кивали, задавали вопросы. Было видно, что они удивлены, но постепенно она
убеждала их в своей правоте.
В конце концов жрецы, посовещавшись между собой, велели ей идти с ними,
чтобы подготовиться к церемонии, которая состоится завтра на рассвете. Мне
же сказали, что горевать грешно - ведь моя дочь станет женой самого
Юм-Каша! Что может быть почетней?
Дочь подошла ко мне, чтобы утешить:
- Не плачь, мама! Завтра будет самый счастливый день моей жизни,
исполнится мое заветное желание. Я попрошу Юм-Каша, чтобы тебя призвали
поскорее, и тогда мы всегда будем вместе у его ног!
Я только тоскливо посмотрела на нее и ничего не сказала. Она ушла от
меня - что было толку говорить с ней?
Мне говорили, что она была необычайно прекрасна на следующее утро, и
что она сама сделала шаг в бездну. Я не пошла смотреть на это. Она ушла от
меня, и я бы не вынесла - увидеть, как она уходит еще раз.
Рабыня
Какой взгляд у этой девчонки! Кто там она - нубийка, ливийка, эфиопка?
Черная, тощая, гибкая, как пантера, а глаза так и полыхают недобрым зеленым
огнем. Торговец, у которого я ее купила, предупреждал меня, что она
строптивого нрава. Если она и дальше будет так смотреть на меня - отведает
розог. Нужно будет обратить на нее внимание...
Что-то сегодня ванна особенно разнеживает меня. Ну и пусть - гости
придут часа через два, не раньше. Можно полежать еще немного, как следует
насладиться этим ощущением тепла и легкого возбуждения, обволакивающим все
тело.
Да, девчонка хороша - конечно, для тех, кто знает толк. Когда она
проходит мимо, двигаясь со змеиной грацией, и бросает на меня косой, полный
ненависти взгляд исподлобья... Право, я начинаю думать, что сама обломаю ее
- оно того стоит...
Теперь нужно как следует заняться своим телом. Эти патриции богаты, и
должны убедиться, что, хоть я и приближаюсь к тридцати, но за мое тело стоит
платить. Кир уже ждет меня. Смешно видеть выражение собачьей покорности
(напускной, конечно!) на лице этого могучего атлета с железными мускулами.
Негодяй безумно хочет меня с того самого момента, как увидел, и именно
поэтому я сделала его своим массажистом. Каждый день он чуть не по часу
трогает и мнет мое тело, зная при этом: один неверный жест, проявляющий его
истинные чувства, и его в лучшем случае оскопят, а в худшем - забьют
насмерть. Это придает особую чувственность его прикосновениям.
Не заняться ли мне девчонкой прямо сейчас?.. До прихода гостей еще
достаточно времени, а я давно не развлекалась. Решено!
Все, Кир, достаточно на сегодня. Нет, я пока не буду одеваться. Можешь
идти, и позови эту, черную, новенькую. И скажи всем - ни под каким
предлогом не беспокоить меня! Если придут гости - пусть подождут немного, я
скоро выйду.
Самое главное - сразу дать ей понять, кто здесь хозяин, чтобы ей и в
голову не пришло сопротивляться. И хотя я всегда держу под рукой кнут, мне
очень редко приходилось им пользоваться в таких случаях. Они и так боятся
меня.
Вот она входит, опустив голову. Ей, конечно, успели кое-что рассказать
о моих привычках. Закрывает дверь. Останавливается у двери с самым
почтительным видом.
- Подойди ближе!
Подходит, останавливается в нескольких шагах. Глаз на меня не
поднимает.
- Еще ближе!
Делает два неуверенных шага и снова останавливается.
- Ближе!
Еще пара шагов. Теперь она на расстоянии вытянутой руки от моего ложа,
где я раскинулась, обнаженная, среди пестрых шкур. В руках у меня кнут.
Несколько минут молча рассматриваю ее. Она смотрит в пол, внешне
спокойная, но я знаю - внутри у нее все трепещет.
Внезапно я резко встаю. Она делает такое движение, словно собирается
убежать, но овладевает собой и остается на месте. Мы стоим вплотную, едва не
соприкасаясь, и я чувствую жар ее тела. Так же резко я беру ее за
подбородок, поднимаю ее голову и смотрю прямо в глаза долгим, изучающим
взглядом. Там - ненависть и страх, которые она уже не в силах скрывать.
Кнутом - по щеке, несильно, но с оттяжкой:
- Я отучу тебя так смотреть на меня!
Она замирает. Я снова ложусь, устраиваюсь поудобней и приказываю:
- Раздевайся!
Забавно смотреть как она, такая черная, бледнеет. Медленно-медленно ее
руки тянутся к застежкам на плечах, которые скрепляют тунику.
- Поживей, не то снова отведаешь кнута!
Белая ткань падает к ее ногам. Она стоит передо мной во всей своей
дикой красе. У нее плоский живот и очень много черных, курчавых волос на
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг