естественно, впрочем. Как естественно, что по бедности расплачиваетесь
мелочишкою. Медяками!.. Не беда, рассчитаетесь, придет время!.."
Если честно сказать (а умельцев говорить по-другому что ни день убывало),
не одни научные отцы и дети занялись сведением счетов. На поверку
оказывалось, что правда - отнюдь не безобидная штука. Даже, может быть, ее
следовало приравнять к веществам особо опасным, обращаться с коими надобно с
осторожностью и сноровкой. Как сострил Теракян, на сосуде с этим субстратом
надлежит отныне изображать череп и кости.
Он сострил так после того, как Путинцев явился к его сотруднице строго
выговорить ей за то, что она-де манкирует. Забывая вовремя получить
таблетку, мисс, быть может, того не желая, нарушает чистоту опыта, неужели
не ясно. Что же неясного, отвечала сотрудница Теракяна, по старинке
называемая Путинцевым "мисс", хотя давно стала миссис, только ничего она не
забыла, в сознательно из игры вышла, с нее лично хватит. Витя сильно
обеспокоился. Почему? По какой причине? Это был первый случай отказа. "Мое
право. И отчета я давать не намерена!.." - "Так-то так, - согласился с ней
Витя (вернее, вынужден был согласиться), - но пойми, мне желательно
знать..." - "Зря настаиваешь. Я таблетки не приняла, захочу и совру!" Но,
немного смягчившись, мисс, она же миссис, поведала, что муженек ее
благоверный, оказывается, тоже записался к Путинцеву в опыт, она и не знала.
"Ну так в чем криминал?" - не уразумел Путинцев. До тех пор, оказывается,
считалось, что мистер вечерами посещает какие-то курсы, занятие через день,
а тут открылось, что за курсы на самом деле... "Из-за опыта твоего дурацкого
расходимся мы!" И в слезы. Витя это плохо переносил. "Ты бы лучше мне
сказала спасибо..." - "Тебе?! Это, интересно, за что же?!" Он пустился было
в объяснение по науке, относительно преимуществ честности в жизни, вот тогда
Теракян своей остротой его и прервал. Сказанул про череп и кости. В меткости
этих слов предстояло еще не раз убедиться, в том числе на собственной шкуре.
Наблюдатель, экспериментатор, до поры до времени он взирал на
происходящее, как в микроскоп, с неподдельным, захватывающим интересом,
однако же трезво и несколько отстраненно, олимпийцу подобно. Наблюдатель
обязан фиксировать факты, для достоверности выводов набирая статистику. И в
принципе мало что изменялось оттого, что под нацеленным окуляром на
предметном стекле не молекулы, не инфузории корчились, в человеческие
экземпляры. Так, во всяком случае до некоего момента, полагал научный
сотрудник В. Путинцев. Представления эти, были, однако, поколеблены, и
весьма ощутимо, стоило лишь самому попасть под прицел. Подопытные коллеги
откровенности не стеснялись. Довелось-таки кое-что услыхать о себе. Так, по
общему мнению, Витя был везунчик, счастливчик, а согласно законам сохранения
(интересно, чего?) счастье одного, оно строится на несчастье другого. И за
тем, что ему удается резвиться в науке, как форели в чистом горном ручье,
проступает согбенная тень труженика, изнывающего под поклажей. Он открыл,
что коллеги завидовали ему... Неужели правда, добавок к прочему, непременно
должна быть горька? Он когда-нибудь отлынивал от положенной порции груза?
То, что названо "резвостью", разве это взамен, разве это не сверх
распределенной нагрузки?! Кому много дано, с того много и спросится,
поясняли ему, и тогда к ощущению горечи примешивался медовый привкус.
Горьким медом повеяло и от признания Юленьки В. Безотказнее, безобиднее и
беззащитнее Юленьки в институте не было существа. Кому, впрочем, могло
прийти в голову ее обижать? Все равно как обидеть младенца. Хотя Юленька,
ясно, была далеко не младенец. Сколько Вите Путинцеву помнился институт,
столько помнилась и Юленька В. Неизменно в работе, в хлопотах, в стремлении
по возможности облегчить окружающим жизнь, а сама незаметная, фоном, на
дальнем плане, она, казалось, просто растворена в бытие институтском,
никакого иного не зная, без остатка в этих биорастворах, над которыми вечно
шаманила, колдовала. Разумеется, в стороне от путинцевского эксперимента она
не осталась. И где-то после четвертой дозы, улучив минутку, когда они с
Витей оказались вдвоем, объявила, что любит его, Витю. Давно и серьезно. И
его, Витина, Лена уже тоже, как говорится, в курсе, он же сам виноват со
своим антилжином, иначе... иначе под пыткой бы ни в чем не созналась. В
серьезности ее слов, равно как ее чувств, сомневаться не приходилось.
Серьезность вообще была свойственна ей, равно как правдивость, да, Юленька,
она, конечно, из тех, кто в препарате для честности не нуждался, без того бы
не соврала. Но промолчала б, конечно... "Под пыткой!.." Так могла выразиться
только она, с ее пристрастием к старомодным романам. Словом, Витю -
"везунчика" точно гром разразил, никому бы не пожелал очутиться на своем
месте... А на месте Юленьки В.?! Его первым движением было прикрыть ее от
опасности, защитить... Но как? От чего?! Со слоновьей грацией попробовал
обратить все в шутку. Ну конечно, он же сам не глотает таблеток, заметила на
это Юленька с грустью, да ей и не требуется от него правды, сама прекрасно
ее сознает. Из-за проклятого антилжина смолчать не сумела!..
А следом за Юленькой ополчился на Витю его мальчик, его подопечный, до
крайности недовольный тем, что ему, видите ли, уделяется мало внимания,
поскольку руководитель, шеф, вместо того чтобы выполнять свое педагогическое
предназначение, увлекся незапланированными экспериментами, совершенно к тому
же для лаборатории непрофильными и практиканту, стало быть, бесполезными.
Ползунок, с четверенек не вставший, ему, Путинцеву, смел указывать, как он
должен себя вести! Чтобы яйца курицу учили!.. Но Витя сдержался и наглеца не
срезал, признал в его претензиях долю правды. Взяв за руку, вместо этого
отвел к Теракяну. Вот, мол, не угодил достопочтенному сэру, не пристроишь ли
его у себя. Теракян выслушал обе стороны и согласился по дружбе. Лишь
напоследок заметил, что в создавшейся обстановке не обязательно лопать
таблетки, чтобы не держать кукиш в кармане. "Что же в этом плохого?" -
спросил Витя, к неприятностям от эксперимента начиная уже привыкать. Но
коллега не пожелал вдаваться в детали. На обратном пути Витю кольнуло: уж не
заподозрил ли его мудрейший Тер?!
Долго мучиться неизвестностью ему не пришлось. И ответ на свой вопрос не
от Теракяна услышал. Сам Б. Ш. удостоил Путинцева такой чести.
Едва вернувшись к себе, он узнал, что его разыскивает Генриетта Акимовна.
Ангел-хранитель при Б. Ш. (согласно иной точке зрения - демон), она не
тревожила по пустякам. Так что стоило Путинцеву объявиться, как он тут же
предстал пред ясные очи.
Сияние, каким его встретил Б. Ш., похоже, ничего доброго не предвещало.
- Рад тебя видеть, мон ами Витя, однако же попенять должен: совсем
старика забывать начал, ни посоветоваться не зайдешь, ни похвастать... В
щель забился, усов не видать...
- Ну что вы, Константин Эдуардыч, - забормотал в ответ Витя, - совестно
отнимать у вас время...
- По-прежнему мягко стелешь, месье таракан запечный, не то что некоторые
от твоего антилжина. Довелось кое-что выслушать...
- Надеюсь, не враки?
- Не враки, голуба, не враки. Все как есть, лукавить не стану. А
удовольствия мало...
- На правду не обижаются, - сказал Витя.
- Вот в этом как раз наша с тобой ошибка... Непростительная, дружок,
между прочим. Что враки, утайки, даже наветы? Ну, раздражают, злят, портят
жизнь, возмущать могут. Обидна же по-настоящему только правда. Потому - от
нее нету честной защиты. В мое время увлекались футболом, игра такая, ты не
застал? Так вот, самый страшный штраф без защиты, верняк, назывался
пенальти. Именно такой удар правда.
- Перестал понимать вас, Константин Эдуардыч.
- Непонятлив, стало быть, мой одаренный, драгоценный мой,
трансурановый... Недошивина заклевали? В лаборатории драчка? В семьях
разлад? У тебя самого неприятности? Я, спасибо тебе, с три короба получил...
Верно: череп и кости, мон шер коллега!
- С информацией у вас поставлено!..
- И не только с нею... во всяком случае, было!
- Согласитесь, Константин Эдуардыч, разве Недошивина понапрасну? И в
лабораториях, в семьях, и меня самого?!
- О какой напраслине ты говоришь? Что ты, золотце Витя. Исключительно все
справедливо. Целесообразно ли, вот суть.
- От вас ли я это слышу, дорогой учитель, Большой Шеф! - не выдержал
Витя. - Позвольте спросить, а целесообразно ли, простите меня, Солнце?
- Целесообразно ли, интересуешься, Солнце? Сиречь природа, мироздание и
тэ пэ? Хитрый сэр поросенок... Даю ответ: покуда мы не в силах его
приспособить, мы сами приспосабливаемся к нему!.. Покуда, возлюбленное мое
чадо. Покуда!..
- Так разве не похожая ситуация с правдой? Нам надо приспособить себя, по
вашей же терминологии, к ней. Дайте время - и она станет служить нам,
правдивыми ставшим, верой и правдой!
- Правда правдой! Где ты набрался этого стилю? Варварский стиль, мон дьё,
не замечал никогда за тобой, - заворчал Б. Ш. - Нынче критика вошла в моду.
И стало быть, библиография вместе с нею. То вроде бы до всего своим умом
доходили. Во всем первые. А то - ссылка на ссылке!.. Сколько же времени тебе
надо, покуда этот самый твой, как его... антилжин не переделает нас? Кстати,
это, надеюсь, без дураков, диар френд, твоя собственная идея?
- Идея-то моя, - потупился Витя. - Да препарата, - развел он руками, - не
существует!
- Повтори, мой милый. Недопонял.
И по-стариковски рупором приложил ладонь к уху.
В этот рупор Витя сказал:
- Мысль о том, чтобы намеренно вызвать симптом неспособности ко лжи,
характерный для некоторых разновидностей шизофрении, эта мысль, как
докладывалось в свое время на ученом совете, действительно принадлежит мне,
Путинцеву В. В. Равно как разработка соответствующего препарата, названного
антилжином. Однако объявленные его испытания у нас в институте на самом деле
не проводятся и не проводились.
- Так я и думал! - с неожиданным облегчением откликнулся на этот рапорт
Б. Ш. - Ну и хулиган же ты, Витя!.. Если б мне кто раньше сказал, ни за что
б не поверил. Удивил старика. Но к чему эта дичь, объясни ты на милость. Где
тут смысл? Ради чего блефуешь?!
- Объяснить? - переспросил Витя. - Хорошо, пожалуйста, объясню. Я в
действительности приготовился наработать партию препарата, но кой-чего
малость недоучел, просчитался. И я подумал: даже к лучшему эти трудности с
препаратом. Полоса такая, что ли, настала. Народ настолько стосковался по
правда, подтолкни, и все сдвинется. Сама пойдет!.. В этакой обстановке
контроль попросту невозможен, до того всем надоело держать кукиш в кармане.
Жизнь научная, она ведь тоже полосато течет, или, может, циклично. То так,
то эдак. То одна мода, а то другая. В патовом положении окажемся со своим
испытанием, в зыбь мертвую попадем, в тупик, как в той притче о критянах,
ей-Богу. Разумеется, помните эту притчу?
- Помню, помню... а ты напомни.
- Классический же пример софизма, Константин Эдуардыч. Один критянин
говорит, что все критяне лгут. Но он - критянин и, следовательно, лжет тоже.
А если так, стало быть, на самом деле все критяне говорят правду. И этот,
значит, тоже говорит правду, то есть, правда, что все критяне лгут... и тэ
дэ и тэ пэ.
- Ну а в чем тут изъян, в рассуждении этом, хоть докумекал? -
залюбопытствовал Б. Ш.
- Обижаете...
- Ну а все же?
- В невероятности обобщения... В человечьей натуре.
- Так... И ты решил схулиганить. Хороша диалектика, мил человек: на
обмане строить здание правды!
- Ну, во-первых, не помните, - возразил Витя, - когда именно я докладывал
на совете? Первого, между прочим, апреля! А во-вторых: тьмы низких истин нам
дороже...
- Стихи! - восхитился Б. Ш. - Притча! Уж не азбучной ли грамоте ты,
случаем, обучился?!
- Комп покамест справляется с этим...
- Хорошо, - подобрался Б. Ш. - Ну, допустим, поставим опять твое
сообщение на совете. С чем ты выйдешь?
- С тем, что есть... естественно, с чем же? И надеюсь, мы с препаратом
сладим. Но испытывать следует в другом месте... Там, где свыклись... на
Крите!
Время Витино вышло: Б. Ш. поднялся. В размышлении протянул Вите руку. В
глаза заглянул.
- Еще последний вопросец, мой мальчик... деликатный, - он замялся. - А
как ко всему к этому твоя половина?
- Ленка?!
Витя Путинцев только рассмеялся в ответ:
- Мы с ней к этому, как ни странно, оказались готовы.
Моноспектакль
Как ни велик город и ни разнообразны городские круги, неожиданные
пересечения вполне вероятны и, скорее всего, при любых обстоятельствах, как
тогда с Теракяном, неизменно некстати. Если верить Лене, Теракян совершенно
опешил, когда Витя его не узнал. А что было бы с вами на его месте? Вы
бросаетесь к человеку, с которым бок о бок работаете не один год, видитесь
изо дня в день и, понятно, давно на ты, а он упирается в вас стеклянным
взглядом и заявляет, что, к сожалению, вы обознались. В собственном, мягко
говоря, здравомыслии усомнишься. Теракян, правда, по словам Лены, поначалу
было принял это за розыгрыш, даже похлопал художника по плечу, и трудно
сказать, чем бы кончилось дело, если бы тот не смягчил ситуацию, произнеся
спасительную фразу о близнеце-брате, заготовку для подобных случайностей.
Знаете ли, нас вечно с ним путают, и все такое. В юности друг за друга на
свидания ходили и оплеухи схлопатывали. А вдобавок тут же попросил
попозировать. Прямо там, в компании, не сходя с места, Так сказать, без
отрыва. Сам Витя, правда, не помнил, как это получилось, но по Ленкиному
рассказу хорошо себе мог представить. Извините, сказал вроде бы ни с того ни
с сего, вас не затруднит в такой позе посидеть минут десять? А сам уже
карандаш схватил, лист бумаги... Разговаривать, пожалуйста, можно, хотя
лучше не нужно. Дышать? Да, это сколько угодно... Плохой он был бы мазилка,
если б прошел мимо такой модели. Единым махом ухватил суть и перенес на
бумагу этот огонь на мерзлоте, мгновенно, целостно и беспощадно. Огнедышащий
вулкан с ледяным нутром. Не зря Теракяновы предки столетиями поклонялись
священной снежной горе. Любопытствующие, которых всегда набиралось сверх
меры, только ахнули, по утверждению Ленки. Портрет этот понравился и самому
Вите, когда Ленка уговорила его пойти посмотреть.
Но прежде, а точнее наутро после непредвиденной встречи, Теракян прибежал
в лабораторию сам поделиться вчерашним. До чего похож, восклицал, прямо одно
лицо. А портрет! А талант!! Ты, Витюша, кремень, никогда ни полслова о таком
замечательном брате. Познакомь! Пригласи!! А едва извержение стихло,
ударился в меланхолию: странно все-таки, генетические близнецы, а ты... а
он! Бесполезно было прерывать Теракяна, так что Витя его дослушал,
извинился, сославшись на поставленный опыт, и по-свойски вежливо выставил за
дверь. О брате, мол, как-нибудь другой раз.
И все-таки этот визит, этот набег Теракяна кое-что значил для всякого,
кто разбирался в институтской жизни. Его появление как примета,
поразительное чутье на успех, за то и любят его в институте... за то и не
любят. "Что-то Тера давно не видно - дурной знак..."
А с этим художником Путинцевым с ума посходили, весь институт гудел, чуть
не врывались в лабораторию. Мол, правда, твой родственник?! Ну, предположим,
родственник, да вам до этого что? С каких это пор вы живописью заболели,
синие вы чулки?! Как с каких, как что! Это же гениально! Надо обязательно
заманить его к нам, на клуб интересных встреч! Да что его заманивать, не
инопланетянин, не экстрасенс, не монстр, почему вы думаете, что встреча с
ним интересна? Равно, впрочем, как встреча с вами... Все, что мог и хотел,
он своими работами высказал! Куда там! Особенно после случая с Теракяном не
хотят ничего слышать.
Витя, в сущности, никогда не увлекался изобразительным искусством, на
вернисажи его надо было вытаскивать, что требовало немалых усилий от Ленки.
Наготове имелась дежурная отговорка, облеченная, впрочем, в наукообразную
форму, - о том, что данная старинная ветвь культуры усохла от времени, себя
изжила. От этого, как от спички, неизменно вспыхивала дискуссия. Витины
доводы: реальность куда полнее передается объемной цветной съемкой с помощью
разнообразной оптической аппаратуры... Ленка женским чутьем улавливала,
по-видимому, нечто недоступное Вите. Ну а в данном конкретном случае, помимо
всего прочего, условия эксперимента не требовали обязательного знакомства с
работами художника П. Но такой повсюду вокруг поднялся гудеж, что Витю
разобрало-таки любопытство.
В самом деле, многое выглядело необычно на устроенной новоявленными
почитателями выставке. Эти метафоры, рожденные в лишенном солнечного света
мозгу, и пронзительное проникновение в глубь характеров и предметов. Правда,
композиции были порою не выверены, несоразмерны, а колорит своеволен, но все
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг