верили в наступление эпохи "атомного изобилия" и невиданного процветания.
Однако вскоре их радужным мечтам суждено было померкнуть. Война
закончилась, но правительство требовало все новых атомных и водородных
бомб. И тогда лучшие ученые стали покидать атомные лаборатории, не желая
работать над оружием, несущим гибель человечеству. Но на их место пришла
молодежь, соблазненная высокими окладами или обманутая пропагандой.
Диас имел пристрастие к физике еще со школьных лет. Но война с
Тонганией задержала его образование. В одном из боев Диас был тяжело
контужен и, если бы не умелое лечение врача-негра, поставившего его на
ноги, остался бы на всю жизнь инвалидом. Вскоре после излечения он был
демобилизован из армии по состоянию здоровья. В то время ему было 21 год.
Кроме таланта, настойчивости и желания посвятить себя науке, у него ничего
не было. Диас не имел ни богатых родителей, ни богатых родственников,
которые оказали бы ему материальную поддержку. Плата за обучение была
высока, и, кроме того, надо было жить. С трудом перебиваясь, зарабатывая
на жизнь частными уроками или мытьем посуды в ночном ресторане, Диас
окончил физический факультет бабельского университета. Ему предложили
работать в Сан-Луи. Это считалось почетным назначением и отказ мог
отразиться на карьере молодого физика.
После небольших колебаний он дал согласие. Диас ехал без особого
энтузиазма, так как вынужден был временно расстаться со своей невестой
Робертой, заканчивающей факультет иностранных языков. К тому же он не
испытывал желания забираться в такую даль. Однако вскоре после приезда
проблема, которой ему предложили заняться, захватила его, и он с жаром
отдался работе.
Диас работал над созданием атомной бомбы сравнительно небольшой
мощности, но вызывающей при взрыве интенсивное и устойчивое заражение
местности. Этому вопросу военное ведомство придавало громадное значение.
- Нам нужны атомные артиллерийские снаряды, после взрыва которых
местность длительное время была бы недоступна противнику, - сказал однажды
Диасу сенатор Баррос, довольно часто посещавший лаборатории Сан-Луи в
качестве одного из руководителей Комитета национальных ресурсов. Диас не
особенно задумывался над тем, действительно ли нужен его стране такой
снаряд. Как и многие альбарийцы, Диас был напорист и энергичен, когда дело
касалось материальной стороны дела, прекрасно знал свою специальность и,
вместе с тем, плохо разбирался в вопросах политики, истории, искусства и
литературы.
Он считал своим долгом уберечь Альберию от коммунистической опасности.
Диас сидел, подавленный обрушившимся на него несчастьем. В его обычно
живых черных глазах было выражение тоски и безнадежности. Мысль, что все
кончено, что осталось медленно уйти из жизни из-за нелепой неосторожности,
не укладывалась в сознании. Он застонал и в отчаянии сжал голову.
Как сказать об этом Роберте? С тех пор как они пять лет тому назад
поженились, она не переставала упрашивать его оставить работу в Сан-Луи.
Но разве так просто оставить секретную работу? Мог ли он пойти на риск,
оказаться безработным? Ведь у него семья. Он обещал сегодня принести сыну
заводную лягушку. Ребенок не успокоится, пока не выполнишь обещания.
Диас поднял голову и увидел бежавшую к нему Роберту. "Ей уже сообщили",
- мелькнуло у него в голове. К горлу подкатил комок при взгляде на милое
встревоженное лицо. Он не удержался и глухо зарыдал.
- Родной мой, - попыталась утешить его Роберта, прижимая его голову к
своей груди и гладя темные волосы. Ей делалось страшно от того, что она не
находила слов утешения. Несколько минут тому назад ей сообщили о
результатах проявления пленки, взятой у Диаса. Доза облучения насчитывала
примерно 550 рентген, что было смертельно.
Диас взял себя в руки.
- Успокойся, дорогая. Еще не все кончено, ведь неизвестно, какой дозе
облучения я был подвергнут. И вообще установить точно дозу облучения очень
трудно. Показания дозиметров и пленки весьма ориентировочны. Будем
надеяться, что все обойдется хорошо.
Но Роберта видела, что он сам не верит своим словам. Они сидели молча,
держа друг друга за руки. Вдруг Диас отстранил жену:
- Отодвинься от меня, Роберта, ведь я радиоактивен. Эта наведенная
радиоактивность не очень опасна, но все-таки не следует приближаться ко
мне.
- Ты помнишь Педро Гаррета, о котором я тебе не раз рассказывал? -
спросил Диас после долгого молчания. - Когда я валялся в госпитале, этот
негр был врачом нашей палаты. Он разбирался в контузиях больше, чем любой
другой врач.
- Ну, конечно, помню, - отозвалась Роберта и удивленно посмотрела на
мужа.
Она не могла понять, почему в такую минуту Диас вспомнил о Гаррете.
- Месяц тому назад я встретил его в Арагонской лаборатории, - продолжал
Диас, - мы разговорились. Он работает у профессора Ренара. Это имя тебе
известно... Профессор Ренар уже много лет изучает способ лечения лучевой
болезни. Гаррет у него ближайший помощник. По его словам, они кое-чего
добились.
В глазах убитой горем женщины вспыхнула надежда.
- Я должна непременно увидеть Ренара или Гаррета и упросить приехать
сюда кого-нибудь из них.
Диас кивнул головой.
- Пожалуй, это было бы самое лучшее, - медленно проговорил он. - Меня
сейчас отвезут в больницу, . указал он на подъезжавшую санитарную машину.
. Адрес профессора Ренара узнать не так трудно. Он живет где-то в
провинции Кордоба.
Тебе придется, дорогая, немедленно вылететь туда самолетом.
Санитарная машина резко затормозила и остановилась возле них. Диас
поднялся со скамьи, и Роберта, обняв его, замерла у него на груди.
- Поцелуй сына, - сказал он.
- Только не падай духом, родной мой! Я уверена, что Ренар поможет тебе.
Через минуту санитарная машина увозила Диаса в больницу.
Глава 4
В один из летних вечеров профессор Артур Ренар был обрадован
неожиданным посещением своего старинного друга Луиса Гонсало. Друзья не
виделись около четырех лет, и теперь, сидя на открытой веранде в
шезлонгах, оживленно беседовали. Когда-то они учились вместе в медицинском
колледже, но затем жизненные пути их разошлись. Ренар посвятил себя
целиком науке, Гонсало же, еще в молодости связавший свою судьбу с
коммунистической партией, вел беспокойную и полную опасностей жизнь
пропагандиста. Это был человек с ясной и окончательно определившейся
жизненной целью. Он приобрел известность как довольно талантливый
журналист.
Статьи Гонсало не вызывали восторга у правительства. Небольшой
инсценировки, состряпанной полицейским осведомителем из Центрального
сыскного бюро, а затем обвинения в "подрывной деятельности" было
достаточно, чтобы заключить его на три года в тюрьму.
Бледное, с желтизной лицо журналиста и новый стандартный костюм серого
цвета, купленный в универсальном магазине, свидетельствовали о том, что
Гонсало освобожден недавно.
Научная деятельность профессора Ренара протекала весьма плодотворно. Он
был крупным ученым, хорошо известным в медицинских кругах всего мира.
Совсем недавно общественность отмечала сорокалетие научной деятельности
Ренара.
Ренар уже много лет работал над изучением лучевой болезни - общего
заболевания организма, вызываемого проникающей радиацией, которая,
ионизируя молекулы живых тканей, вызывает их распад.
После взрывов атомных бомб в Хиросиме и Нагасаки Ренар добился
командировки в Японию, где в течение нескольких лет руководил специальными
клиниками. Его интересовали больные, пострадавшие от проникающей радиации
. потока гамма-лучей и нейтронов, возникающего при атомном взрыве.
За годы, проведенные в Японии, Ренар сделал множество наблюдений над
несчастными, пораженными невидимыми лучами. Эти наблюдения оставили у него
тяжелое, удручающее впечатление. В сущности, никакого лечения не было, и
ему приходилось ограничиваться клиническими исследованиями и
систематизацией фактов. Ренар глубоко переживал свое бессилие помочь
пострадавшим.
Его тревожила новая гонка вооружений. Ученый считал ошибочными
приводимые статистикой цифры, согласно которым из общего числа жертв в
Японии лишь 15-20 процентов погибло от излучения, а остальные умерли от
взрывов и ожогов.
- Несомненно, - говорил он, - что многие, получившие смертельную дозу
облучения, умерли не от него, а от ожогов или взрывной волны. Но это
объясняется тем, что японские города не были подготовлены к атомному
нападению. В будущем, когда население при атомном взрыве будет находиться
в убежищах, основное число жертв будет от излучения, которое способно
проникать даже сквозь значительные толщи материалов.
И ученый решил, что если невозможно помешать применению атомного
оружия, то его моральный долг - найти средство борьбы с поражающим
действием атомного взрыва. С тех пор он с поразительным упорством
добивался намеченной цели. В этом отношении в характерах Ренара и Гонсало
было много общего: оба настойчивые, целеустремленные, волевые.
Нынешнее свидание было для обоих радостным. Работы Ренара интересовали
журналиста, и разговор шел о них.
- В чем же заключается механизм поражения клетки ионизирующим
излучением? - спросил Гонсало, протягивая руку с длинными пальцами к
пепельнице.
- К сожалению, на этот вопрос, дорогой Луис, трудно ответить. Надо
прямо сказать, что наши знания по физиологии клетки еще недостаточны. В
общих чертах механизм повреждения можно описать так. Как известно,
человеческий организм почти на 75 процентов состоят из воды; проникающая
радиация, ионизируя молекулы воды, вызывает распад ее. В тканях появляются
ионы водорода и гидрооксила, которые, являясь активными окислителями,
взаимодействуют с молекулами белка, образуя новые вещества Ионизирующая
радиация действует также и непосредственно на молекулы живого белка,
вызывая его изменение и даже расщепление. Ионизированные молекулы вступают
в химические реакции с нейтральными молекулами. В результате в самом
органическом веществе образуются новые химические соединения, отравляющие
организм. Наступают необратимые изменения белковых тел, поражаются
ферментные системы. Но в первую очередь эти химические продукты оказывают
воздействие на нервную систему, нарушая прежде всего функцию коры больших
полушарий головного мозга. А это уже приводит к нарушению работы других
органов.
- Но, позволь, Артур, - запротестовал журналист. - Ты утверждаешь, что
прежде всего поражается нервная система. Но, если я не ошибаюсь, лучевое
заболевание рассматривается некоторыми учеными как заболевание
определенных органов, например, кроветворных или других.
- Да, но это уже следствие. Видишь ли, Луис, в нашей медицине
господствует все еще порочный вирховианский принцип. Всякие патологические
процессы в организме объясняются местными локальными изменениями клеток.
Такой взгляд неизбежно приводит к ложным выводам. Я глубоко убежден, что
лучевой синдром следует рассматривать, как общее заболевание организма с
особенным учетом реакции нервной системы.
- Я вижу, ты исходишь из положения Павлова о ведущей роли нервной
системы, - заметил Гонсало.
- Вот именно. В молодости мне посчастливилось встретиться с этим
великим ученым на Международном конгрессе физиологов. И с тех пор я всё
больше убеждаюсь в глубокой справедливости его положений. Не преувеличу,
если скажу, что беседа с Павловым дала направление всей моей научной
деятельности.
- А как объяснить, что различные люди обладают разной чувствительностью
к облучению? - спросил Гонсало. - Я знаю рабочего с атомного завода с
пониженной чувствительностью к радиоактивному облучению. Он безболезненно
переносит дозу облучения, вызывающую у других лучевую болезнь легкой
степени.
- Я обратил внимание на это удивительное явление еще в Японии,
наблюдая, как протекала лучевая болезнь у разных лиц, - ответил Ренар. .
Восприимчивость организма к радиоактивному излучению несколько различна у
разных людей, подобно тому, как разные лица по разному восприимчивы к
солнечному загару.
Уже давно известно, что клетки отдельных животных и растений
различаются по своей чувствительности к излучению. Например, доза,
приводящая морскую свинку через 30 дней после облучения к гибели,
составляет 200 рентген, тогда как для летучих мышей эта доза составляет
1500-1600 рентген, для крыс .
650-800, для кроликов - 1250 рентген. Доза в 600 рентген принимается
как абсолютно смертельная для человека. Все эти факты уже давно привлекают
внимание многих исследователей. Было высказано немало гипотез, объясняющих
это загадочное явление, однако ни одна из них не может быть полностью
признана.
Профессор замолчал и некоторое время задумчиво всматривался в темную
массу большого запущенного парка, начинающегося сразу от веранды. Его лицо
с открытым взглядом глубоко сидящих глаз, с большим лбом, обрамленным
седыми волосами, выражало крайнюю усталость.
- Надо полагать, - медленно заговорил он, - что всё дело в различной
способности поврежденных клеток восстанавливать свою жизнедеятельность.
Это свойство дано нам от природы и, если суметь каким-либо образом
увеличить восстановительную способность наших тканей, - проблема лучевой
болезни будет решена.
- Ты находишь, что она далека от решения? . произнес Гонсало. - Но ты,
вероятно, помнишь, Артур, что в Советском Союзе было несколько случаев
успешного излечения лиц, облученных смертельной дозой. Я уже давно хотел
знать твое мнение об этом.
В саду прошумели деревья, запахло сыростью и цветами. Ренар налил в
стакан содовой воды и с наслаждением выпил. Вытерев усы, ответил:
- Я услышал это сообщение от советских врачей на Международной
конференции в Женеве. В то время оно произвело на меня сильное впечатление
и вселило уверенность в излечимость лучевой болезни. Но это еще не было
победой, дорогой Луис, а лишь удачным началом.
- Но позволь, Артур, - запротестовал Гонсало. . А метод лечения,
разработанный русскими врачами? Разве это не решение вопроса и не победа
над болезнью?
- Метод? - медленно проговорил Ренар. - Ну, что ж, пожалуй, он годится,
когда на единственном больном сосредоточен весь арсенал медицины. Но в
случае войны лучевая болезнь может стать массовой. Как тогда? Не забывай,
Луис, каких усилий требует лечение лучевой болезни. Надо проявить
необычайную бдительность, чтобы своевременно предупредить развитие болезни
в любом направлении. Только комплексное и комбинированное лечение! Ведь
поражены все органы, кроветворная система, сосуды, капилляры,
желудочно-кишечный тракт, центральная нервная система. Нет, эта сложная и
длительная борьба с ничтожной вероятностью на успех не удовлетворяет меня.
Я хочу большего. Надо пресечь развитие болезни с самого начала.
- Уж не ищешь ли ты, дорогой Артур, какую-то панацею от лучевой
болезни? - недоверчиво спросил Гонсало.
Ренар поднялся с шезлонга и начал медленно расхаживать по веранде.
Высокий умный лоб, изборожденный морщинами, пересекла крупная складка, а
небольшая, слегка сутулая фигура как-то сжалась. Казалось, ученого мучил
какой-то трудно разрешимый вопрос. Наконец он произнес:
- Я задался целью найти средство, полностью защищающее от лучевого
удара, если хочешь, панацею... Возможно, еще рано делать окончательные
выводы, но, кажется, мы недалеки от истины.
Гонсало изумленно взглянул на Ренара.
- И ты так скромно сообщаешь об этом! Ты верен себе! Но я хотел бы
узнать, уважаемый кудесник, подробности.
- Изволь, - но только вкратце, - согласился Ренар. - В результате
многочисленных опытов я пришел к выводу, что восстановительная способность
тканей столь велика, что если нейтрализовать действие болезнетворных
веществ, происходит полное возрождение клеток. Мы с моим помощником Педро
Гарретом создали препарат, предварительная инъекция которого сообщает
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг