Город весь был увешан предвыборными плакатами господина Лаомедонта.
Господин Лаомедонт был изображен красавцем, сверкавшим белозубой улыбкой и
приветственно поднявшим руку. На некоторых плакатах он никого не
приветствовал, а держал в руках рог изобилия, обрушивавший на наш город
все мыслимые и немыслимые блага. Поглядим, поглядим. Странно, что никаких
других кандидатов не было ни видно, ни слышно. Ну, с этим пусть
разбирается окружная избирательная комиссия.
На почте все по-прежнему - никаких пенсий. Правда, над окошком выдачи -
тоже плакат господина Лаомедонта. На этом плакате кандидат в мэры
протягивал мне крупную купюру. На купюре значилось: "Помощь нуждающимся и
немощным."
По дороге домой заглянул в трактир к Япету, вспомнил, что вышел из дома не
позавтракав толком. Взял бифштекс по-фермерски, поджаренные булочки и
кружку пива. Япет поставил заказ, рассеянно пожелал приятного аппетита и
вернулся к стойке. Я не сразу заметил причину его рассеянности. Как не
обратил поначалу внимания на то, что в трактире было непривычно тихо. Хотя
почти все наши оказались уже здесь. И все читали газеты. Неужели я
пропустил что-то важное? Я отставил бифшекс в сторону и заглянул в газету,
которую держал перед собой ветеринар Калаид. "Вестник Милеса". Конечно,
я-то утром просмотрел только нашу городскую. Наскоро позавтракав я
оглянулся, в поисках свободного экземпляра.
Первым оторвался от чтения Парал. Против ожидания, он не отпустил никаких
язвительных замечаний по поводу прочитанного. Огляделся по сторонам с
видом несколько обалделым и сказал: "Вот это да..." Я попросил у него
газету. Он молча протянул ее мне, ткнул пальцем во вторую полосу, а сам
закурил сигарету и задумчиво окутался белесым дымом.
Я спешно принялся за чтение. Статья называлась "Нам не зажать рот" и была
написана господином Корибантом. А рассказывалось в ней о непримиримой
борьбе автора статьи со зверской правительственной цензурой, в свое время
вычеркнувшей в его поэтической публикации, подписанной икс-игрек-зет слова
"А на далеком горизонте зловещий Марс горит пожаром..." Едва я начал
читать, как у меня тут же появилось чувство, что за мной наблюдают. Я
огляделся. Нет, все сидели, уткнувшись в газеты. Видимо, ощущение
появилось от смелости сказанного в статье. Конечно, на первый взгляд повод
мелкий - лирическая строка, вырезанная чересчур бдительным чиновником. Но
автор не скупился на язвительные выпады в адрес властей вообще, на
филиппики в защиту свободы слова, и тому подобное. Что же до чтения между
строк, то тут можно было усмотреть и того больше.
Нет, положительно, происходят какие-то перемены. Я еще не знаю, к лучшему
ли, но - происходят. Почти с отчаянием подумал я о все еще отсутствующем
Хароне. Конечно же, он участвует в этих переменах. Так позвони же, скажи,
черт возьми, что происходит? Чего нам ожидать? А ведь он-то мог бы,
наверняка мог бы рассказать.
Я снова пробежал глазами статью. Наш мэр прямо назывался пособником
столичных властей (ясно, что автор метил в марсиан) и провинциальным
интриганом.
16 сентября.
Не погода, а просто наказание. Ветер и дождь, ветер и дождь. Правда,
температура прежняя - десять градусов по Цельсию. То ли из-за погоды, то
ли от нервов, но экзема моя обострилась настолько, что ни о чем другом не
могу думать. Ни мази, ни таблетки, купленные у Ахиллеса, не помогают. Пишу
и чешусь, чешусь и пишу. Из дома не выходил и выходить не собираюсь, лучше
уж терпеть ворчание Гермионы, чем узнавать новости, погружающие и мозг, и
душу в самый настоящий хаос. Где же, в конце концов, Харон? И что
происходит на свете? Впечатление такое, что в обществе вот-вот взорвется
бомба - куда там атомной.
17 сентября.
Все-таки, есть в природе нечто, неподдающееся рациональным объяснениям
(уже не первый раз мне приходится об этом писать). Я имею в виду
человеческую способность к пророчествам, предсказаниям и предчувствиям.
Пусть на уровне смутных прозрений, на уровне, может быть, подсознания, но
есть, есть. Вот, написал вчера: "В обществе вот-вот взорвется бомба". И
что же? Взорвалась! Причем прямо с утра. Взорвалась-таки бомба. Даже
сейчас, по прошествии нескольких часов, стоило мне вспомнить об этом - и
тут же начали дрожать руки. Да, бомба взорвалась, и взрыв этот имел
представлял собой появление очередной статьи в "Вестнике Милеса".
Уже одно название, вынесенное в заголовок гигантскими буквами, шокировало
читателей - "Есть ли жизнь на Марсе?"
Сама статья занимала целую страницу. В ней автор, некий доктор Махаон (ни
разу не слыхал этого имени) обстоятельно и академично, с множеством цифр и
ссылок на авторитетнейших ученых - астрономов, биологов и т. д. -
доказывал: вот уже миллионы лет, как на Марсе нет никаких признаков жизни.
В лучшем случае - одноклеточные, типа земных амеб. Что же касается
загадочных вспышек, наблюдавшихся два месяца назад астрономами Милесской
обсерватории, то они, скорее всего, имеют характер вулканический.
При всей обстоятельности и академичности общий тон статьи показался мне
откровенно оскорбительным - особенно в конце, когда господин Махаон начал
иронизировать по поводу "легковерных обывателей, обожающих сенсации и
упрямо не желающих расставаться с антинаучной точкой зрения". "На Марсе
жизни нет и никогда - в обозримом историческом прошлом - не было", - так
заканчивалась статья. Из чего можно было сделать вывод: а кто не согласен,
тот дурак. Не люблю я эту безапелляционность нынешних, с позволения
сказать, ученых. Вот и доктор Марсий грешит ею. Каждый считает себя
гением, а возможных оппонентов - ничтожествами. Не то, чтобы я
принципиально возражал против положений статьи, но против недопустимо
критиканского тона, кроющегося за кажущейся академичностью - да,
безусловно.
Обсуждать прочитанное с Гермионой бесполезно, Артемида опять куда-то
запропастилась. В полном расстройстве я позвонил в редакцию городской
газеты господину Корибанту, заместителю Харона и спросил, читал ли он
статью в "Вестнике Милеса"? На мой вопрос господин Корибант ответил, что
еще не успел, но если я хочу узнать подробности предвыборной платформы
кандидата в мэры господина Лаомедонта, то он весьма советует не пропустить
сегодняшний номер нашей газеты.
Как-будто кого-нибудь может интересовать предвыборная платформа господина
Лаомедонта в то время, когда неизвестно, есть жизнь на Марсе или ее нет?
Я попытался дозвониться до мэрии, но там никого не было. Автоответчик
сообщал одну и ту же фразу: "Извините, мэрия временно не работает, по всем
вопросам обращайтесь через три дня к секретарю". Несмотря на то, что
автоответчик говорил нежным голоском очаровательной Тионы, никаких теплых
чувств он у меня не вызвал.
Поистине, безответственность наших сограждан перешла всякие границы. И не
только господина Корибанта или мэра, но и моего дорогого зятя. На Марсе
жизни нет, а он торчит в столице и в ус не дует!
Словом, ничего мне не оставалось делать, кроме как отправиться в трактир и
попытаться узнать хоть что-нибудь.
Предвыборные плакаты и портреты господина Лаомедонта по-прежнему
красовались на всех стенах и во всех витринах. И вот что удивительно:
мальчишки всегда обрывали афишы и объявления, а тут, несмотря на то, что
прошло целых два дня, ни один листок не был даже надорван. Может быть,
кто-то специально следит за порядком? Слава Богу, хоть что-то стабильное в
этом безумном мире.
В отличие от сотрудников редакции и членов городского совета, наши были
заняты обсуждением статьи в "Вестнике Милеса". Едва я вошел, все точно по
команде повернулись в мою сторону, я даже немного встревожился.
"А вот Аполлон, - сказал Димант, - он у нас учитель астрономии, пусть
ответит." Как-будто можно объяснить научную теорию Полифему или тем более
Пандарею! Однако делать нечего. Пришлось прочесть целую лекцию. Клянусь,
никогда я не волновался так, как в этот раз! Я постарался говорить с
максимальной объективностью, тщательно подбирая слова, потому что в
отличие от чиновников, прекрасно отдавал себе отчет в том, насколько
серьезна и опасна тема. Я ссылался и на теории Птолемея, и на новейшие
исследования докторов Бриарея и Котта из Марафинской астрофизической
обсерватории. К концу я чувствовал себя словно на защите диплома в
университете.
Некоторое время все молчали. Потом Полифем задиристо спросил: "Ты можешь
ясно ответить: есть жизнь на Марсе или нет?" Ну вот попробуй такому
что-нибудь объясни! О чем же я толковал перед ним битых полчаса? Не
дождавшись ответа, Полифем тут же сделал вывод: "Все ясно, старички, это
провокация. Этот Махаон марсианский агент. Решил усыпить бдительность,
сволочь. Дескать, жизни на Марсе нет и не было, так что живите спокойно,
все в полном порядке. А они пока что приберут все к рукам." - "А что, есть
еще что прибирать?" - ядовито поинтересовался Парал. "Нет, - сказал
Димант, - тут надо подумать как следует. Может, сегодня на Марсе жизни и
правда, нет. Вчера, может, была, а сегодня - нет". - "А куда ж она,
по-твоему, могла деться? - ехидно спросил Парал. - Это пенсия сегодня -
есть, а завтра - тю-тю. Марсиане - не пенсия". - "Это точно, - подтвердил
Полифем. - Насчет пенсии - это правильно. А насчет марсиан - не может
такого быть, чтобы не было. Кто-то же нас завоевал? Или не завоевал?
Кто-то за наш желудочный сок платил? Или не платил?"
Тут он замолчал. Потому что всем, как мне показалось, пришла в голову одна
и та же мысль. Первым ее высказал Морфей. "Старички, - сказал он. - А что,
если их всех того... А?" - "Кто? - спросил Полифем. - Лаомедонт, что ли?"
И все снова замолчали. Потому что вот как раз-таки господин Лаомедонт, по
мнению большинства наших сограждан, очень даже мог - не только марсиан, но
и кого угодно.
Я высказался в том смысле, что сомнения в жизни на Марсе высказывались
учеными давно. "Да ладно тебе, - сказал Полифем. - Нашелся тоже ученый.
Астроном-гастроном".
Все-таки грубость и бесцеремонность его бывают порой просто возмутительны.
В конце концов, что может понимать в астрономии одноногий отставной
унтер-офицер?
Заика Калаид задергался, зашипел. Когда все к нему обратились, он выдавил
из себя: "Ж-жизнь на З-земле з-за-ародилась м-милл-лиа-ард лет наз-зад..."
"Отчего же, - съязвил Парал. - Может, они нашим желудочным соком
отравились?" - "Так этим сволочам и надо, - заявил Полифем. "Ну нет, -
возразил Ахиллес, - в статье-то сказано: миллион лет как жизни на Марсе
нет..." - "Мало ли что там сказано." Тут в разговор вмешался Зет,
двоюродный брат Калаида. "Старички, - задумчиво произнес он, - а откуда
Минотавр обо всем заранее узнал? Вот ведь и напился еще неделю назад. Ведь
не просто так напился..."
"А кто же теперь будет платить за желудочный сок?" - спросил вдруг Борей.
После этих слов воцарилась глубокая тишина. Действительно, если марсиан
нет - неважно, по какой причине - то как же теперь будет с желудочным
соком?
Полифем налился кровью, положил костыль поперек стола и широко открыл рот.
По всему видно было, что он сейчас призовет нас всех то ли на Марс, то ли
еще куда. Но тут дверь отворилась и в трактир вошел неожиданный
посетитель. При его появлении мы мгновенно забыли и о статье, и о
марсианах и даже о желудочном соке. Потому что к нашему столу, в
сопровождении молодого Эака и с обаятельной улыбкой на устах приближался
не кто иной, как кандидат в мэры господин Лаомедонт.
"Здравствуйте, друзья! - сказал он. - Прекрасная сегодня погода, верно?"
Каждый из нас ответил на приветствие по-своему: кто кивнул, кто промычал
что-то невразумительное, кто сделал вид, что не слышит. Лаомедонт выглядел
довольным. Остановившись перед столом он произнес небольшую речь о том,
как славно заживем именно мы - конкретные люди, сидящие здесь - под его,
Лаомедонта, руководством. Надо только не забыть проголосовать через месяц
именно за него.
"А памятные открытки, - добавил он, - вам вручат сейчас". Эак тут же
раздал всем запечатанные конверты, после чего господин Лаомедонт нас
покинул. Любопытный Полифем тут же разорвал конверт. "Ух ты, - сказал он,
- хорошенькое напоминание. Старички, тут сотенная!"
Действительно, в каждом конверте оказалась сотенная купюра и открытка с
портретом господина Лаомедонта.
"Фальшивка, - убежденно заявил Парал. - Что он, дурак что ли - такими
деньгами разбрасываться?" - "А мы проверим", - сказал Полифем и заковылял
к стойке. У стойки Япет долго рассматривал курюру на свет, мял ее, нюхал.
Наконец, сказал с тяжелым вздохом: "Настоящая".
Мы онемели. А Полифем уже заказал себе рюмку самого дорогого коньяку. "С
дрянной собаки хоть шерсти клок, - заявил он. - Хрен я за него проголосую".
Действительно, как бы сладко ни улыбался господин Лаомедонт, как бы ни
швырял деньгами, но иметь в мэрах города гангстера - это, знаете ли,
как-то...
К проблемам, затронутым в статье доктора Махаона мы больше не
возвращались. Да и что толку спорить? Все равно - никто и никогда не
узнает правды о марсианах.
18 сентября (первая половина дня).
Из-за экземы я с трудом уснул накануне. И спал плохо, видел отвратительные
сны. Под утро мне вообще приснилось нечто невообразимое: Минотавр и
Лаомедонт, оба пьяные вдрызг, едут в обнимку верхом на цистерне с
надписью "Желудочный сок". Проснулся совершенно разбитым, а вспомнив все
новости последней недели, так и вовсе почувствовал себя только что не на
кладбище.
Не знаю, почему, но возвращения зятя я уже ждал не просто с нетерпением,
а, как писали в старых романах - "сгорая от нетерпения". Мне почему-то
казалось, что вот приедет Харон и все, по крайней мере, объяснит. Боже
мой, когда же я, наконец, научусь: ни от событий, ни от объяснений нельзя
ждать ничего хорошего. В таком мире мы живем.
Так оно и произошло. Что же - Харон, наконец-то, вернулся. Был он мрачен и
настолько озабочен, что даже не обратил внимание на неуверенную улыбку и
бегающие глазки Артемиды. Так я и не удосужился с ней серьезно поговорить.
Вечно что-то мешает: то одно, то другое. Слава Богу, повторяю, что Харону,
похоже, не до того было, семейного скандала я бы, наверное, не перенес.
Приехал он к обеду. Спасибо лаомедонтовым деньгам - Гермиона с утра
отправилась по магазинам, так что к возвращению Харона у нее и впрямь
получилось нечто вроде праздничного стола.
Увы, зять мой, как всегда, и на это не обратил никакого внимания. Впрочем,
Гермиона привыкла и давно уже не обижалась на подобное поведение.
Мне не терпелось узнать, какие новости он привез из столицы, но я
сдерживал вполне естественное любопытство, понимая, что новости могли
оказаться не очень приятными. Во всяком случае, непредназначенными для
женских ушей. Поэтому я сидел молча в ожидании обеда, а Харон быстро
просматривал газеты, изредка ругаясь шепотом. Содержание некоторых
номеров, по-моему, приводило его в настоящую ярость.
Вошла Гермиона с супницей, разлила по тарелкам и тихонько вышла. Еще один
признак всеобщей растерянности. Обычно они с Артемидой стараются
присутствовать при всех мужских разговорах. А тут тихонько уселись в
кухне. Ну, Артемида - понятно почему. Но и Гермиона не предприняла никаких
попыток остаться в нашем обществе.
Обед закончился в молчании, но за десертом я все-таки спросил - обычным,
по возможности, беспечным тоном: "Что новенького?" - "Новенького? - Харон
нехорошо усмехнулся. - Боюсь, что очередная смена властей, отец."
Я не поверил собственным ушам. Хотя, если разобраться - именно этого
следовало ожидать.
"То есть как? - спросил я. - А марсиане?" Харон пожал плечами. "Разве вы
не читали газет? - спросил он. - Вот, например, доктор Махаон доказывает,
что жизни на Марсе нет вот уже более миллиона лет. А раз нет жизни, то и
марсиан, соответственно, тоже. И не было."
Все это он говорил с нескрываемым сарказмом. Я счел это вполне
естественной реакцией на непроходимую и очевидную глупость газетных
публикаций и решил подождать, пока он немного успокоится. Но он продолжал
говорить.
То, что я узнал повергло меня не то, что в шок. Я даже не могу подобрать
правильного определения своему тогдашнему состоянию. Правильно будет
охарактеризовать его как временное полное отупение. Только и сумел
выдавить: "Как это может быть? Как они могут с нами так поступить?"
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг