Пришли они в комнату, а девочка смущается: "Знаете, я вам
соврала. Я не знаю любовь по-еврейски. Но дела у нас в бардачке
сейчас плохи, и если хотите, то вы - можете иметь то же самое,
но за полцены". Еврей обрадовался и говорит: "Так это же и есть
любовь по-еврейски!"
- Бедные евреи,- улыбнулась Милиция Ивановна.- Значит,
и в Америке про них тоже анекдоты рассказывают. Только, Борис
Алексаныч, имейте в виду, что Лиза Чернова полуеврейка. Ее отец
из Шварца стал Черновым. Так что не рассказывайте при ней
еврейские анекдоты. Будьте с ней поделикатнее.
Покончив со своими женскими делами, Нина с подругой вышли
в гостиную. Хотя Лиза Чернова была полуеврейкой, но по виду в
ней не было абсолютно ничего еврейского. Это была довольно
привлекательная соломенная блондинка с серыми глазами, прямым
носиком и маленькими, как у мышки, зубками.
Когда Милиция Ивановна знакомила Лизу с Борисом, Лиза
сделала недовольное лицо и сразу же повернулась к Борису
спиной. Затем она принялась трещать так громко, что только ее и
слышали. Разговаривала она со всеми, за исключением Бориса,
которого она демонстративно игнорировала, словно это пустое
место.
Видя столь явную антипатию, он сидел и думал, как же
завязать с этой девицей дипломатические отношения. Больше всего
женщины любят комплименты. Насчет платья или еще чего-нибудь.
Но одета Лиза неряшливо и выглядит так, как будто она не
умывалась. Единственное, что у Лизы приличное,- это сумочка,
которую она швырнула на стол как раз перед носом Бориса.
Собираясь сделать сумочке комплимент, он машинально
потрогал ее рукой. Но хотя Лиза сидела к нему спиной, в
противоположность Нине, глаза у нее оказались на затылке. Она
предупредила его комплимент так быстро, словно она только и
ждала этого момента.
- Вы что это, всегда по дамским сумкам шарите? -
спросила она голосом, сочащимся от яда.- И в трамваях тоже?
От такого неслыханного хамства у Бориса захватило дыхание.
С трудом сдерживаясь, он перебирал в уме все возможности ответа
на подобный вопрос. А Милиция Ивановна еще специально просила,
чтобы он был с Лизой поделикатнее.
Папа хотел сказать что-то в защиту гостя, но сначала
посмотрел на маму. Мама тоже хотела что-то сказать, но
предварительно посмотрела на дочь. А монна Нина сидела и
приятно улыбалась.
Видя такую реакцию хозяев дома, гость тоже смолчал и
только бросил Нининой подруге многоговорящий взгляд. Та
ответила ему взглядом, полным откровенной ненависти. Только он
приоткрыл рот, чтобы отдышаться, как агрессивная Лиза уже
заскочила вперед.
- Не разевайте рот - я с вами и разговаривать не хочу!
-презрительно процедила она и опять повернулась к нему задом.
От такой оперативности растерялся даже такой специалист
психологической войны, как инструктор агитпропа.
- Ну и язычок же у вас,- пробормотал он.- Знаете, в аду
каждого наказывают тем, чем он грешит... Смотрите, придется вам
лизать языком горячие сковородки...
Лиза подскочила, как на горячей сковородке:
- Это еще что за намеки? Вы лучше свой язык за зубами
держите! А то еще и по физиономии получите!
Инструктор агитпрома из предосторожности отодвинулся на
диване подальше и закинул ногу за ногу. В случае агрессии эта
чертова девица наткнется на вытянутый ботинок и остынет.
Застраховавшись таким образом, он сказал:
- Знаете, Лиза, в Талмуде говорится, что если змея
повстречает менструальную женщину, то даже ядовитая змея
поспешно уходит в сторону. Скажите, что у вас - менструация?
Или вы всегда такая сумасшедшая?
Лиза сидела и скрежетала зубами. Опасаясь, что новое
знакомство может перейти в рукопашную, Милиция Ивановна решила
вмешаться:
- Борис Алексаныч, как вам не стыдно обижать слабых
женщин? Ведь они созданы, чтобы украшать вашу жизнь. Но
инструктор агитпропа не сдавался:
- Да-а-а, и потому в Талмуде есть специальная молитва,
где евреи каждое утро благодарят Иегову, что он не создал их
женщиной.- Он посмотрел на часы: - Лиза, давайте я лучше
провожу вас домой.
- Упаси Бог! - фыркнула Лиза.- Лучше уж я останусь
ночевать здесь. Милиция Ивановна, вы не возражаете?
- Конечно нет,- согласилась мама.
- Ну вот и прекрасно,- с открытым ехидством и скрытым
торжеством пропела Лиза.- Тогда я остаюсь здесь!
Таким образом исход, сражения был решен. Лиза моментально
зевнула и заявила, что она хочет спать. Нина тоже зевнула и,
даже не попрощавшись с гостем, ушла с подругой в свою спальню.
Гоняло Мученик проводил Бориса, потом уселся в свое продранное
кресло и уныло сказал:
- Помнишь, недавно соседи подарили Нине белых мышей?
- Что, опять новых мышат наплодили?
- Не-ет, вчера она скормила всех этих мышей кошке,- Отец
поморщился и кивнул на сиамскую кошку, которая дремала на
коленях Милиции Ивановны.
- Ну, значит, эти мыши ей надоели.- Милиция Ивановна
погладила кошку по животу.- Ну как, Мурка, вкусные были
мышки?
- А Нина стояла рядом и смотрела,- пробормотал отец.-
Мерзавка...
- Ты лучше не философствуй,сказала мать. - Ты лучше
пойди на кухню и помой посуду.
Глава 4. "ПРОФСОЮЗ СВЯТЫХ И ГРЕШНИКОВ"
Если кто погубит Россию, то это будут не коммунисты, не
анархисты, а проклятые либералы.
Ф. М. Достоевский
Чтобы иметь время для работы над своей новой книгой, Борис
Руднев по соглашению с агитпропом для проформы числился членом
редколлегии дома чудес. Но большую часть времени он сидел дома
и с карандашом в руке охотился за советскими людьми нового типа
- гомо совьетикус.
Однажды Борис переходил улицу Горького. Вдруг раздался
резкий милицейский турчок. На посту стоял и улыбался старый
знакомый - сержант милиции Ковальчук:
- Здравия желаю, товарищ Руднев! Как поживаете, что
поделываете?
- Да вот, пишу потихонечку.
- Я тоже пишу - протоколы. Пишу-пишу, а толку мало. А вы
что пишете?
- Книжку. Про советских людей нового типа.
- Э-э, раз типы; так уж это по моей профессии.
Кого ни приведут - сразу по морде вижу, что за тип. Только
послушайте старого милиционера, товарищ писатель. Все это
старые типы на новый лад: пьяница есть пьяница, воришка есть
воришка, а жулик, как был жуликом, так жуликом и остался. В
общем, горбатого могила исправит:
Прощаясь, сержант лихо отдал под козырек:
- Если вам, товарищ Руднев, потребуются типы для
книжечки, так заходите к нам в участок. У нас в подвале всегда
полно всяких типов. Может быть, подберем что-нибудь и для вашей
книжечки.
Тем временем в странах народной демократии Восточной
Европы опять запахло беспорядками. Это были результаты тех
либеральных послаблений, которые ввели после смерти Сталина:
восстание в Восточном Берлине в 1953 году, потом восстание в
Будапеште в 1956 году. В таких случаях по закону кнута и
пряника в ход пускали танки и... пропаганду.
В ожидании новых беспорядков в хитром доме агитпропа стали
готовить всякие успокоительные пилюли. И при этом вспомнили про
книгу Бориса Руднева "Душа Востока".
В этой книге описывалась жизнь советских оккупационных
офицеров в Восточной Германии. Написана она была довольно
дружелюбно по отношению к побежденным, и тогда это вызвало
недовольство агитпропа.
- Говорят, вы там с немками шуры-муры разводили,-сказали
автору.- Вот они вас и распропагандировали.
Поэтому автора перевели из Берлина в Нью-Йорк, а книгу
издали малым тиражом. Теперь же миролюбивая "Душа Востока"
пришлась очень кстати, чтобы утихомирить национальные страсти.
Даже не спросив автора, книгу спешно перевели на немецкий язык,
отпечатали в Лейпциге и передали для распространения в
берлинское отделение агитпропа.
Обычно такие издания раздают даром, и их никто не чи-
тает. Но к великому удивлению хитрецов из агитпропа, "Душу
Востока" немцы не только читали, но даже и покупали. Книга
расходилась, как хороший роман. В Лейпциге стучали печатные
прессы, а в агитпропе довольно потирали руки.
В конце концов Бориса пригласили в агитпроп, поздравили с
успехом и предложили проветриться: слетать в Восточный Берлин,
чтобы сделать там несколько докладов в Обществе
советско-немецкой дружбы, которое тоже было одной из ячеек
агитпропа. В результате после нескольких выступлений в
университетских и профсоюзных аудиториях Бориса Руднева даже
избрали членом правления Общества советско-немецкой дружбы.
Чтобы подкрепить эту дружбу на практике, Борис решил
проведать своих бывших подружек, с которыми он встречался,
когда служил в Берлине. Правда, с того времени прошло уже
несколько лет. Родители Хельги встретили его очень приветливо и
сообщили, что она давно вышла замуж. На память они даже
подарили ему карточку Хельги - с мужем. Он посмотрел: да,
хорошая была девушка, единственная женщина, на которой он от
блаженства буквально потерял сознание. Обычно такие вещи пишут
только в книжках, но иногда это бывает и в жизни. Нужно будет
положить это фото в свой семейный альбом.
Затем он отправился к Марго. Дверь открыл вежливый
белокурый немец. Следом, из кухни вышла улыбающаяся Марго. Судя
по всему, она была на девятом месяце беременности. Марго очень
обрадовалась встрече и объяснила, что блондин - это ее муж,
вернувшийся из советского плена.
"Эх, хороший немцы народ! -думал Борис, спускаясь по
лестнице,- Другой полез бы в драку или жену побил бы. А здесь
все тихо и мирно. И Марго молодец, даже глазом не моргнула!"
После этого он поехал к Китти, которая танцевала в
варьете. Та успела уже и побывать замужем, и родить ребенка, и
развестись. Но и у Китти были свои проблемы: она потеряла
интерес к мужчинам! Зная Китти довольно близко, Борис удивился:
- Как же это так?
- Да вот так,- шаловливо усмехнулась Китти.- Выступаем
мы как-то в Дрездене. После представления подходит ко мне
какая-то дама. Очень хорошо одетая, молодая, интересная. И
восхищается: вы, говорит, милочка, изумительная артистка,
замечательная! Ну и приглашает к себе в гости. Я, дура, не
знала, что это такое, и поехала. Онл - жена доктора, чудная
квартира, но доктора нет. Пили мы вино, а она подсыпала мне
туда морфия. А утром я проснулась у нее в постели... Она
оказалась из этих...
Потом я у этой докторши еще несколько раз бывала. А потом
со мной стало что-то не то... В общем, эта ведьма меня
испортила.
- Послушай, но ведь ты же была совершенно нормальная
женщина. Чистый огонь!
- А теперь я совершенно холодная,- вздохнула Китти.
Она погладила по головке свою трехлетнюю дочурку: -
Роз-мари, сиди и не балуйся. А то будешь такая, как мама.
- А почему ты развелась? - спросил Борис.
- Не знаю,- печально улыбнулась Китти. Обществом
советско-немецкой дружбы руководил repp Гиль де Брандт. Это был
милейший полуеврей с миндальной кожей, мечтательными глазами и
томными манерами. Он был заслуженный пацифист: во время войны,
чтобы не служить в гитлеровской армии, он симулировал
сумасшествие и большую часть войны провел в сумасшедшем доме. И
во всем остальном это был человек очень обходительный и даже
немножко обаятельный.
Когда Борис пожаловался, что все его бывшие подружки
повыходили замуж, repp Гиль де Брандр дружески подмигнул:
- Поехали, посмотрим что-нибудь новенькое.
Чтобы гость из Москвы не скучал и не тратил время попусту,
герр Гиль де Бранд отвез его к своим хорошим знакомым. Это были
две очаровательные студентки Академии искусств, Маргит и Аннуш,
будущие художницы, которые жили в двух очаровательных
мансардных комнатах под крышей на Вальдштрассе. Настоящая
берлинская богема повышенного класса.
Милые девушки стали готовить для гостей кофе. Но герр Гиль
де Брандт, сославшись на занятость, деликатнейшим образом
откланялся и сразу уехал. Предварительно шепнул Борису, что
кофе лучше всего пить с ромом, который продается на соседнем
углу.
Из окна мансарды виднелись черепичные крыши Берлина. За
крышами погасало вечернее солнце. В сумерках тихо шептались
верхушки деревьев. Эх, так хорошо! И девушки такие хорошие.
Особенно после кофе наполовину с ромом.
Аннуш этакая крупная, прямо величавая. Но все чрезвычайно
гармонично. Не грудь, а Балтийское море. В бурную погоду. Не
бедра, а чистое головокружение. Волосы черные, курчавой гривой
до плеч. В таких запутаться и утонуть. Настоящая валькирия! А
лицо? Глаза как сливы. Щеки как персики. Губы как мокрые вишни.
Настоящий классический натюрморт. Это не из тех женщин с
зелеными волосами и красньгми глазами, которых малюют
художники-модернисты.
И белокурая Маргит тоже чертовски хороша. Только-немножко
постройней и похолодней, так сказать, немножко некультурней.
После пятой кружки кофе с ромом белокурая Маргит превратилась в
настоящую ундину. О таких миннезингеры слагали баллады и
пронзали себе сердце кинжалом.
Немецкий ром оказался вещью предательской. Когда подошло
время идти домой, апостол советско-немецкой дружбы уже не мог
разобрать, где окна и где двери. А классические фигуры будущих
художниц расплывались у него в глазах, как на картинах
художников-сюрреалистов.
Валькирия и ундина переглянулись: как бы гость не сломал
себе на лестнице шею. Хотя на вид ундина казалась холодной, но
сердце у нее оказалось теплее, чем у валькирии. Она накинула
жакет и пошла провожать гостя.
Часы показывали за полночь. Из-за густых каштанов вы
глядывала луна, и все было-полно романтики. Не было только ни
такси, ни автобусов. .
- Знаете что? - сказала ундина.- В таком виде вы домой
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг