Дверь не была заперта. Руслан неслышно прошел вдоль нее, нащупал,
звякнул железной щеколдой.
- Присядь и загляни, - шепнул Руслан, - никого там нет?..
Я протиснулся в щель. Сколько ни вглядывался, ничего не увидел. Нигде
ни души. Я уловил запах прелого сена, сухих досок и сырой болотной травы.
И лишь теперь в правом углу различил слабое хризолитовое свечение
свежесорванных древесных веток. Тонкий слой прелого сена сплошь был
истоптан белесо-серыми следами.
Мы обследовали весь сеновал. И в углу под травой и ветками нашли флягу
из-под меда, такую, в каких обычно возят молоко или краску.
Хмыкнув, Руслан сунул во флягу руку, понюхал палец и коротко сказал:
- Камуфляж!
- Что, не мед?
- Мед-то мед, да только все это маскировка. Да, дело тут, по-моему,
серьезное. Идем отсюда. Скоро они должны прийти.
Мы положили флягу на прежнее место, завалили ее ветками, вышли из
сеновала и прикрыли дверь. Остановились у первого же деревца, метрах в ста
тридцати. Залегли и стали ждать.
Через час в отдалении появились трое. Они шли со стороны пасеки. Один
из них был темно-каштановый, почти умбровый, другой какого-то
терракотово-фиолетового, а третий, толстый, чуть приотставший,
кирпично-коричневого цвета. Они быстро подошли к сеновалу. Теперь и я
слышал, как заскрипела дверь. Неизвестные вошли в сеновал. Мы подождали:
не выйдут ли они обратно.
- Ну что, - минут через пять спросил меня Кукушицкий, - пойдем?
- Пойдем.
- Будь осторожен.
Мы бесшумно приблизились к сеновалу.
Руслан с прежней осторожностью приоткрыл дверь. Я заглянул внутрь.
Темно. В углу хризолитовым пятном светилась та же куча веток. Но в
сеновале никого не было!
- Там никого нет! - прошептал я.
Сдвинув фуражку со вспотевшего лба, Руслан спросил:
- А ты видел, что они входили? Слушай, Костя, а это не галлюцинации у
тебя? У тебя ведь и со слухом что-то такое...
- А ты слышал, как скрипела дверь? - спросил я его.
- Да, слышал... Костя, тогда дело серьезное.
Руслан решил слазить на крышу. На прогнившей крыше он ничего
примечательного не обнаружил.
- Десять минут первого, - раздумчиво сказал Кукушицкий, обойдя сеновал.
- Должны они, по-моему, еще раз прийти. Надо сделать засаду.
Мы вошли в сеновал. Слегка укрывшись ветками, засели в двух
противоположных двери углах и стали ждать.
Изредка негромко перебрасывались словом-двумя. Я размышлял, терялся в
догадках. Что замышляли эти фиолетовые, умбровые и прочие типы? Чем они
тут вообще заняты?
Нервы мои были напряжены до предела.
И вот наконец он появился.
Один.
Скрипнула и широко, настежь открылась огромная дверь.
Он был ярко-фиолетового, какого-то ядовито-сиреневого цвета. Стоял в
проеме настежь открытой двери. Была уже полночь, и тьма сгустилась такая,
что действительно хоть глаз выколи - ничего не видно. Казалось, мы не в
пустом сеновале сидим, а под открытым темным небом. Вокруг стоял густой
запах сухих досок, меда и болотной травы.
В широком дверном проеме, за слепящим сиреневым человеком мне видны
были яркие ультрамариновые стволы близких деревьев, а далеко над ними,
словно полоса слабой зари, светился далекой хризолитовой дымкой лес. А
выше мерцали крупные звезды.
- Кто здесь? - негромко спросил ядовито-сиреневый. - Накурили!.. Все
сожгут, дотла. Кто же тут еще ходит?.. - еще тише сказал незнакомец. -
Кого носит тут!..
Он взял флягу, быстро вышел из сеновала. Бросил звякнувшую посудину у
двери. Шаги его стали затихать.
- Руслан, - уверенно шепнул я, - идем! Больше здесь никого не будет.
Там, где те, трое, скоро будет и этот.
Мы выбежали из сеновала.
- Ты видишь его? - спросил Руслан.
- Да, он быстро уходит.
Мы последовали за незнакомцем. Я его отлично видел. Он уже спускался с
холма. Его фиолетовая фигура то скрывалась за деревом, то закрывала собой
какой-нибудь ультрамариновый ствол. Кроме мертвых камней, о которые я
изредка запинался, все остальное я видел очень ярко - деревья, траву,
кусты, того человека.
Сапоги Руслана изредка поскрипывали, но он все-таки как-то умудрялся
идти почти беззвучно.
Незнакомец прекрасно ориентировался в темном лесу. Он шел впереди нас
метрах в семидесяти. Руслан, положив руку мне на плечо, шаг в шаг следовал
за мной. Как только неизвестный вдруг останавливался - останавливался и я,
а за мной Руслан.
Мне показалось, что мы повернули и по берегу речушки идем в обратном
направлении. Мы поворачивали, по кремнистому бережку шли назад к
стриженому холму, на котором высился сеновал.
Фиолетовый незнакомец нагнулся и, как мне показалось, начал
беспорядочно двигать руками. Двигались его тело, руки, ноги... И я никак
не мог понять, к чему он прилагает такие усилия. И только по звуку я
понял: он передвигал камни, которые я, конечно, не мог видеть.
Мы осторожно приближались к нему.
И вдруг он исчез.
- Быстрей! За мной! - шепнул я Руслану, схватил его за руку и увлек за
собой.
- Что там?
- Он исчез...
Запинаясь о довольно большие камни, мы пробрались к тому месту, где
только что был некто фиолетовый. Редкие кустики травы вокруг светились
сизоватым туманом. Я вытянул руку, и пальцы мои коснулись холодной
неровной стены. Тогда я, ощупывая препятствие, нагнулся, сунул голову под
нависший камень и увидел фиолетовое пятно. До меня едва доносились шорохи
куда-то пробиравшегося незнакомца, дыхание Руслана. Теперь я услышал, как
где-то совсем рядом, вытекая из-под горы, слабо журчит ручеек.
- Следуй за мной, - шепнул я Руслану.
Я полз по нагромождению камней, будто по разрушенной лестнице. Метров
через сорок неровный потолок над нами стал повышаться: я все время
проверял его высоту, поднимая над собой руку.
Незнакомец выпрямился, зажег фонарик. Яркий луч заскользил по узким,
неровным каменистым стенам. Скользнул около нас. Мы поднялись выше. Не
приближаясь к неизвестному слишком близко, но оставаясь на таком
расстоянии, чтобы в свете фонарика можно было различить окружающее, мы с
Русланом шли по какому-то белесому берегу, скорее по уступу или карнизу.
Справа от нас, внизу, поблескивали, отсвечивали сырые камни. А дальше и
выше тянулась светлая, будто покрытая инеем, стена. Нечто белое,
покрывавшее все вокруг (кроме ручья внизу) было похоже на тонкий слой
снега.
До нас стали доноситься какие-то голоса. Свет фонарика мало-помалу
растворялся в другом свете, который исходил откуда-то снизу. По мере
нашего приближения к другому, призрачному источнику света, голоса
становились все отчетливее.
Незнакомец исчез за уступом слева.
Перед нами открылась тускло освещенная пустота. Легко угадывались белые
сводчатые стены. Посредине этой сумрачной пустоты высилось, куда-то вверх
уходило совершенно странное, непонятное сооружение.
Мы прошли еще немного и увидели, что находимся в большой круглой
пещере. Диаметр ее был метров сорок. Снизу, не видно откуда, поднималось и
терялось вверху, во мгле, это странное сооружение из сизых, поблескивающих
бревен. В вышине тускло блестевшего строения - нечто вроде высоченной
тонкой башни - вызывающе белели аляповатые крестообразные оконца.
Мы с Русланом подошли к краю уступа и увидели внизу перед собой
небольшое озеро. Вокруг, на его заснеженном берегу, стояло больше десятка
мужчин и женщин. Все эти люди были каштанового, коричневого, шафранового и
фиолетового цветов. Один из них был светло-сизый и еще один цвета сепия.
На фоне белых берегов они светились вызывающе ярко.
Посредине озера плавал большой круг, утыканный по меньшей мере сотней
горящих свечей. Здесь это был единственный источник света. Деревянное
сооружение, уходившее куда-то в мрачный свод пещеры, основанием опиралось
на противоположный берег тускло поблескивающего озера.
Эти люди разговаривали совершенно спокойно, негромко, как в обычной
обстановке.
И вдруг тонко, тоскливо запела какая-то женщина. И все подхватили ее
странную песню. Все запели пронзительно, нескладно - и вдруг спелись.
Особенно выделялись самозабвенные женские голоса. И даже мужчины,
казалось, старались петь в несвойственных им регистрах: "...господь Саваоф
исполнь небо и земля славы твоея осанна и вышних благословен грядый во имя
господне осанна в вышних. Аминь. Аминь".
Песня эта оборвалась так же неожиданно, как и началась. Все они как ни
в чем не бывало продолжали неторопливо разговаривать.
Мы наблюдали за ними уже минут десять.
Вдруг фиолетовый мужчина, кланяясь всем, во все стороны стал
выкрикивать:
- Вот и два! Два часа уж! Два, два, два! Слава предвечному! Минул год!
И ныне, как и прежде, оживим воду, братья! И да быть водам голубым и
светлым аки свод господний. Услышь, всевышний, рабов страждущих на земли
твоя!
И все ликующими голосами вторили ему:
- Минул год! Вечная слава господу, вседержителю. Слава нерукотворным
делам его.
- Два, два! Благодарю тебя, создатель! Быть рабам твоим вечно на земли
твоя и восславлять имя...
Так говорили они почти одно и то же, кланялись друг другу и целовались.
- Кушайте живу рыбу! Вкушайте же! - масленым голосом стал приглашать
свою паству тот же фиолетово-сиреневый. - Вкусите живой рыбы - послание
господа нашего через светлые воды его. Нам послание! От господа!
И я пронзительно ясно вспомнил, как Ниготков у себя дома ел ночью сырую
рыбину, как круто солил ее...
Каждый из них извлек из озера приготовленную заранее, прицепленную к
чему-то там рыбину. Словно цветные троглодиты на белом берегу, они
полукругом расселись у темного озера. Каждый из них, держа рыбину за
голову, похлестал ею по воде и без видимого удовольствия принялся есть.
И тут я увидел сидящего в стороне человечка.
Я вначале принял было его за лужицу среди заснеженных камней - таким
ясно-синим был человечек. Он сидел в длинной рубашке. На его голове
топорщился огромный аляповатый венок из веток и трав.
Съев свою рыбину, Ниготков (теперь я узнал его) подошел к молчаливому
человечку, взял его за руку и поднял с камня. Он протянул молчальнику
рыбешку и сказал:
- На, прикуси. Не упорствуй! Я тебе говорю или кто?
- Я не хочу... - донесся тихий, тонкий голосок. - Ну не надо, брат
Диомид!
- Забудь это слово "ну"! - в масленом голоске Ниготкова появились
прогорклые нотки. - Не столько понукать грех, как упорствовать!
Он повернулся к озеру и речитативом протянул:
- Братья и сестры, сотворите же умовение лица своего святой и светлой
водицей - голубой аки свод создателя.
Начали они умываться.
Меня это все уже стало забавлять. Да если б не та бездонно-синяя
лужица...
- Пора вмешаться? - совещательно спросил меня Руслан. - Надо выяснить,
что за граждане. Очень уж у них все по-особенному...
- Подожди.
- Год минул, братья и сестры! - снова затянул Ниготков. - Минутки бегут
аки волны в океане-море. Да реки текут свои мертвые воды в океан-море!..
Братья и сестры, смоем с земли грешный след темных человеков. Оживим воды
ныне! И придет утро, и придет день - и придет предсудный день великий... И
в огне настанет нечистым тьма великая. Братья, молитесь! Молитесь и
приблудитесь к богу!
Все тихо, тоскливо запели:
"Лестию змиевой райския пищи лишен. Господи воззвах..."
А Ниготков продолжал:
- Сказал мне пророк Назар, а пророку Назару говорил бог... Братья и
сестры! И запросил к себе святой дух душу безгрешной Евгении. Да не
посмеем, овцы, ослушаться святаго духа. Мне приказал пророк Назар... - тут
Ниготков довольно-таки обыденно закашлялся. - Бог повелел пророку Назару,
а пророк Назар приказал мне путем праведным оживить мертвую воду... И
через то по повеленью божьему возлетит душа безгрешной Евгении во дворцы
хрустальные к святому духу. И оживут воды всей земли заново и пребудут
вечно святыми и светлыми на всей земли. А мы, братья и сестры, аки на
небеса вослед душе безгрешной, возойдем на ту страждущую землю по ступеням
сей священной башни...
- Руслан, готовится преступление, - сказал я. - Раздумывать нечего.
- Я вижу.
- Здесь семеро мужчин. Не исключено, что у них есть ружья.
- А нас двое.
- Руслан, не забывай, что это фанатики. Но я кое-что придумал.
- Что?
- Давай мне пистолет и...
- Нет, пистолет ты не получишь. Тут все-таки люди.
- Я обещаю, что в них стрелять не буду. Время дорого. Ты лучше меня
знаешь окрестности. А здесь лучше остаться мне. Положись на меня! Я
кое-что придумал... А ты мчись за подкреплением. При мне, пока я вижу их в
темноте, они свое изуверское дело совершить никогда не смогут!..
Я остался один.
Радение "жрецов", "оживителей" воды, все больше и больше распалялось.
Сто свечей на плавающем посреди озера круге довольно быстро таяли. Люди
метались по берегу, дико вскрикивали, бормотали, смеялись, причитали.
Ниготков подошел и взял девочку за руку. Она поднялась. Ей было лет
одиннадцать. Я видел, что она пытается вырвать руку, с испуганным
выражением что-то говорит ему. Но что, я, конечно, из-за воплей не слышал.
Девочка стремилась Ниготкову что-то объяснить. Ей казалось, что он вот-вот
ее поймет. Тот же говорил ей что-то незначащее, повторял одно и то же и
увлекал за собой, вел по белому, сырому и скользкому берегу вспыхивающего
ленивыми бликами озера.
Я поймал себя на том, что не слышу ни голоса девочки, ни воплей
фанатиков. И вдруг до меня донесся такой же плавающий звук, какой я
неоднократно слышал, когда нервы мои были взвинчены до предела. Где-то
вверху, то там, то сям, не то кричала странная птица, не то смеялась и
плакала изгибаемая пила.
Конечно, в действительности никакого звука не было. Мне только
казалось, что я его слышу.
Я по карнизу прошел шагов на десять влево и по скользкому каменистому
откосу, опираясь на камни руками, стал спускаться к озеру.
"Оживители" воды бесновались так неистово, что не замечали моего
приближения.
Я опасался, что у кого-то из них оружие может оказаться в руках раньше,
чем у меня. Поэтому пистолет был у меня наготове, заткнут за пояс под
рубашкой, расстегнутой от ворота до самой ременной пряжки.
Видя эту маленькую девочку, которую упорно волок по берегу Ниготков, я
вообще перестал испытывать страх. Как не стало вдруг его у меня тогда в
деревне, когда я наклонился и поднял ребенка. Во мне клокотала какая-то
невероятная, огненная энергия.
Я левой рукой поднял камень и огненноцветным, самого себя слепящим
факелом продолжал подходить к берегу затхлого подземного озерка.
Вдруг стало тише. Очевидно, они все, один по одному, обратили на меня
внимание и начали приходить в себя. Двое или трое бессмысленно глядели на
меня, еще не в состоянии понять, почему становится так тихо.
Ниготков повернулся и застыл.
Он с девочкой был справа от меня, у основания башни, все остальные
слева.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг