Е.Клещенко
Неточная копия
Рассказ не содержит намеков на реальных лиц или события. Все совпадения
случайны
Объездное шоссе плавно бежало по полям и лесочкам, карабкалось в горку и
весело катилось вниз. Стас всегда тут ездил, когда возвращался с
родительской дачи прямо на работу. Трасса в понедельник утром - одна
большая пробка. Сорок, пятьдесят минут простоишь, и выйдет по времени те
же полтора часа, а по сожженному бензину все три. Гораздо лучше начать
трудовую неделю с созерцания родных просторов.
С горки открылся очередной вид: мостик через речку, заросшую тростником,
за речкой лес, и у леса на обочине - тоненькая девичья фигурка с поднятой
рукой, а рядом огромный рюкзак.
Знаем мы эти маленькие хитрости, сказал себе Стас. Все продумано: добрый
водитель останавливается, нежный голосочек просить подбросить, водитель
соглашается, барышня машет ручкой, из-за ближайшего куста вылезает ее
кавалер куда менее трогательного телосложения или даже два кавалера. Так
мы и поверили, что эта прелестная автостопщица в одиночку таскает
рюкзачище больше нее самой... Он ворчал про себя, но уже включал правый
поворотник и сбавлял скорость. Не так он был воспитан, чтобы проезжать в
пустой машине мимо голосующей дамы.
- Извините, вы в Москву?
- В Москву.
- Подбросьте меня, пожалуйста.
- Садитесь. Рюкзак в багажник положим.
- Спасибо большое.
Из кустов никто не вылез. Стас открыл багажник, сдвинул в сторону барахло.
Девушка подняла рюкзак за лямки и аккуратно водворила его на указанное
место. Молодчина, подумал Стас. Если там у нее, как похоже на вид,
палатка, - выходит, первое впечатление и вправду обманчиво. Ни к чему ей
какие-то там кавалеры.
- Станислав.
- Очень приятно. Юлия.
Именно Юлия, а не Юля? Да еще так сурово, будто ее имя ей самой страшно не
нравится.
- Путешествуете?
- Немножко. По Подмосковью.
- А так чем занимаетесь? Учитесь?
- Поступаю. Работаю лаборантом. А вы, Станислав?
- Науку двигаю. Химик.
- Ага.
На этом разговор остановился. Стаса вполне устраивала поездка в молчании.
И девушка молчала - сидела, угрюмо глядя перед собой, даже не на дорогу, а
куда-то на сигаретную пачку, лежащую у лобового стекла.
- Курите?
- А? Нет, спасибо.
Дождь продолжал накрапывать. Странноватая девица. А что, собственно,
странного? Одета почти по-городскому, в светлую ветровку и джинсы,
никакого нейлона флуоресцентных цветов, в который любят наряжаться
профессиональные стопщики. Но если подумать, это-то как раз нормально.
Круглое личико - вроде бы и красивое, но мрачное какое-то, что ли. И
черная коса. Нынешние молодые девчонки не так уж редко носят косы, и
брюнетки в наших широтах - давно не диво, а все же эта чернота
останавливает внимание. Волосы густые, почти без блеска, вьются крупной
волной. А носик тонкий и короткий, абсолютно европейский.
Украиночка-хохлушка? Или молдаванка? Вроде говор не южный, наверное,
родилась здесь... И чего это я зациклился на национальном вопросе, подумал
Стас. Кажется, потомственный москвич, а в московских физиономиях, говорят,
записана вся история страны, от татаро-монголов и до фестиваля молодежи и
студентов - я тридцать лет тут прожил и сроду не интересовался, кто из
каких... Телек надо меньше смотреть, вот что.
Впереди возник уныло тарахтящий трактор с прицепом, похожим на гигантскую
газонокосилку. "Сейчас обойдем", - сказал Стас, прибавляя скорость и
выезжая на встречную. Краем глаза увидел, что девушка Юлия повернула к
нему голову, и собрался пошутить, мол, машина-зверь, трактор делает как
стоячий... но вместо этого, забыв о тракторе, съехал на обочину. Не то
чтобы руки затряслись, но не мог он одновременно вести машину и пялиться
на нее!
- Что такое?
- Нет-нет, ничего, все в порядке, - ошеломленно сказал Стас. -
Предупреждать вообще-то надо... То есть извините... Скажите, Юля, вам
никто не говорил, что вы похожи на одну знаменитую писательницу?
- Правда? И на какую?
- На Мэй Стоун.
Похожа - слабо сказано. Он отлично помнил фото писательницы, ее лицо, даже
к старости не утратившее некоего ведьминского шарма, округлые скулы,
тонкие, не нашего очерка губы и тяжелый, почти мужской взгляд. Все это
было известно в определенных читательских кругах не хуже, чем горбатые
носы братьев Стругацких или бакенбарды Айзека Азимова.
Так вот, не "похожа", а просто-напросто то же самое лицо, что на старом
черно-белом фото, и тот же ракурс - глядит чуть в сторону и вниз, в
атлантические волны, надо полагать. Юная Мэй Пинетти из Далласа, штат
Техас, направляется в Европу на теплоходе, потомке "Титаника", чтобы
поступить в английский женский колледж. По крайней мере, так она сказала
родителям, но мы-то знали еще задолго до первых прорех в железном
занавесе, что ни в какой колледж юная Мэй тогда и не пыталась поступать, а
вышла замуж за Джона Стоуна (кто бы он ни был) и стала писать научную
фантастику. Мэй Стоун, которую иные российские фэны с примитивным юмором
называют "Майский Камушек", буквально переводя имя с английского (зато
"бабушкой фантастики", как, например, Андре Нортон, ее никто не назовет,
не идет к ней "бабушка"); она же Кэй Стоун, она же Марк Пинетти -
женщин-фантастов в те времена публиковали неохотно... Только Мэй косы не
носила, на всех фото она с кудряшками - но кудряшки, однако, такие же
черные, то есть на ранних фотографиях черные, а на поздних, времен премии
Небьюла, уже с проседью...
- Десять баллов, - с мрачным удовлетворением заявила Юлия. - Угадали. Хотя
не так похожа, как могла бы.
- Вы ее родственница?
- Я ее клон.
- В смысле?
- В прямом. Как овечка Долли. Только не шотландской овцы, а Мэй Стоун.
Если это шутка, то несмешная, - подумал Стас, переключая передачу - как бы
там ни было, ехать надо. А ведь нет, не шутка. Подсадил, называется,
попутчицу. И не выкинешь под дождь эту ненормальную девчонку с ее
рюкзаком... И что теперь мне делать? Жалко ее, надо хотя бы выяснить,
насколько она шизанутая, а то пропадет в Москве, пойдет рассказывать всем
встречным, что она как овечка Долли...
- Станислав, держите ваши мысли при себе.
- Я ничего не сказал.
- У вас на лице все написано. Между прочим, это не я к вам лезла с Мэй
Стоун, а вы ко мне. Надо было соврать, что родственница, троюродная там
внучка или племянница. Хотя я однажды так соврала. Лучше бы промолчала.
- Почему?
- А тип оказался российским агентом Камушкиных наследников. Сразу весь
встрепенулся и начал ко мне приставать, имею ли я претензии на долю в
наследстве. Я его успокоила, что я, мол, незаконная и с американскими
родичами ничего делить не желаю. Но потом все равно боялась одна ходить.
Стукнут по кумполу и привет. Так, на всякий случай, бабло ведь
немаленькое... А вы-то сами, Станислав, не имеете отношения к книжному
бизнесу? В лицо Мэй знаете, и вообще...
- Нет, Юлия, не волнуйтесь, я просто фэн. То есть даже не фэн, а так...
Любил ее книги в детстве, да и сейчас люблю.
- Фэны тоже бывают разные, - буркнула Юлия. - Извините.
- Ничего. - Стас помолчал и затем осторожно сказал: - Вообще-то мне
казалось, что овечка Долли была совсем недавно. Разве такие операции
делали столько лет назад? Я хочу сказать...
- Овечка Долли была недавно, - подтвердила Юлия, - а операции делали. Не
под контролем Департамента здоровья, конечно, а в частной лавочке. Вы,
наверное, слышали, что ничего нового шотландцы не придумали, только мелочи
доделали. А на мышах, на лягушках это пробовали еще когда!.. Но такие
эксперименты на людях государство не одобряло. Хотя и не запрещало, так
что фирмачи делали. Их спонсировала какая-то безумная религия. Ну, и с
клиентов, конечно, деньги брали.
- И что, Мэй Стоун... - Стас уже не знал, верить или не верить.
Действительно, про лягушек-альбиносов из икринки бурой лягушки им
биологичка еще в школе рассказывала. И газеты писали что-то такое про
индустрию суррогатных матерей на Западе. И про религиозную организацию,
финансирующую эксперименты на людях, тоже писали, и про детей от
знаменитостей за большие деньги...
- Ну да. Она вообще, как я поняла по маминым рассказам, была дама с
большим приветом. Вы извините, Станислав, если что не так... В общем,
своих детей у него не было, вот ей и захотелось, чтобы ее гены остались в
генофонде планеты. Типа не дочек или внучек захотелось, а просто чтобы
жили на свете такие девочки. А моя мама еще раньше оказалась в Америке и
не смогла вернуться. Так получилось. Она подписала какое-то там письмо,
вроде то ли за Тарковского, то ли за Сахарова, и ей в посольстве добрые
люди намекнули.
- Ага, - сказал Стас. Он и раньше замечал, что нынешние сопляки ни черта
не знают о героических деяниях отцов и дедов-диссидентов, будь это даже их
собственные предки.
- Вот. А тогда денег у мамы не было, совсем. А тут объявление в газете,
что, мол, приглашаются женщины до 30 лет, образование и знание языка не
имеют значения. Мама пошла, анализы сдала. Ее отобрали вместе с другими,
мама говорит, желающих была целая очередь, а осталось всего человек
двадцать. А Мэй очень умилилась, что мама русская. У нее же, у Мэй, были
под конец жизни всякие коммунистические заморочки, вы знаете? Так она
лично пожелала, чтобы именно с мамой все прошло удачно, и чтобы она
когда-нибудь вернулась в Россию.
- Они с Мэй общались?
- А почему бы нет. Эта фирма все оформила юридически. В принципе, конечно,
это было не против закона. Но, там, врачебная тайна, этика и все такое...
Составили договоры, у мамы ее экземпляр где-то есть до сих пор. Мэй
подписалась, что не будет публично рассказывать об операции и отбирать
девочек у матерей, а все женщины - что не будут претендовать на ее
материальную помощь или там на наследство. Кстати, мама чего-то из ее
книжек читала еще раньше, до отъезда. ("Легионеров", больше нечего было,
машинально подумал Стас.) Она прикинула и решила, что все складывается
очень здорово. Дочку она всегда хотела, а что без отца - не беда. Денег
ведь заплатили немеряно, и на домик хватило, и на жизнь. И была вроде как
гарантия, что я не дурой вырасту, раз от самой Мэй Стоун. Короче, все
процедуры сделали... Нет, я на маму никогда не обижалась. У нее выбора не
было. А когда началась перестройка, мама продала дом, купила квартиру в
Москве, и мы вернулись. Мне был годик. А когда мне было четыре, Мэй Стоун
умерла у себя в Далласе. Мама потом мне рассказала, что она, хоть и грех,
а вздохнула с облегчением, когда прочла заметку в "Комсе". Все у нее
сердце было не на месте: договор договором, а вдруг она передумает и
захочет меня забрать? Типа внучку...
Заметку в "Комсомолке", с той самой фотографией, Стас помнил прекрасно. Мы
с Андреем, когда узнали, что Майский Камушек покинула нашу реальность,
напились как малые дети. И вместо того, чтобы готовиться к экзаменам,
пошли бродить по проспекту Вернадского, то орали, как Эрвин, запертый в
модуле: "Последний заряд! Последний заряд!", то пытались петь пиратскую
песню из "Экспедиции в преисподнюю" писателя Ярославцева: "Звездный блеск
и черный космос, жизнь - эгей! - недорога..." Нам было тогда столько же,
сколько сейчас Юлии, сообразил он. А ей, значит, было четыре года. То есть
не ей, а им...
- Скажите, Юля, а другие девочки? Что с ними?
- Не знаю. Мама после операции не встречалась с другими женщинами, и даже
фамилий их не знала, только имена некоторых. Но операция, им говорили, не
всегда удается. Точнее, очень редко. Может, других и нет, маме одной
повезло... Ха. Это мы теперь поняли, как нам повезло. Мама ведь не
представляла, как у нас любят фантастику, - в смысле, не знала, как сильно
любят. Она сама не очень увлекалась. А может, раньше и не так любили... В
общем, класса с девятого мне жизни не стало. Узнают. Такие умные, как вы,
Станислав.
- Извините.
- Да не за что.
- А часто узнают?
- Нет, к счастью. Зато когда узнают, то сразу проблемы. Если человек
знает, как выглядит Мэй Стоун...
- То он ее агент.
- Не обязательно ее. Один, который меня вычислил, нас с мамой просто
достал. Звонит, приходит, меня на курсах подкарауливает.
- А чего он хочет?
- Купить у меня по моей цене любые мои рукописи! - с непередаваемой
интонацией ответила Юлия. - Хоть детские стихи, хоть школьные сочинения,
хоть письма подружкам. Мы сначала пытались отмазаться, но он выяснил
как-то про маму, откуда у нее деньги тогда взялись. Мы ему говорим, что у
нас нет прав на имя Мэй Стоун, он - "это моя забота". Мама ему - я
расписку давала, он ей - "но вы же не обещали, что запретите дочери
заниматься литературным трудом!" Гад какой-то скользкий. Вам же, говорит,
хочу помочь, мне же потом спасибо скажете...
- Да-а... - только и ответил Стас. Он всю жизнь прожил в Москве и хорошо
знал, что обычно означает фраза "вам же хочу помочь". - Юлия, а вы не
пишете?..
- Нет, - сказала Юлия и мотнула головой так, что коса свалилась с плеча за
спину. - Нет, Станислав, мне все это неинтересно. Пошли они все к черту,
мне поровну, за кого они меня считают. Я на мехмат буду поступать.
Стас почувствовал холодный сквознячок на затылке. Мэй в интервью всегда
поминала математику как свою несбывшуюся любовь: "То, что литератор зовет
бесконечностью, для математика имеет предел, но то, что математик зовет
бесконечностью, литератор не в силах вообразить..."
Мокрый лесок расступился, впереди возникли шестнадцатиэтажки спального
района. Стас перестроился в средний ряд, осторожно косясь на Юлию. Жалко,
что не рассмотрел ее как следует там, на шоссе. Кажется, прообраз-то был
пошире и в плечах, и в талии. Но это ведь не только от генов зависит, а от
другого: от харчей, от моды на женскую красоту - джинсы вместо платьев с
оборками. И косу эту она, конечно, специально отрастила, чтобы меньше быть
похожей.
А толку-то?!. Знает ли эта девчонка, что, собираясь на мехмат, она все
равно повторяет свой прообраз? Нормальная юная москвичка, младенчество
пришлось на перестройку, детство - на экономический кризис - и в то же
время, никуда не деться, это она. Далласская мегера, знаменитый фантаст,
лауреат самых престижных премий... нет, еще не лауреат, а просто Мэй
Пинетти, молчаливая черноволосая девочка с большими математическими
способностями. Я подумал - хохлушка, а на самом деле итальянка наполовину,
по отцу. Та. А эта? У этой отца по правде не было, а зато было две матери
- прагматичная диссидентка, которую она так искренне зовет мамой, и
знаменитая писательница... Чертовня какая-то!
Юлия-Мэй поймала его взгляд.
- Где вас высадить? - спросил он.
- А вы куда?
Он сказал, что в университет.
- И меня туда же. К главному зданию.
Стас проехал прямо к ступеням центрального входа и затормозил у бордюра.
Но светского прощания не получилось. Юлия потянула на себя ручку,
выглянула и вдруг прикрыла дверь. Глянула на Стаса, тут же потупилась,
обернулась к окну, потом снова к нему.
- Что-то не так?
- Станислав, извините, мне очень неудобно... можно, я с вами доеду до
химфака?
- Так вам на химфак?
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг