улице (ибо он знал, что к упавшему подойдет не сердобольный прохожий,
но стражник). Лестницы в домах тут считались не владением хозяев, а как
бы ничейным местом. Вероятно, память о неких обрядах гостеприимства.
Ныне здесь не было ни обрядов, ни самого гостеприимства, а взывать к их
милосердию оказалось все равно что карабкаться по стене из гладкого льда.
Звери лесные, не люди! Чтобы женщина, в чью дверь стучится больной,
захлопывала эту самую дверь, даже не выслушав? И ладно бы одна такая -
бессердечные попадаются везде, - но четыре подряд! Да еще две, которые
крадучись подходили к своим дверям, но не открывали! Чуму им и холеру, у
нас прокаженному бы и то больше помогли!..
Беда случилась из-за проклятущей пошлины. За каждый Переход
таможенному контролю Союза Светлых Сил полагалась плата: одно
бескорыстное доброе деяние в том мире, который ты навещаешь. И не дай
Единый ошибиться, совершить доброе дело, которое на поверку окажется
злым - поддаться на обман или, скажем, осчастливить бедняка богатством,
из-за которого он назавтра будет убит. Штраф за подобную небрежность
никому не показался бы маленьким.
В этот раз Гену, как он сначала подумал, редкостно повезло. Молодая
женщина сидела в одиночестве на скамье у стеклянной стены, прячась от
мокрого снега, с видом испуганным и печальным. Женщина была в тягости,
младенец лежал неудачно, роды близились, и сродственники, а может, и
знахари стращали бедную разговорами о чревосечении.
Доброе дело само шло в руки. Ген поискал глазами уголек или
обгорелую палочку, но костров на улицах тут не жгли. Он собрался
раскупорить пузырек с чернилами, но тут вспомнил про диковину,
купленную давеча в лавке, где торговали лубками и дешевыми
украшениями: кисть, на которой не переводится краска. Кисть не подвела,
черные руны легли на ладонь так изящно и ясно, словно были начертаны не
левой рукой под сумеречным небом, с которого летят снежные хлопья, а в
уютном зале скриптория.
Ген подошел к женщине, погруженной в невеселые мысли, и
протянул ей правую руку, сказав по местному обычаю:
- О, привет!
Он произнес это радостно и удивленно, словно встретил родную
сестру, и хитрость удалась: женщина вскинула на него глаза, ответно
протягивая руку. Тут же она поняла, что ее приветствует незнакомец, но
руки уже встретились.
В следующий миг она слабо ахнула: дитя повернулось в утробе,
головкой точно к вратам. Как они здесь живут, несчастные, если даже такой
пустяк им не по силам? А впрочем, не так ли живут в наших деревнях?
- Больше не грусти - все будет хорошо. - Ген подмигнул ей,
помахал на прощанье и быстро ушел.
Кому хорошо, а кому и плохо. Он понял это, когда зачерпнул горстью
сероватый снег, чтобы смыть руны. Грязная вода закапала на башмаки, а
рунам ничего не сделалось. Не побледнели, не расплылись, даже будто ярче
стали. Холодея от ужаса, он слепил снежок и стал тереть им ладонь, и тер,
пока руку не заломило. Знаки, начертанные проклятой кистью, впились в
кожу, как если бы они были выколоты иглой.
Ген размял руку, нагнулся за новым снежком, и тут оказалось, что
время его на исходе. В ушах звенело, перед глазами мерцал призрачный свет
- сила истекала из рун, как кровь из отворенной вены. Только не дать волю
страху. Если краска не смывается водой, значит, она смывается щелоком
либо уксусом. "Либо особым раствором солей, какой есть не у всякого
мастерового", - насмешливо подсказал страх. Нет, заткнись! Сперва надо
испробовать простейшее: постучаться в ближний дом, попросить хозяйку...
Ну вот, испробовал. Во имя Единого, что они видят гадкого или
извращенного в желании прохожего вымыть руки?.. Он начал подниматься
по лестнице, чтобы добраться до других дверей, но ноги не захотели идти.
Возможно, виною был отвратительный запах гниющих отбросов. Ну-ну,
никто еще не погибал от рун поворота. "Потому что не было доселе дурака,
который чертил бы их вечной краской! Уколешься булавкой - умрешь от
лихорадки..." Он снова приказал себе успокоиться. В самом крайнем случае
можно будет выжечь их огнем, невелик ожог... В крайнем случае? Сейчас,
полагаешь, еще не крайний?
Ген вытащил огниво, трут и кремень, ударил. Вернее, попытался
ударить, но кремень выпал из пальцев, стукнул о плитки, и в тот же миг
наверху щелкнул замок и распахнулась дверь. Шлепая башмаками без
задников, по ступенькам сбежала женщина, коротко остриженная и одетая,
как тут водилось, по-мужски: в длинных чулках и распоясанной рубахе
выше колена. Она несла ведро.
- Я прошу прощения, у меня к вам очень странная просьба. Пустите
меня помыть руки.
Так, здрасьте! Сидит на полу у мусоропровода, что-то сжимает в
кулаке. Лицо - это заметно даже в зимнем сумраке - серовато-белое, глаза
странно блестят. Мосластые колени обтянуты женскими брючками,
слишком узкими и короткими для такого дылды, на ногах шерстяные носки;
башмаки с помойки, зашнурованы веревочками.
Вот только бомжа-наркомана мне и не хватало... ой, сейчас
привяжется. Ну что уставился? В упор тебя не вижу.
- Я прошу прощения, у меня к вам очень странная просьба. Пустите
меня помыть руки.
- Теперь это так называется? - интересуюсь сволочным голосом. -
Извините, нет.
- Что "это"?!
- Сам знаешь. - И с чувством грохаю дверцей мусоропровода.
- Что я знаю?! - Голос дрожит. - Я сдохну сейчас!
- Лечиться надо было. - Ага, угадала, значит. Уколоться ему
приспичило. Да пожалуйста, только не у меня дома. Пускать в квартиру
таких типов - нарушение техники безопасности.
...Я зачем-то отнесла пустое мусорное ведро в комнату. От
переживания, наверно. Нет, с какой стати! Руки ему помыть, ишь ты -
стерильность понадобилась. И вообще, врет он, конечно. Странно как-то
врет. Может, он просто чокнутый? Нет, все я сделала правильно. Хотя...
плохо ему, похоже, на самом деле. А, так это же глюки у него по рукам
бегают, вот зачем помыть! Чертиков зеленых смыть. Теперь понятно.
Слушай, но свиньей-то не надо быть! Вызови ему "скорую" или
наркологическую помощь... А вдруг он помрет у меня на лестнице, пока они
приедут? Кем я тогда окажусь? Дура, а если он псих? Легко: маниакальная
стадия, вынул ножик из кармана... Да какой ножик, он же еле сидит. В
крайнем случае ляпну его по голове молотком, которым мясо отбиваю. Так,
ладно. Если он еще там... Да нет, уполз, наверное, и опять я выхожу
свиньей.
Он не уполз и тут же воззрился на меня. Тем более неудобно, что
молоточек с шипами я-таки прихватила с собой.
- Ну, что там у тебя? Может, позвонить кому?
- Я уже звонил, не открывают, - равнодушно сообщил он. - Мне
надо вымыть руку. Вынеси мне сюда воды и что-нибудь, чем моют. Или дай
огня.
Точно, псих.
- Нет, вот без огня давай обойдемся, - увещевающе сказала я. - Что
с рукой-то? Очень грязная?
- Вот что.
На ладони чернели мелкие угловатые значки. Любопытство меня
погубит. Всегда любила читать странные надписи, будь это граффити на
стенах подземного перехода или обрывки тетрадных листочков на помойке.
А у этого типа, черт подери, на ладони были кельтские руны! Или не
кельтские?
- Ну-ка пойдем.
Нет, не такой уж он и дохлый, встал сразу. Ступеньки, правда, одолел
с трудом, пришлось дать ему руку. Исчерченной ладонью он меня не
касался, держался сгибом локтя. Может, его какие-нибудь сектанты
напугали? Какой-нибудь черный маг...
- Кто это тебе сделал?
- Я сам. Не знал, что не сотрется.
- Ты сам, так. А зачем?
- Хотел помочь одной женщине. У нее плод...
Ах, стало быть, мы еще и сексуальные маньяки. Везет тебе,
голубушка, как всегда. Кошка при виде незнакомца вскричала диким криком
и телепортировалась в дальнюю комнату под диван. Вообще-то она всех
гостей так встречает, но мне все равно показалось, что это не к добру.
Молоток я держала наготове.
Кокосовое мыло выдало две горсти густой пены, но значкам ничего
не сделалось. Нет, не кельтские, скорее футарк. Или, может, толкиеновский
Ангертас, или другой какой сказочный алфавит? Тогда, выходит, он игрок:
жестяные короны, деревянные мечи, эльфы-гоблины. С любителями
ролевых игр я до сих пор вожу знакомство. Знаю, что бывают
экстремальные игры, в которых игрок живет жизнью персонажа круглые
сутки, без перерывов на обед, сон и работу. Развлечение не для
слабонервных, но если человеку за тридцать и он еще играет, то ему,
наверное, в самый раз...
- Не смывается, - отрешенно сказал носитель рун. Играет неплохо.
- А чем ты писал?
- Вот этим. - Он полез за пазуху и вытащил потрясающий предмет:
меховой кошель (из коричневой сиамской кошки, я бы сказала) со шнурком-
затяжкой. Из кошеля вынул двумя пальцами толстый фломастер.
Вещь до боли знакомая. Сейчас продается в киосках (чтобы
малолетним балбесам было чем рисовать на стенах и витринах), а десять лет
назад - какое же счастье было его раздобыть и надписывать им пробирки и
колбы!
- Ну так! Это, милый человек, у тебя спиртовой стеклограф.
- Это не смоется?
- Да смоется, сейчас смоем. Спиртом, или водочкой, или... А, вот!
Я выдернула пробку из мужнина одеколона, прижала к горлышку
кусок ваты. Через пять секунд ладонь гостя была чище пятки младенца, а
вата почернела.
- Ну что? Так тебя устроит?
- Да. Благода...
Гость беззвучно пошевелил губами и начал садиться на кафельный
пол.
- Нет-нет, только не здесь. Давай хоть на кухню. Куда позвонить,
говори! Родные, друзья? Хочешь, "скорую" вызову?
- Не надо. Я сейчас сам...
Больше он ничего не сказал. Завел глаза и отключился. Дышал,
впрочем, нормально. И пульс был не то чтобы нитевидный. Сам так сам.
Пускай пока полежит на линолеуме, квартира у нас теплая. Гуманизм нынче
понятие сложное, и, если человек в полуобмороке говорит, что не надо ему
"скорой", значит, есть причины. Кстати, как у него вены выглядят? Рукав
куртки не засучивался, пришлось ее расстегнуть и осторожно стащить,
поворачивая гостя с боку на бок. Куртка была пошита вручную. Подумаешь
- моя свекровь шьет не хуже. Но вручную была пошита и рубаха.
Полотняная серая, без манжет, без пуговиц, ворот собран шнурком в мелкую
складку. Ни часов на руке, ни каких-нибудь фенечек. Вены чистые. Хотя,
говорят, многие колют и не в руки... Ладно. А положим-ка мы куртку ему
под голову.
Волосы у него были рыжеватые, до плеч. Пряди рассыпались, и я
увидела его ухо. Острое, треугольное, с отчетливым изломом верхнего края.
А в самом ухе, внутри раковины, поблескивала перламутром черная
горошинка.
Ну знаете! Встав на четвереньки, я заглянула гостю в рот. Потом
сообразила: повернула его голову и потрясла за щеки. Выкатилась и вторая
жемчужина, тоже черная, но побольше.
Нет, господа, не уговаривайте меня. Все на свете бывает. Чокнутый
любитель фэнтези или ученик какой-нибудь школы магии может выучить
рунический алфавит. Может уверовать в силу рун и довести себя до
обморока. Может сам себе шить наряды, может купить в отделе бижутерии
жемчужину речи и жемчужину слуха. Но пластическая операция,
имитирующая эльфийское ухо!.. Мое недоверие иссякло. И терпение тоже.
Отвернув кран на полную мощность, я набрала в горсть холодной
воды и тщательно умыла гостя. Повторять не пришлось: он глубоко
вздохнул, белые ресницы дрогнули.
- Са... Маире.
- Что-что? - радостно переспросила я.
- Маире'са.
Тут до него дошло. Заморгал, подвигал челюстью.
- На, - протянула я жемчужину на блюдечке. - Я боялась, что ты
подавишься.
Он взял, положил под язык, как валидол.
- Спасибо.
- Ладно. Сам-то откуда? Если нетрудно, скажи правду.
Гость посмотрел на меня и вдруг улыбнулся:
- Из Хеннахара.
- Что-то знакомое.
- Вряд ли. Это не у вас.
Ген оказался любителем растворимого кофе. Пил и облизывался. И с
подкупающей откровенностью заявил, что не прочь бы съесть кусок мяса.
Видно, что не здешний. Извини, бифштексов не держим, а фарш быстро не
оттает. Овсянка, яичница или пельмени? После беглого осмотра
замороженных пельменей гость выбрал яичницу. Вилкой он пользоваться
умел, зато жевал и говорил одновременно.
- Когда ты догадалась? Ты же не сразу поняла, что я не ваш?
- Не сразу, сначала я подумала, что ты сумасшедший. А догадалась
по ушам. Увидела их, когда ты в обмороке валялся.
- А что уши? Правое помяли в трактире, с тех пор и хожу такой. А
ваши мужчины друг другу ушей не мнут? По пьяному делу...
- Бывает, - растерянно ответила я. - Как это - помяли? А левое?
- А левое пока еще нет, - серьезно ответил колдун по найму,
поворачиваясь левым профилем и откидывая волосы.
Левое ухо было нормальным, не остроконечным.
- А это, - Ген повернулся правым профилем, - он мне сковородкой.
Моряк, наверное. Песенка моя ему не понравилась, в какие там они гавани
заходят. Прихожу в себя, ухо как тряпка. Насилу зажило. А ты что
подумала?
- Я подумала, что ты эльф.
- Никогда их не видела?
- Никогда. Только в книгах.
- У них не такие уши. Узкие, длинные. Да и с лица они другие... Но
теперь-то ты мне веришь? Или опять нет?
Верю ли я ему? Хороший вопрос. Странный человек называет себя
колдуном, и нет веских доказательств ни за, ни против. Ну и что? Возьмем,
скажем, Даньку: верю ли я ему, когда он говорит, что у него оклад шесть
тысяч? Да не затрудняюсь верить или не верить. Если да, это здорово; если
нет, это трогательно; в любом случае я Даньку люблю. Так и тут. Если он
колдун, значит, он колдун. Если нет, он талантливый игрок, и я от всей
души
согласна ему подыграть. Простая горожанка, спасшая от неминуемой смерти
великого мага. Таращить глаза, подкладывать еды, окружать материнской
заботой.
- Если ты вправду колдун, я тебе верю. - Почти цитата из Марка
Твена.
- Неужели тебе безразлично, говорю я правду или лгу? - В голосе
удивление и досада. Видно, милое простодушие мне не дается.
- Да нет... Но проверить я все равно не могу.
Ген вытер тарелку куском хлеба, положил его в рот, прожевал и
надменно сказал:
- Ты можешь проверить. Говори свое желание!
- Желание?
- Да. Чего ты хочешь больше всего? Я у тебя в долгу.
- Любое желание? Стой, дай подумать... Ты будешь смеяться, но
ничего особо чудесного мне сейчас не нужно. Муж, ребенок, работа... Вот
разве чтобы все были здоровы?
- Нет, этого я не могу. Сейчас они у тебя и так здоровы, а
предотвращать возможное я не подряжаюсь.
- Понятно. Ну а чтобы в стране все было нормально? Чтобы
прекратилось все это... Не потянешь?
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг