стоял вблизи огромной реки и жадно смотрел на нее. Потихоньку этим
времяпрепровождением увлекся и Яхубен. Оба они повидали немало стран и
рек, но ни одна из рек мира не могла сравниться с водами Хапи.
Нередко Аута брал солдата за руку и произносил лишь только несколько слов:
- Посмотри, не правда ли чудесно? Посмотри на нее, Яхубен-Потом пристально
следил за медленно катившими водами. Река Хапи одна с помощью приносимого
ею ила, который наслаивался каждый год после разлива, могла обогатить
удивительную долину и остановить продвижение отвратительной пустыни. Аута
очень сожалел, что ему ни разу не удалось побывать в странах Та Кемета,
расположенных у верховья реки Хапи. Некоторые негры утверждали, не видя
того ни разу, что у истоков этой реки, где у людей в полдень нет тени,
находится огромный лиман с пресной водой; но кто мог знать, так это или
нет... Местные жители Та Кемета говорили, что Хапи течет издалека, из
скалистых необитаемых гор, охраняемых соколом и ястребом. В пещере под
горой сидит бессмертный бог Хапи, который непрерывно льет из двух кувшинов
дающую жизнь воду, а она, пробиваясь между головой и хвостом огромной
змеи, стекает из пещеры в долину по узкому выходу. Так непрерывно
рождается и никогда не умирает великое благословение края Та Кемета.
Аута слушал и каждый раз был недоволен тем, что никто не мог рассказать
ему что-нибудь такое, чему можно было бы поверить. Рек, рождающихся в
горах, он видел немало, даже в Атлантиде; одни из них были холодные,
другие - горячие. Он был в пещерах, откуда начинались реки, и не находил
там богов или каких-либо иных сказочных существ, о которых ему
рассказывали.
В Атлантиде было много рек, озер, родников, и всюду земля отличалась
плодородием, а вода там была самая обыкновенная, в ней не было ничего
особенного. Но Аута до самого юношеского возраста жил в краях, где вода
считалась золотом, и он хорошо понимал, каким чудесным даром обладает эта
река, из года в год удобрявшая земли, которые без нее оставались бы
пустынными.
Однажды, когда Аута бродил с Яхубеном около берега, покрытого толстым
слоем ила, раб остановился около болота, чтобы посмотреть на небольшие
стволы папируса. Яхубену часто приходилось видеть эти растения, но он,
полагая, что они ни к чему не пригодны, не обращал на них никакого
внимания.
- Словно задранные коровьи хвосты! - сказал он. - И чего местные жители
дают им расти? Уж лучше бы их срезали. Река бы была чище.
Вдруг со стороны леса к ним навстречу вышли несколько десятков рабов. Одни
из них были молодые, с черными лицами и белыми зубами, другие белолицые,
заросшие черными бородами. Рабов подгоняли плетью. Тяжелая поклажа на
спинах не давала им идти так быстро, как того хотели надсмотрщики роме,
которые ехали верхом на равнодушно помахивающих хвостами ослах.
Надсмотрщики получили приказ от своих правителей не заводить дружеских
отношений и не затевать бесед с краснокожими людьми, пришедшими, как
говорили, из неведомой страны Та Нутер. Однако один из надсмотрщиков
повернул своего осла и приблизился к двум чужестранцам. Однажды они
случайно встретились с Яхубеном на окраине города Бехдет и выпили винца.
Увидев знакомого, Яхубен доброжелательно взглянул на него и шепнул Ауте:
- После того как он уедет от нас, я тебе кое-что расскажу о нем.
Надсмотрщик, воспользовавшись тем, что был старшим над рабами, которых ему
поручили вести, решил спросить нового знакомого о здоровье. Но, помня о
наказе своих хозяев, он не мог долго задерживаться. Подойдя к Яхубену, он
приветствовал его и сказал:
- Я слышал, что вы скоро отправляетесь. И я тоже ухожу. Теперь вот везем в
вашу крепость этот папирус, а завтра идем в страну Нуб за золотом. Наш
господин говорит, что ему пришлось отдать вам все свое золото. Такова цена
мира. Теперь золота у нашего господина совсем не осталось. Хотя вы забрали
у нас многое, мне все-таки жаль, что вы уходите. Если когда-нибудь
заглянешь в здешнюю крепость, то поищи меня на улице, что неподалеку от
площади. Спроси меня: там мой дом, его все знают.
Чиновник презрительно взглянул на черного раба, стоящего рядом с
солдатом-атлантом, улыбнулся последнему и, ударив своего осла, поехал
прочь.
Ночь опустилась над степью, вскоре появились звезды. Яхубен и Аута,
позабыв об уехавшем надсмотрщике, стали искать глазами странную звезду на
юге.
- Снова взошла! - сказал Аута.
- Я только что хотел обратить твое внимание на эту не дающую покоя звезду,
- произнес Яхубен и тут же вспомнил: - Однажды я пил вино в городе Бехдет.
Там я и познакомился с надсмотрщиком, который только что был здесь. Имя
его Мериб. Поболтали мы о том о сем. Говорили и об этой звезде.
Аута посмотрел на него с любопытством:
- И что тебе сказал Мериб?
- Если бы я его не увидел сейчас, то так и позабыл бы тебе рассказать, -
продолжал Яхубен. - Человек он приятный, с открытым сердцем. Мне он
сказал, что был ремесленником в городе, но, когда узнали, что он умеет
писать, его сделали надсмотрщиком. В этом ему помогла его сестра,
красавица Хедеткаш, наложница начальника чиновников города Бехдет
Хнумхотепа.
Аута терпеливо ждал. Яхубен помолчал, стараясь вспомнить, о чем говорил он
вначале. Тогда ему на помощь пришел Аута:
- Ты хотел что-то сказать мне о звезде.
- Да, - вспомнил солдат. - Я спросил Мериба. Он не стал бы мне первым
говорить о ней, если бы я его не спросил. Меня беспокоила, как и тебя,
величина звезды. Тот самый раб Май-Бака говорил, что это глаз плохого
бога. Но ты послушай, что мне сказал Мериб: будто жрецы научили их не
бояться ее, так как это не звезда, а всего-навсего глаз, но глаз их богини
Нейтх... Ты, вероятно, знаешь, что у них есть богиня Нейтх, которая, как
говорит надсмотрщик Мериб, является богиней неба, любви и мудрости. И так
как было время разлива реки, когда у них все люди отмечают праздник,
богиня открыла глаз и стала смотреть на страну Та Кемет... Мерибу это
хорошо известно, так как Хнумхотеп частенько бывает у жрецов, а Мерибу обо
всем рассказала его сестра.
Аута засмеялся.
- Чего ты смеешься? - помрачнел Яхубен.
- Жрецы их обманывают, Яхубен.
- Тогда спроси великого Тефнахта!
Аута неопределенно пожал плечами, ничего не ответив. Они пошли к лагерю.
Взошла луна. В ее ослепительном свете виднелись заросли папируса. Аута
снова остановился и посмотрел на них.
- Видишь, Яхубен? Они кажутся тебе похожими на коровьи хвосты. Если бы ты
только знал, что это такое, то никогда не захотел бы их уничтожать!
- Знаешь, я сейчас вспомнил о Мерибе, который доставляет в нашу крепость
папирус. Кажется, так он говорил? - сказал Яхубен. - Значит, все-таки
годен к чему-то. А что из него делают? Едят, что ли?
- И едят. Но не только едят. Посмотри на него! Кто его не знает, видит в
нем только то, что бросается в глаза. И видит очень немного. Знаешь,
папирус имеет цену золота. И не потому, что местные жители его едят, а он
ведь неплохой на вкус. Не только за то, что из него делают одежду, ведь из
него можно ткать полотно. Кроме того, из него можно сделать много разных
ценных вещей. Из ствола папируса добывают вкусный сок: его пьют, и он
хорошо освежает в жару. Из стволов его делают обувь, а если взять побольше
старых тростинок и покрепче их связать да укрепить между собой, можно
построить легкую речную лодку. А особенно польза от коротких хвостов, на
которые ты смотришь с таким презрением: из них делают книги,
- Книги?! - Яхубен умолк, раскрыв рот от удивления.
Свежий ночной ветер был влажен и ароматен, и путники с наслаждением дышали
им. Так в молчании они подошли к лагерю. Несколько солдат сидело вокруг
костра. Один из них пел, другие тихо подпевали ему. Песня была печальная:
люди грустили по Атлантиде.
- Какие книги? - спросил Яхубен. - Книги, которые пишут мудрецы?
- Книги, которые пишут те, кто знает, что они пишут.
Яхубен подумал, видел ли он когда-нибудь книги близко. Он вспомнил о
Пуареме и Тефнахте.
- Но ведь наш Пуарем не пишет книг?.. Мудрейшего Тефнахта я видел за
письмом много раз, но он не пишет книг. Книги - это вроде свитка парусины,
а он пишет на воске кинжалом.
- Тефнахт пишет книги о странах и народах, которые он знает. Ты видел, как
он пишет на дощечках, покрытых свежим воском, потом же все это
переписывается мастерами-рабами черной краской на свиток папируса, а не
парусины.
- Тот самый папирус, который только что видели?
- Да... Твой Мериб вез в крепость папирус. Они его не раз привозили к нам.
На Атлантиде папирус не растет. Он имеется только в Та Кемете. Когда
отправимся домой, с нами поплывет целый корабль, нагруженный только одним
папирусом.
Яхубен недоверчиво покачал головой;
- Не понимаю, как это можно сделать свиток для письма из тех палок! А ты
знаешь? Ты когда-нибудь видел, как это делают?
- Когда я был здесь рабом, перед тем как попасть на Атлантиду, я сам делал
папирус. Нелегкое это дело: нужно терпение, да и возни с ним много. Руки
должны быть проворные, если не хочешь по ним получить прутом. Делается
папирус вот так. С помощью иглы от ствола тростинки папируса отделяют
широкие и тонкие листочки. Из середины идут листочки на святые книги: они
самые тонкие. Остальные идут на всякие другие книги. Листочки расстилают,
подбирают один к одному, на чуть наклонном столе смазывают водой из реки
Хапи, в которой много ила. Вода стекает, а ил остается. Потом другие
листки кладут поперек и снова смачивают, чтобы слепить их. После этого
осторожно обрезают края, чтобы листы были прямые. Затем их сушат и
натирают костью до блеска. Вот и готова книга, остается теперь ее написать.
Яхубен слушал с удивлением, поглядывая краем глаза на прибрежные заросли.
Потом он вдруг вспомнил о прерванном разговоре:
- Ты говорил о звезде... Теперь и ты забыл о ней!
- Нет, я не забыл, - сказал, улыбаясь, Аута. - Но возможно, и звезда нам
кажется пока чем-то вроде твоего коровьего хвоста или божественного глаза;
другого мы ведь о ней ничего не знаем.
Они вошли в лагерь и разошлись по своим палаткам. Теперь, когда армия
Пуарема ждала своих кораблей, подходил к концу период "ахета". В это время
в Та Кемете пробуждалось все живое. Поход проходил в сухое время года
"шему". Растения тогда стояли пожелтевшие. А когда атланты впервые вошли в
долину огромной реки, наступило время "ахет". Река только что начинала
вздуваться. В те дни солдаты Пуарема увидели зеленую, густую воду.
Попробовали пить ее, по она оказалась настолько отвратительной, что многие
плевались. Зеленая вода Хапи прошла к морю довольно быстро, дней за
двенадцать, потом появилась красная вода. Вода в Хапи, казалось, смешалась
с кровью, и солдаты-атланты со страхом смотрели на нее. Никто не знал,
откуда течет эта кровь. Одни считали, что это бог в горах у истоков реки
убивает свои жертвы. Атланты не осмеливались пить эту окровавленную воду.
Попробовал лишь кое-кто из солдат, которым очень захотелось пить. Да и то
глядя на местных жителей, черпавших ее в кувшины. Вода оказалась
необычайно вкусной, и весть об этом разнеслась по всей армии: еще никто,
даже в Атлантиде, не пил столь вкусной воды.
Яхубен был в числе тех немногих атлантов, кто пил ее первым. Плотно поев,
перед тем как улечься спать, Яхубен жадно отхлебнул из кувшина и заметил,
что вода имеет необычно приятный вкус.
На второй день в часы отдыха Яхубена разыскал Аута и попросил пойти с ним
на берег реки.
Погода была хорошая. Время года "ахет" подходило к концу, и приближалось
время года "перт". Воды Хапи входили в свои берега. Крестьяне и рабы
спешили теперь вспахать и засеять еще влажные и черные поля. После вспашки
пастухи погнали на засеянные поля стада овец, с тем чтобы те втоптали
семена в землю и их не развеял ветер и не выжгло солнце.
Аута и Яхубен любовались этим зрелищем и слушали хвалебные песни,
сложенные людьми роме в честь своего божества Хапи:
Когда разливается Хапи, сверкает земля. Всех людей охватывает радость,
Люди смеются. У всех будет пища.
Яхубен как завороженный слушал эти песни. Обрывок одной из них запомнился
ему, и он тихонько напевал его на языке, на котором она была сложена в Та
Кемете. Язык Та Кемета не очень отличался от языка атлантов, однако Яхубен
не понял сразу смысла этой песни. Однажды, к удивлению Ауты, солдат запел
своим сильным, охрипшим от вина и боевых криков голосом:
Только Хапи в состоянии принести
Доброту, правду в эти людские сердца,
Так как давно говорят, что только из-за бедности
Рождаются на земле злоба и беззаконие.
В тот день, в начале времени года "перт", когда местные жители более не
поют такого рода хвалебных песен, Яхубена вдруг озарил смысл запомнившихся
ему слов, которые он все время напевал. Он сразу же повернулся к Ауте.
- Скажи мне, - спросил солдат задумчиво, - песни врут?
- А почему ты спрашиваешь меня об этом? - недоуменно сказал Аута.
- Нет, ты скажи, врут песни или нет, и тогда я тебе раскрою мысль моего
сердца.
- Некоторые лгут, - ответил Аута, еще не понимая, в чем дело.
- Я обратил внимание, что, когда поешь, вроде бы не думаешь, о чем
поешь... Может быть, это не касается песен, сочиненных самим. Вот я сейчас
по-настоящему прислушался к песне, которую только что пел, и решил, что
это ложь. Я видел бедных и у нас, и в Та Кемете. Так разве бедняк плохой
человек или злодей? Думаю, что нет.
- А ты знаком с бедностью, Яхубен? - неожиданно спросил его Аута.
- Да так, не особенно. Когда был ребенком, я не играл с детьми
ремесленников. Отец был солдатом, и еды у нас всегда хватало. Но позже я
видел бедняков, которые отдавали последнее другим, более бедным, чем они
сами. Я не видел, чтобы бедный убивал богатого, а вот богатый, так тот
убивал.
- А тебе не приходило когда-нибудь в голову, что армия Пуарема бедна?
Яхубен удивленно засмеялся:
- Как это так - наша армия бедна? Ты что, смеешься?
- Смеюсь, как видишь. Но бедняками были те люди, которых вы сделали
рабами. Так кто же творит беззаконие?
Яхубен замолчал, недоуменно покачивая головой. Потом задумчиво произнес:
- В Бехдете на меня набросилась собака, и, чтобы не убивать ее, я зашел в
домик одного человека. Он пригласил меня посидеть. Я посмотрел, что он
мастерит. Он делал кольца... Его жена сказала, что эти кольца для самых
видных господ города. И знаешь, что они ели? Я сам видел: лук с
заплесневелой лепешкой. Лепешка была из ячменя. У них была еще одна
головка лука, и они ее оставили на второй день. Я отдал им свой хлеб, хотя
во вражеской стране мы должны брать, а не давать. Если бы Пуарем узнал об
этом, он приказал бы меня убить. Все говорят, что так хотят боги. Но
почему говорят, что все добрые боги самые сильные? Аута улыбался и ничего
не ответил.
- Ты почему мне ничего не отвечаешь, Аута? - удивился солдат.
- И я давно ищу ответа на твой вопрос, но до сих пор не нашел! - ответил
наконец тот.
- Знаешь, вероятно, я нашел.
- Какой же, Яхубен?
- Песня лжет! Вот он, ответ. Аута вздохнул:
- Это тоже еще вопрос.
Солдат проницательно посмотрел на Ауту и замолчал. Потом тихо запел другую
песню, из своих родных мест. Он смотрел вдаль, где на горизонте виднелось
море. Вдруг Яхубен повернулся и схватил Ауту за плечо.
- Смотри, наши корабли идут! - крикнул он радостно.
В самом деле, горизонт был усеян маленькими белыми неподвижными
крылышками, которые непрерывно увеличивались. Были ли это корабли
Атлантиды, сказать пока было трудно, но это были, конечно, корабли.
- Откуда ты знаешь, что это наши? - спросил Аута. Яхубен в замешательстве
посмотрел на него:
- А чьи же еще? У кого столько кораблей? Здешние не осмеливаются
пересекать море. Они плавают только вдоль берега.
Прошел час, и корабли стали видны более отчетливо.
По строю и величине они могли принадлежать только атлантам. Раб и солдат
направились к лагерю.
Люди племени роме, у которых атланты отобрали чудесное поле, примыкающее
двумя сторонами к лесу из акаций и пальм и обрамленное с двух других
сторон берегом голубого моря и реки с ее зарослями папируса и лотоса,
далеко стороной обходили чужой лагерь и молча, с ненавистью смотрели на
белые палатки.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг