профессору.
Духовник нашел слова утешения, произнеся их из-за полога:
- Будьте покойны, дочь моя. Тайна исповеди нерушима, как сама вера во
всевышнего. Да вознаградит он вас за сердечную доброту к малознакомому
приезжему. И да коснется человеческое счастье великознатного дома вашего.
Магдия поцеловала руку, протянутую ей сквозь драпировку, отделявшую ее
от духовного отца.
Тот, преобразившись в благоговейного графского священника, вышел из
исповедальни в часовню.
Магдия почувствовала облегчение, видя в том дар всевышнего.
Глава четвертая
ОРДЕН СЕСТРЫ МАГДИИ
Мужчина побеждает,
умом и силой покоряя,
А женщина - желанием
неутоленным обжигая.
Теофрит.
В сводчатом университетском подвале слуги СС увещевания вздернули на
дыбу приезжего профессора. Едко дымили и потрескивали факелы.
Главный увещеватель, тучный отец Доброкожий, с кряхтеньем протиснулся
на свое место за столом, морщась от приступа печени. Опять эти монастырские
обжоры подали сегодня к обеду слишком жирные блюда. Озлобленный, он
приказал Гаранту откровенности:
- Крепче тяни за ноги и повыше вздергивай этого заморского толстяка,
наверняка любителя жирных блюд. А ты, писец, записывай все, что промеж
стонов услышишь, - прикрикнул он своим тонким голосом на горбатого писца,
ненавидя того за его шибкую грамотность, помогшую ему выбиться из
послушников.
Поудобнее усевшись, положив локти на стол, он грозно начал, срываясь
на фальцет:
- Раб смердящий Крылий, осмелившийся облачиться в монашеское одеяние,
ответствуй перед всевышним в лице слуги его, допрашивающего тебя. Стоит ли
созданная им Землия в сердце мира? Движется ли солнце по священному кругу,
ежедневно всходя и заходя? Или ты по дьявольскому наущению утверждаешь,
будто подчиненное воле всевышнего светило недвижно, как разбитое параличом,
а святая Землия наша непристойно крутится волчком?
- Я только начал, - морщась от боли, произнес Крылий, - знакомить
своих студентов с истинами Природы, с законами перемещения небесных тел...
- И с трудом добавил: - Каковое следует рассматривать как перемещение
относительное.
- Относить тебя в камеру еще рано! - крикнул Доброкожий. - Сначала
признаешься. А ну-ка, брат Гарант откровенности, похрусти-ка его
косточками. Язык-то без костей у него, авось развяжется.
Нестерпимая боль пронзила тело Крылова.
- Теперь признайся, смерд Крылий, что на твоем чужеземном языке
означает "относительность" - "одно сито нес", небось ДЬЯВОЛУ? Так?
- Отнюдь нет, - прохрипел Крылов. - Относительность - это точка зрения
на взаимные перемещения. - И он умолк, так и не застонав, как от него
ждали.
Писец старательно выписывал в протоколе дознания под пыткой
несусветную ересь, будто бы когда карета проезжает мимо дворца, то возница
вправе считать себя неподвижным, а перемещающимся мимо него дворец. И будто
точно так же можно счесть неподвижным, подобно карете, и солнце, а
движущейся, как дворец, Землию.
Ничего не поняв ни в прерывающихся словах истязуемого, ни в прилежной
записи его "признаний" и ничего не добившись больше от заморского
профессора, его подвергли по указанию Доброкожия и другим способам
"увещевания".
Из истории печальных лет своей планеты Крылов знал, что изуверства эти
не канут вместе со средневековьем, а перекочуют в века расцвета
человеческой цивилизации, когда люди в опьянении ненависти и борьбы за
власть будут применять - и без монашеских одеяний - позорные истязания
безоружных своих жертв.
Прижигая каленым железом, его спрашивали:
- Говори, сын Мрака, когда ты виделся в аду с Сатаной? Когда он послал
тебя сюда? В каком адском заговоре участвовал?
Скрипя зубами, Крылов четко произнес:
- Меня послал сюда Великопастырь всех времен и народов И Скалий,
который едва ли потерпит ваше сравнение его с Сатаной.
- Что?! - взвизгнул Доброкожий. - Угрожать? Он еще осмеливается
вспоминать святое имя наместника всевышнего на Землии. Вырывайте ему ногти!
- И опять не дождались мучители криков боли своей жертвы.
Отец Доброкожий мудро решил:
- Должно быть, не человек перед нами, а давний мертвец, засланный из
ада и ничего не чувствующий, - но все же продолжал допрос: - Ответствуй,
труп смердящий, признайся, что лгал ты про последний день Землии, хотя в
святой Гиблии не так сказано, как ты злонамеренно вещал!
- Конец света может быть различным, - сказал Крылов, бессильно
откидываясь на спинку стула, к которому был привязан. - Но вызвать конец
этот могут столь же неразумные, как и вы, люди прискорбным использованием
оружия стихийной силы.
Впервые в истории "увещевательных дознаний" истязатель, содрогаясь от
страха перед необъяснимым мужеством своей жертвы, старался теперь добиться
не признаний, а отказа от них истязуемого.
- Повтори трижды, что не может быть конца света из-за ратного оружия!
Не мог никто прилететь на Землию со звездного неба! Откажись от ереси!
Трижды отрекись! Молчишь сатанински?
Обо всем этом Крылов говорил только графине Бредлянской. Испытывая
непереносимые страдания, он все же не хотел поверить, что находится здесь
по ее доносу.
Церковный суд при монастыре, к которому примыкал университет, признал
лжемонаха Крылия, виновного в ереси, подлежащим сожжению на костре.
Однако суеверно боявшийся бесчувственного мертвеца Доброкожий
подсказал святым судьям принять хитроумное решение о том, что из-за тяжести
задуманных Крылием злодеяний сожжению он подлежит в Ромуле на площади
Цветения, где предавались огню особо опасные преступники веры, куда его и
надлежало препроводить.
Когда графиня Бредлянская, напрасно послав в университет карету за
ясномыслящим профессором, узнала, что тот в когтях СС увещевания и после
жестоких пыток приговорен к сожжению в Ромуле, она вызвала своего
духовника.
Ксент Безликий, молитвенно сложа руки, смиренно вошел в зал приемов,
где среди пышного убранства его встретила разгневанная графиня.
Пылая внутренним огнем, который словно вырывался из расширенных от
негодования зеленоватых глаз, она остановилась перед духовником.
- Скажите, пресвятец, прочел ли профессор Крылий хоть одну лекцию в
университете?
- О, благословенная дочь моя. Всевышний предупредил слуг СС
увещевания, и они ожидали прозвучавшую с университетской кафедры крамолу.
Будем надеяться, что молодые люди не потеряли рассудка от выслушанных
еретических слов чужестранца, вскоре же обезвреженного служителями
господними.
- Значит, те ожидали эти слова? - грозно переспросила графиня.
- Всевышний просветил их, - скромно ответил ксент.
- А займутся ли слуги увещевания ксентом, нарушившим тайну исповеди?
- С нами всевышний, дочь моя графиня! - испуганно произнес священник.
- Громы небесные поразили бы такого вероотступника.
- А не слышатся ли вам, лжесвятец, такие раскаты под сводами этого
зала?
Ужас объял ксента Безликого. Ему показалось, что он брошен в клетку к
разъяренной тигрице.
Остановившимися голубыми глазами он следил, как она, подбежав к
дубовой стене, сняла палаш в драгоценных ножнах.
Вне себя от страха, духовник пал на колени.
- Вот так мне будет удобнее, - жестко произнесла велизнатная графиня
Бредлянская, вынимая палаш из ножен.
Отброшенные в сторону, они сверкнули в луче заглянувшего в зал солнца,
совершающего в небе положенный ему круг.
Лихая тройка летела по первопутью, словно на бесконечно далекой
затерянной в космосе Земле. И снег комьями разлетался из-под копыт
пристяжных с удальски отогнутыми шеями. Коренник мчал между ними, вскидывая
вперед ноги, как на параде в церемониальном марше.
Тройка эта ради горделивой пышности возглавляла еще три пары вороных
коней, запряженных вместе с нею цугом, что подчеркивало высшую
ясновельможность графини Бредлянской, сидевшей в золоченом возке.
Скачущие рядом с полозьями латники видели, как на лакированных стенках
возка мелькали словно засыпанные черным снегом ели, сливаясь на мгновение с
золотым вензелем светлого гетмания на дверцах.
Вороная масть коней была выбрана соответственно печальному дню
намеченных назавтра похорон почившего духовника графини Бредлянской,
святого отца Безликого, "зарубленного неизвестным злоумышленником",
скрывшимся при появлении в приемном зале отважной графини.
При ее религиозности посещение монастыря "Неутоленных желаний" в
безутешном горе из-за потери духовника было вполне естественным.
Желание гостьи тайной аудиенции у настоятельницы монастыря тоже не
вызвало у святой матери игуменьи недоумения.
Очевидно, Магдия Бредлянская нуждалась в словах утешения, потеряв
такого наставника, как ксент Безликий. "Поистине враг человеческий вручил
злоумышленнику палаш!" - со вздохом подумала настоятельница, стараясь
сделать морщинистое лицо свое приветливым и участливым.
Настоятельница монастыря, в прошлом такая же видная аристократка, как
и графиня Бредлянская, пришла в монастырь из-за злой молвы, приписавшей ей
рождение младенца в отсутствие так и не вернувшегося из рыцарского похода
супруга. Келья ее была обставлена с доступной для монастыря роскошью,
говорящей о вкусах покинувшей высший свет дамы.
- Душевно разделяю горе ваше, графиня, - проникновенным голосом начала
настоятельница.
Бредлянская опустилась в ласковую мякоть кресла и махнула рукой.
- Зовите меня отныне не графиней, а сестрой Магдией.
Игуменья насторожилась.
- Ужели горе ваше столь велико? Или вы нуждаетесь в исповеди? Может
быть, послать за университетским священником, поскольку не снизошла на
меня, как на женщину, благодать всевышнего?
- Нет, не надо! - отрезала Бредлянская. - Разговор у нас будет не для
господа единого, а чисто деловой.
- Вот как? - теперь уже искренне изумилась настоятельница.
- Я решила постричься в монахини.
- Что вы, голубка, сестра Магдия! Возможно ли в вашем положении, с
вашей несравненной красотой так предаваться безысходному горю? Ведь даже
после горестной потери светлого гетмания вы стойко перенесли ниспосланное
вам всевышним испытание.
- Я никогда не любила светлого гетмания, мать моя. Он выиграл меня как
вещь на рыцарском турнире. Да и несчастная гибель ксента Безликого не столь
уж удручила меня, как...
- Как что? - живо спросила, не переставая удивляться, игуменья.
- Неважно что, мать моя, - властно отмахнулась Бредлянская.
- Почему же не важно? - готова была обидеться настоятельница.
- Потому что речь пойдет об условиях моего пострижения,
- Разумеется, - воспрянула старая монахиня. - Монастырь наш так беден,
что ваше вступление в него...
- Все мое состояние, которое почитают в Великопольдии за самое
значительное...
- Еще бы! - благоговейно закатив глаза, прошептала игуменья.
- Все это состояние будет предназначено для успеха и святости нового
женского ордена, который я намерена у вас учредить и возглавить.
- Если вы передаете ордену свои богатства, то стать во главе святого
ордена будет вашей обязанностью перед всевышним. И надеюсь, в нашем
монастыре.
- Да, начну с вашего монастыря.
- Какому же святому посвящен будет этот орден?
- Это будет "орден необнажения мечей".
- Необнажения мечей? - удивленно повторила старая монахиня,
- Да, целью его будет добиться, чтобы нигде в мире не обнажались мечи
для пролития крови людской.
- Как же достигнуть такого покорения рыцарей слабыми женскими силами,
будущая сестра наша Магдия?
- Все монашенки вашего монастыря должны будут войти в такой орден,
хватит им ныть по своим кельям! Пусть каждая из них вместо пустых надоевших
всевышнему молений убедит не менее двух женщин святой нашей, крепкой, как
скала, веры, что не должны они выполнять законных требований своих супругов
или возлюбленных, пока не поклянутся те, что не вынут мечей из ножен. И
обязать тех женщин при вступлении в наш орден (отнюдь не постригаясь в
монашенки) привлечь в него каждой еще двух жен. И горе тем, чьи мужья не
послушаются их.
- Да разве возможно такое? Как же можно без мечей? Всевышний, да спаси
нас!
- Наша папийская религия крепкой, как скала, веры начала забывать
основы учения божественного Добрия, который учил прощать врагов своих и
заклинал не наносить никому вреда.
Настоятельница монастыря, сделав умильное лицо, осенила себя
добрянским знамением и робко спросила:
- А благословение святой нашей папийской церкви рыцарям, идущим на
ратный подвиг?
- Истинный, угодный всевышнему подвиг - в отказе от насилия и всего
того, что творится мечом, от убийств и грабежей!
- Да простит вас всевышний! - воскликнула мать игуменья.
- За что простит? За следование заветам божественного Добрия?
- А что скажет Великопастырь всех времен и народов, сам наместник
всевышнего на Землии И Скалий?
- Поблагодарит нас с вами, мать моя, ибо заботы ордена нашего вложат в
ножны мечи непримиримых врагов его, лютеров, войне с которыми не видно
конца.
- Ой, страшно мне, дочь моя, - колебалась игуменья.
- Как хотите. Речь идет о том, чтобы сделать ваш монастырь с таким
могучим орденом самым богатым не только в Великопольдии, но и во всем
папийском мире. Впрочем, есть и другие монастыри.
- Ну что вы! - почти испуганно воскликнула игуменья. И робко спросила:
- А как же сделать все это?
- А вот так...
И графиня Бредлянская, нагнувшись к бывшей светской львице, углубилась
в детали своего дерзкого плана. И выражение любопытства на лице первой
монахини монастыря сменялось то смущением, то восхищением, то неприкрытой
жадностью.
Не мог подозревать звездонавт с далекой планеты-двойника, что не сотни
рыцарских сыновей, прослушавших его курс, станут его сторонниками, помогая
выполнить Звездную Миссию Мира, а пробудит он Любовь и Преданность Женщины,
задумавшей привлечь к своему "Ордену необнажения мечей" тысячи и тысячи
рыцарских жен, слив воедино их неодолимую женскую силу.
Крылов, изувеченный нечеловеческими пытками, ждал своей отправки, как
ему было объявлено, в Ромул для сожжения там на площади Цветения.
Смертник лежал на соломе в углу сырого каземата, куда не проникал
солнечный свет из зарешеченного окна под потолком, закрытого снаружи
деревянной ставней.
Но в день, когда на похороны своего духовника графиня Бредлянская
явилась в спешно сшитом ей черном монашеском одеянии, Крылов, приложив к
лицу браслет личной связи, участвовал в сеансе общения всех звездонавтов,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг