На трибуне стоял академик Зернов, держа в руках стандартный
компьютерный бланк.
- Мне доставили, - начал он, - десятки различных расшифровок,
некоторые из которых в какой-то степени совпадают друг с другом. Я прочитаю
одну из них, выделяя при этом зафиксированные радиотелескопом звуки.
У Нади екнуло сердце. Дед читал ее расшифровку:
- "ОБРЫ-в букси-РА... ПОМ-ощь... БЫЛ-а бы нуж-НА в СЕР-ьезной БЕДЕ.
к-РЫЛО-в". Повторяю: "ОБРЫВ БУКСИРА. ПОМОЩЬ БЫЛА БЫ НУЖНА В СЕРЬЕЗНОЙ БЕДЕ.
КРЫЛОВ".
- Не слишком ли сдержанно это для "сигнала бедствия"? - подал реплику
из-за стола президиума американский профессор Гамильтон.
- Как бы ни были сдержанны эти слова, уважаемые члены Звездного
комитета, - продолжал академик, - но они звучат из глубин космоса,
сигнализируя о бедствии. Я согласен с уважаемым профессором Гамильтоном
лишь в одном, что чрезвычайное заседание президиума Объединенной Академии
Наук желательно провести немедленно. Мне удалось найти по браслету личной
связи президента Объединенной Академии Наук, который приглашает сейчас же
принять участие в созываемом им заседании президиума академии всех членов
Звездного комитета, а также наших звездолетчиков и профессора Дьякова,
разумеется. Взлетолет уже ждет нас перед входом во Дворец звезд. Всех
остальных присутствующих здесь заинтересованных лиц приглашаю к
видеоэкранам, с помощью которых они по нашей давней традиции будут незримо
присутствовать во Дворце науки, следя за предстоящей дискуссией ученых.
Благодарю всех.
Надя, словно приросшая к месту, следила, как чинно один за другим
спускались по ступенькам в зал члены Звездного комитета. Темнокожий
плечистый и белозубый молодой негритянский ученый протянул руку, чтобы
помочь сойти очень старому японцу с узкой длинной седой бородой.
Черноволосый гигант с орлиным носом, похожий на древнего индейского вождя,
задержался рядом с профессором Гамильтоном, ожидая, пока сойдет вниз
японец. Все направлялись к выходным дверям.
Бережной, а следом за ним Никита поднялись из своих рядов и
присоединились к ним.
Увидела Надя и поджарую фигуру профессора Дьякова с его мелькнувшим
характерным профилем.
Потом зал зашумел, сидевшие в нем разом заторопились к выходу.
Теснясь с ними у дверей, Надя невольно прислушивалась к взволнованным
репликам:
- Не понимаю, как скорость может менять время?
- Ученые разберутся.
- Вчера у них одно, сегодня другое. А там, может быть, люди гибнут...
- Бережной правильно говорил - лететь, не рассуждая.
- Куда лететь? В безвременье? А как назад?
- Пешки назад не ходят.
- Но они превращаются в ферзей! А те одним махом могут через всю
доску!
- Друзья, друзья! О чем это вы? Надо думать не о шахматных фигурах, а
о родных и близких наших звездолетчиков.
- Тогда думайте, девушка, обо всех нас. Все мы нашим звездолетчикам
родные и близкие.
Надя вышла на Площадь звезд, невольно повторяя: "Близкая, родная!".
Взлетолет с членами Звездного комитета еще не улетел. Последними в его
кабину входили Бережной и Никита.
"Обернется или не обернется?" - загадала Надя.
Он не обернулся.
Надя едва сдержала слезы. Ведь не в космос он улетает, убеждала она
сама себя. Они еще встретятся. Надо решить самое важное!
А что теперь самое важное?
Кто-то тронул ее за плечо.
Высокая седоволосая женщина со строгим лицом и ласковыми глазами
сказала ей:
- Вы Надя? Пойдемте со мной. Посмотрим вместе, что произойдет на
видеоэкране.
- Откуда вы знаете меня?
Елена Михайловна усмехнулась.
- Не так трудно узнать вас, если сын мой, Никита, вылепил ваш
скульптурный портрет. Очень изящная головка. А о цвете волос он мне с
восхищением рассказывал.
- Ваш Никита? Скульптор?
- Да. Наш Никита! Притом недурной. Пойдемте, пойдемте. Я не очень
разбираюсь в науке. Помогите мне понять, когда Никита прилетит обратно?
- Обратно? - почти с ужасом повторила Надя, не решаясь взглянуть в
лицо Елене Михайловне, которая, видимо, не подозревала, что Никита может
покинуть их навсегда!
Как произнести такие слова?
Мать Никиты сама ощущала тревогу и если и не поняла пока всего, то
успокоить сердце не могла. Однако ничем это не проявила, взяв Надю под
руку, чтобы отвести ее к себе домой.
Через некоторое время они уже вместе сидели против видеоэкрана.
Надя украдкой рассматривала обстановку, в которой жил Никита. Скупо
обставленная квартира казалась просторной. Через полуоткрытую дверь
виднелась, очевидно, его комната. Все по-спартански просто: диван, стол,
стул. На стене чудесная картина. Звездное небо с ощутимой бездонной
глубиной. Среди звезд в непринужденной позе спящей парит прекрасная
женщина. Обнаженное тело ее символизирует красоту Вселенной. Поток
золотистых волос сливается с узором созвездий. Раскинутые крыльями руки
готовы заключить в нежном объятии всю Галактику. Полураскрытое в повороте
лицо мучительно напоминает кого-то, заставив Надю покраснеть.
Елена Михайловна заметила смущение девушки.
- Это Никитин друг, художник, подарил ему с условием, что его друзья,
которым понравится картина, оставят на ее раме свои автографы. Вам
обязательно нужно расписаться.
- Ну что вы! Мне неловко. Что я по сравнению с его друзьями, с
друзьями звезд?
- Не скажите, милая, не скажите! Кто знает, кто и как до звезд
дотянется. К тому же натурой художнику была ваша скульптура.
Внимание обеих женщин обратилось к видеоэкрану.
Профессор Бурунов замучил Наталью Витальевну, требуя отыскать в
библиотеке академика нужные ему книги. Зачем-то понадобились стихи поэтов
XIX и XX веков, не говоря уже о современных. Все это для расшифровки
принятого радиоизлучения.
Наталья Витальевна не вмешивалась, принося Бурунову все
потребованное... и уходила из кабинета, откуда слышались два голоса:
Константина Петровича, настойчивый, раздраженный, и монотонный,
невозмутимый голос Пи.
Но они спорили, несомненно спорили эти два "существа", наделенные
голосами, живое и неживое, в чем-то не соглашались друг с другом.
Наталье Витальевне становилось не по себе. Что они делают, эти ученые,
создавая из электронных схем нечто себе подобное!
"Наденька умчалась к деду с каким-то важным известием. Все хочет
задержать своего Никиту. А надо ли? Пусть улетает к звездам, а Наденька,
чем она хуже Кассиопеи? Пусть устраивает свою судьбу здесь, на Земле, а не
связывает ее с глубинами космоса, уже поглотившими Алешу, ее отца...
А что, если в самом деле среди этих радиошумов звучал голос Алеши, ее
Алеши? Нет, она узнала бы его из тысяч звучаний. Это не он говорил! Может
быть, кто-либо из его экипажа? Но он должен был сам обратиться к Земле из
космоса, хотя бы ради нее, его Наташи! Или ему в голову это не пришло? Ах,
эти мужчины! Все-таки они мыслят не так, как мы, женщины, недаром стремятся
создать свое электронное подобие, уже совсем лишенное женской чуткости!
Пусть! Пусть Надин Никита вернет Алешу из космической бездны, чтобы
счастье и матери, и дочери стало общим. Ради этого можно прождать все эти
долгих четыре года!".
Размышления Натальи Витальевны, умевшей переживать все внутри себя,
было прервано громким криком Константина Петровича:
"Ну, так и есть! Дошло дело до ссоры человека с машиной! Хорошо, что у
машины нет средств для рукоприкладства!".
Дверь кабинета распахнулась,
- Эврика! Эврика! Нашел! Сомнений нет! Авторитет академика, моего
учителя, спасен, Наталья Витальевна! Академик Зернов незыблемо прав!
Счастлив быть его учеником! Спешу на заседание президиума Объединенной
Академии Наук! - и он выбежал из дома. - Конечно, в других условиях
потребовалась бы углубленная работа, выводы статистики. Но у нас нет
времени. И так не осудят.
Наталья Витальевна бросилась за ним:
- Константин Петрович! Вы забыли куртку.
- Ах да! Премного благодарен. В ней по крайней мере есть карманы,
чтобы уместить весь этот ворох бумаг с расшифровками. А они думали обойтись
подтасовкой слов! Смешно! Ненаучно!
Глава вторая
СОТРЯСЕНИЕ НАУК
Дворец науки, расположенный в лесу над Москвой-рекой, вместе с другими
академическими зданиями условно воспроизводил Солнечную систему.
В центре научного городка высилась исполинская сфера, своеобразное
здание в десятки этажей, которое, олицетворяя собой Солнце, словно висело в
пространстве, ни на что не опираясь. Ее прозрачные сияющие изнутри колонны
казались не опорами, а направленными на Землю пучками ослепительных лучей.
Сама же сфера светилась как лохматое солнце в космосе с короной
пульсирующих протуберанцев. Ночью же сверкала в языках колеблющегося
пламени, слившимися в яркий полог с огнями окон.
Поодаль на круглых лесных лужайках, знаменующих разные планеты,
располагались академические институты с величественными мраморными фасадами
и мифическими античными скульптурами: крылатоногого бога, прекрасной,
выходящей из мраморной пены богини, могучего титана, удерживающего над
землей небесный свод, кроваво-красного бога войны в шлеме, с мечом в руке,
грозного повелителя богов, разящего с вершины Олимпа сверкающими
молниями...
Все эти запечатленные зодчими символы познаваемого человечеством
космоса всегда любил и ценил профессор Бурунов, поклонник всего
прекрасного, но сейчас он не мог восхищаться этой красотой.
Взлетолеты по негласной традиции никогда не опускались близ храмов
науки, доставляя пассажиров лишь к окраине "солнечной системы", откуда им
надлежало идти пешком, как предпочитали, ради своего здоровья и бодрости,
почтенные академики.
Никогда прежде Бурунов не проклинал, как сейчас, эти "старческие
причуды"... Он спешил, шагая по узеньким пешеходным дорожкам, то и дело
переходя на бег. Редкие прохожие, сторонясь, удивленно смотрели вслед
элегантно одетому человеку с развевающимися кудрями, очевидно, куда-то
опаздывающему.
До ослепительного "Солнца" было еще далеко. Бурунов тяжело дышал.
"Надо заняться тренировками! Наука вконец высушит меня, если самому не
позаботиться о себе!" - думал он на бегу.
Ему еще предстояло, добравшись до парящего в воздухе шара, подниматься
внутри прозрачных колонн в лифте на тридцать третий этаж, где располагался
президиум Объединенной Академии наук.
В небольшом, со строгой простотой отделанном зале собрались многие
мировые ученые, а также Звездный комитет в полном составе, экипаж
спасательного звездолета и руководители штаба перелета.
На трибуне стоял академик Зернов. Низкий голос его звучал гулко и
торжественно:
- Не устаревают слова академика Ивана Петровича Павлова: "В науке нет
никаких авторитетов, кроме авторитета факта". Именно ради признания такого
факта мы и собрались сейчас здесь. Всю жизнь ученого я посвятил торжеству
теории абсолютности над теорией относительности Эйнштейна. И моя
уверенность в достижении сверхсветовых скоростей трагически послужила
вылету звездолета "Скорость" к звездам. И вот теперь, не имея времени на
исследования и дискуссии, я во всеуслышание объявляю, - академик откинул
рукой назад свою седую гриву и повысил голос: - Вся моя научная
деятельность до сегодняшнего дня была ошибочной. Всех присужденных мне
званий и почестей я не заслуживаю, ибо вынужден отречься от теории
абсолютности, опровергаемой фактом передачи сигнала бедствия с пропавшего
звездолета, оказавшегося при достижении субсветовой скорости в ином
масштабе времени. Но дело не в том, - вздохнув, продолжал Виталий
Григорьевич, - что я, старый человек, отрекаюсь от всего в жизни
сделанного. В науке отрицательный результат - все же шаг вперед, пусть
доставшийся даже ценой целой жизни. Главное ныне в том, что в физику XXI
века вторгшийся сегодня факт оказался сигналом бедствия. Его передал из
другого масштаба времени, в который перешел, согласно Эйнштейну, достигнув
субсветовой скорости, наш пропавший звездолет. Потеряв управление из-за
разрыва троса, он мчится по инерции в бездны Вселенной. Догнать его на
спасательном звездолете можно, но это связано с уходом спасателей навсегда
из нашего времени, поскольку они тоже перейдут в иной его масштаб. Теория
абсолютности никого бы не встревожила, но, по существу, просто оставила бы
всех в неведении. Теперь мы не вправе так отнестись к создавшейся ситуации
и вынуждены привести в соответствие свои теоретические взгляды с практикой,
с реальными событиями, быть может, нарушая традиции научной медлительности,
чему я подаю пример. Свой вклад в наши воззрения внесла юная математичка
Надежда Крылова. Впрочем, ее возраст не слишком отличается от возраста
Альберта Эйнштейна в пору публикации им своей теории относительности в 1905
году. Она нашла изящный математический прием, отводящий все нападки (в том
числе и мои) на теорию относительности Эйнштейна, нападки, на которых и
строилась признанная ныне теория абсолютности. Увы, но "признания" в науке
всегда преходящи, сменяя друг друга. Сейчас важно то, что выводы Надежды
Крыловой подтверждаются упомянутым фактом. Чтобы решить судьбу наших
звездолетчиков, и терпящих бедствие, и готовых идти им на выручку, следует
научно понять и признать найденную Надеждой Крыловой "тайну нуля", притом
незамедлительно.
И академик кратко, с блистательной ясностью, познакомил понимавших его
с полуслова ученых с существом Надиных выводов.
В строгом храме науки, где речь академика Зернова прослушали в
затаенном молчании, нельзя было представить себе гром аплодисментов,
грянувших после заключительных слов Виталия Григорьевича.
У видеоэкрана в Звездном городке Надя, сидя рядом с Еленой
Михайловной, вдруг расплакалась. Мать Никиты обняла ее за плечи.
- Что с вами, родная? Ведь вы, насколько я поняла, оказались правы!
Это всеобщее признание! Или это слезы счастья?
- Нет! Вовсе нет! - задыхаясь, возразила Надя. - Мне жаль дедушку.
Какой он благородный, сильный! Так унизить себя из-за моих случайных
находок!
- Но эти находки верны! Не так ли?
- Ах, лучше бы я ошиблась, не летала бы в небесах, не угадала бы
своего и вашего несчастья.
- Почему нашего несчастья? - встревожилась Елена Михайловна, до
которой только сейчас стала доходить ужасная для нее сущность всего
услышанного.
- Наш... наш Никита... - начала было Надя, но умолкла, глядя на
видеоэкран.
- Внимание! Экстренно! Необычайно! Прошу слова для чрезвычайного
сообщения! - раздался в зале и зазвучал на всех видеоэкранах взволнованный
голос еще молодого, со вкусом одетого человека, пробиравшегося между рядами
кресел к столу президента Академии наук.
Академик Зернов нахмурился.
- Это профессор Бурунов, Константин Петрович. Мой ученик и
продолжатель. Надеюсь, он не собирается настаивать на наших прежних и общих
ошибках.
- Именно это я и собираюсь сделать, уважаемый Виталий Григорьевич и
все уважаемые коллеги! Я стремлюсь спасти мировое научное мнение и
непререкаемый авторитет своего шефа, уважаемого академика Зернова! Я хочу
сенсационный факт, о котором он только что говорил, превратить в Ничто. Для
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг